Ознакомительная версия.
Замолчала и Катя. Она вовсе не собиралась говорить подруге что-то неприятное, тем более, что после праздника прошло уже много времени. Как правило, ситуация обсуждается либо сразу после события, либо не обсуждается вообще.
Все было уже обсуждено подругами неоднократно: и кто из гостей как выглядел, и какие подарки принесли, и насколько хорош был тамада, и у кого из выступающих наиболее удачно получилось сказать тост, и у кого какие наряды, и кто посмел прийти с любовницей, а кто с молодой женой… Все обсудили, проанализировали, переговорили. А самое главное, оказывается, осталось за кадром. Самое главное… То, ради чего все затевалось, оказалось блефом, показухой, прозрачной игрой…
Неужели кроме Кати еще кто-то заметил? А впрочем, настолько ли важно: заметил — не заметил! Если кто-то один понял, значит, и от других не укрылась ее обида на мужа, и досада, и раздраженность… А возможно, даже следы слез.
В тот день у них случилась ссора. С утра. Глупая, безобразная, дурацкая ссора, от которой Аня опомнилась только к вечеру. Опомниться-то опомнилась, а простить — не простила. Он кричал:
— Где мой галстук? Ты что, не могла приготовить его заранее?
И швырял рубашки из шкафа, и выбрасывал галстуки на середину комнаты. Она старалась сдержаться… Вот-вот должна была прийти парикмахер. Аня вызвала знакомого мастера на дом. И зря! Ох, зря! Такой кавардак в доме! Да еще Виктор кричит не переставая:
— Почему ты думаешь только о себе? Твое-то платье на месте! Туфли… вот они… аккуратненько так стоят! Все приготовила, обо всем позаботилась, да?!
— Вить! Ну что ты? Да найдется твой галстук!
Он не слышал:
— О себе ты, конечно, волнуешься. А о муже? О муже, я тебя спрашиваю, ты позаботилась?! Носки, галстук, ремень! Где все это?
Он кричал, краснел от возбуждения, носился по комнате, продолжая швырять и без того разбросанные вещи.
Аня в ужасе взирала на весь этот беспорядок, понимая, что опять придется гладить рубашку. А что делать с галстуком, вообще непонятно. Теперь Виктор, даже если тот галстук найдется, вообще его не наденет. Уж она-то его знает. Специально наденет, что похуже и постарее, чтобы она весь вечер свою вину ощущала. И не только вину, но и собственное несовершенство.
Она все же не выдержала, расплакалась, кинулась к шкафу, в котором довольно быстро нашла злополучный галстук. Он заорал, что «поздно!», что «ему уже на все наплевать», что «будь его воля, он вообще бы отменил это дурацкое мероприятие, никому не нужное, пустое, никчемное…»
Виктор выкрикивал все эти ужасные слова в таком гневе, в таком нервном возмущении, которое никак, ну никак, по Аниным понятиям, не соответствовало причине. Подумаешь, галстук! Но, видимо, причина была не столь поверхностна, поэтому и поведение мужа было реакцией на что-то совсем другое, к одежде не имеющей никакого отношения.
Она умывалась, когда парикмахер позвонила в дверь, и вышла встречать ее с влажным лицом, воспаленными глазами и красным носом.
Естественно, волосы ложились не так, как хотелось бы. Естественно, настроение было испорчено напрочь. А Аня знала по опыту: в отсутствии настроения ни одна прическа ей не понравится. Да еще Виктор включил магнитофон на всю громкость. Музыка орала так, что не спасали закрытые двери. Просить сделать его потише было бесполезно… Это означало бы только усугубить скандал.
По опыту Аня знала — он так выходит из стресса. Громкая музыка, вероятно, заглушала его внутренний монолог. Наверное, это помогало ему. Несколько раз в жизни она уже сталкивалась с подобным поведением мужа. Всегда психовала, затыкала уши или даже уходила из дома, специально громко хлопнув дверью. Скорее всего, никакие звуки, кроме его убийственно орущих песен, до Виктора не долетали, но Аня таким образом выражала свой протест против его поведения. На этот раз уйти она не могла. Затравленно смотрела на свое отражение в зеркале, ощущая вину и стыд перед посторонним человеком, и молча страдала.
Слава богу, пришел сын. Митька обратился зачем-то к отцу, они уединились, музыка была остановлена. Аня распрощалась с обалдевшей от грохота знакомой и поняла, что надо мириться… Через два часа выезд в ресторан, а ехать в таком виде и в таком настроении просто немыслимо…
Мирились сложно, будто бы нехотя, из-под палки, скорее, осознавая необходимость подобного шага, а отнюдь не по истинному желанию. Просто понимая, что мероприятие не отменить. Вот, собственно, и вся мотивация к примирению, как выразились бы современные психологи.
Виктор высказал супруге все свое недовольство ею. Буквально по пунктам. Первое, второе, третье.
Первое: Ты обнаглела настолько, что не считаешь нужным элементарно ухаживать за мужем!
Второе: Ты сосредоточена только на себе и абсолютно не следишь за мужем!
И третье: Галстук — это повод! Истинная причина в том, что ты думаешь только о собственных интересах, полностью игнорируя потребности мужа.
Достаточно? Или еще продолжить? Конечно, Аня признала свою вину. Конечно, попросила прощения. Конечно, убрала весь устроенный им беспорядок. И рубашку погладила, и злополучный галстук уговорила надеть… Но боль, обиду и досаду, видно, не спрятать было ни за какой улыбкой, ни за каким нарядом.
Из переписки Семена и Веры:
Он: Верочка! Вы обещали дальше поделиться своими наблюдениями о мужчинах.
Она: На ком я остановилась?
Он: На молодых.
Она: Так вот. С молодыми понятно. Теперь следующая группа — пожилые мужчины. Назовем их так. Хотя, конечно, если мужчине пятьдесят пять — шестьдесят лет, вряд ли его можно считать пожилым… Но это я так для себя их назвала. Пожалуй, самая достойная категория мужчин. Взрослые, состоявшиеся личности со сложившимися характерами, привычками, потребностями. Они, наверное, могли бы представлять интерес для меня, но… скорее, как приятели, как собеседники. Я же ищу мужа. Глупо звучит, наверное, зато честно. А с мужчинами намного старше себя я связать мою жизнь не хотела бы… А вы, Семен, кого здесь ищите?
Он: Я ищу любимую!
Она: Ах, да! Вы же так и написали в вашей анкете: «хочу влюбиться!» Хотя, по-моему, любовь и влюбленность — это разные вещи. Как вы считаете?
Он: Конечно, разные! Только противоречия в моих высказываниях я не вижу. Для начала влюбиться, потом — полюбить! Вас бы устроила такая перспектива?
Она: Вы, наверное, ждете от меня однозначного ответа, типа: «Да, конечно!» Или: «Было бы здорово!» Или еще что-то в этом роде. А я отвечу иначе: в моей жизни есть любовь, но нет семьи. Как быть?
Он: Знаете, Вера, гораздо печальнее обратная картина: есть семья, а нет любви.
Она: Не знаю. Мне не с чем сравнить.
Он: Вы не были замужем?
Ознакомительная версия.
