В конце концов, насколько ей было известно, донья Беатрис всего лишь друг Хулио Фернандеса и, может быть, никогда не будет ему больше чем другом. К решению относительно женитьбы должны прийти оба, а доктор уже девять лет как вдовец.
Почему ему понадобилось ждать все это время, если кузина его жены хотела выйти за него замуж немедленно (а судя по ее собственническому отношению к нему, так и было)?
Почему она уже давно не стала сеньорой Фернандес и не занимается сама выбором гувернантки для Жиа?
Отвезя свою гостью, Фернандес вернулся в отель и направился прямо к себе. Он ходил взад и вперед по своей комнате, куря тонкие испанские сигареты одну за другой. Не то чтобы он выглядел встревоженным, но на его лице появлялось легкое беспокойство. Золотистый свет лампы, стоявшей на прикроватном столике, ложился тенями на его гладкие черные волосы и делал ярче его бледно-оливковое лицо.
Сегодня у него в петлице красовался белый цветок, сорванный по дороге рукой Беатрис и приколотый ею к лацкану его смокинга. Он отколол цветок, посмотрел на него и начал рассеянно теребить его лепестки длинными пальцами, пока весь цветок не развалился, усеяв, как снегом, ограду балкона. В его ушах еще стоял мягкий голос Беатрис, когда она прилаживала цветок ему в петлицу: «Ты можешь сохранить это, чтобы вспоминать меня, пока мы не встретимся снова, Хулио!» Ее голос был сладким как мед и немного хрипловатым, а глаза томно смотрели на него. Но за этой томностью угадывался огонь, стремившийся пленить его, а поэтому он намеренно отвел взгляд и напомнил ей о времени.
Через пару ночей он вернется в Мадрид, и Беатрис будет обедать с ним в его квартире, роскошной квартире с превосходным слугой. Они часто обедали дома, а не в ресторане. Беатрис, будучи вдовой, без всяких угрызений совести часто нарушала уединение мужского жилища, ее нисколько не заботило, что от этого может пострадать ее репутация. Все их друзья ожидали, что в один прекрасный день они поженятся, и она знала, как себя вести с ним. Держаться с Хулио как-то иначе было бы опасно!
Он не страдал подозрительностью, и на него не действовали такие штучки, как изменившийся взгляд, новые нотки в пониженном голосе, — во всяком случае это было незаметно. Донья Беатрис научилась вести себя с ним осторожно, и несмотря на то что иногда она сгорала от нетерпения, их дружба носила чисто платонический характер. Она не знала, что совсем недавно и он начал понимать — так дальше продолжаться не может.
Он считал нечестным водить за нос женщину столь красивую, с такой безупречной репутацией и с таким количеством друзей, как донья Беатрис, только потому, что никак не может решиться на ответственный шаг.
Виной тому было его прошлое, несчастье и горечь, которые не покидали его, особенно в последнее время. Беатрис лучше, чем кто-либо, знала все об этом несчастье и, казалось, не позволяла и ему забыть о нем. Оно как бы связывало их. Но Жиа — Жиа не любила ее, что же касается его самого…
Он оперся на ограду балкона и устремил взгляд на звезды, поймав себя на том, что мысли уносят его куда-то далеко.
Где-то в этом отеле есть молодая женщина, нуждающаяся в заботе, а вместо этого вынужденная сама принимать на себя чужие заботы. Он вспомнил ее шелковистые волосы, падавшие на плечи и в лунном свете казавшиеся легкой паутинкой. Сегодня вечером она выглядела очень юной и беззащитной в этом своем шифоновом пестром платье из магазина готовой одежды. Он сразу же понял, что Беатрис невзлюбила ее. Когда они шли по дорожке сада к машине, она не допускающим возражений тоном произнесла:
— По-моему, Хулио, ты совершаешь ошибку. Эта девушка совершенно не подходит Жиа. Подумай сам, будь она практична и надежна, разве она потратила бы все свои деньги на отпуск в Сан-Сесильо, не имея работы? Она мне кажется авантюристкой! Ты действительно связался с ее бывшими хозяевами и навел о ней справки?
— Нет, — ответил Хулио. Донья Беатрис была шокирована.
— Но, Хулио! Дорогой, ты с ума сошел? — спросила она.
— Вероятно, — он пожал плечами, давая понять, что не намерен продолжать разговор. — Но у меня такое чувство, что она сможет хорошо повлиять на Жиа!
— У тебя такое чувство!.. — Донья Беатрис сверкнула глазами.
Теперь, склонясь к ограде балкона, он понял, что поступил правильно. Он проявил донкихотство, сам не понимая почему. Вполне возможно, девушка действительно авантюристка и приехала в Сан-Сесильо в поисках мужа или чего-нибудь в это роде. Она производит впечатление юного, не пробудившегося существа. Самым правильным с его стороны было бы дать ей месячный испытательный срок и, если она не справится со своими обязанностями, отправить ее обратно домой.
Да, так и будет. Если она не удовлетворит его требованиям, он безжалостно избавится от нее.
Приняв это решение, Хулио вернулся к проблеме возвращения в Мадрид. Как можно продолжать бороться с неизбежным, если оно неизбежно?
Лайза и Жианетта весело пробежали по всем комнатам виллы, знакомясь с домом. Здесь было шесть роскошных спален, к трем из которых примыкали отдельные ванные комнаты. Для гувернантки и ее подопечной предназначались светлые и приятные комнаты, напоминавшие детскую; правда, уже ночью Лайза нашла их слишком обособленными от других.
Разумеется, они могли бы обедать внизу, в столовой, но экономка, сеньора Кортина, сочла это неуместным — накрывать громадный стол в огромной комнате. Поэтому еду им приносили в их комнаты, и это было гораздо веселее, потому что сеньора Кортина придумывала для их ужина изумительные яства, которые Жиа съедала после ванны, надев халатик. Это создавало очень непринужденную атмосферу.
Сеньора Кортина была дамой с характером. Маленькая, сухонькая каталонка с веселыми глазами и острым язычком, который часто пускался в ход, если ее муж — а он был ее вторым мужем — совершал что-либо недозволенное. Его работа состояла в поддержании относительного порядка в совершенно запущенном саду. Он был стар, и работа требовала от него больших усилий. Более всего нравилось ему сидеть с трубочкой в тени, куда с кухни доносился прелестный запах пряных, сдобных булочек. Иногда, сначала отругав его на чем свет стоит, жена позволяла ему отведать этих булочек. Но бывало, брань продолжалась так долго, что Лайза удивлялась, откуда в этой тщедушной женщине столько энергии.
Но зато это был абсолютно надежный человек, преданный своему хозяину и без посторонней помощи содержащий весь дом в чистоте и блеске. Каждая деревянная деталь сияла, серебро буквально ослепляло, к белью же она относилась вообще с благоговением. К тому же она была отличной кулинаркой.
