— Вдохни поглубже, — приказала Марисса и круговыми движениями принялась массировать подругу между лопатками. — Теперь сделай выдох и послушай меня. Ты ничем ей не навредишь.
— Откуда ты знаешь?
— Ты очень добра к Лиззи. Ты без ума от нее и будешь делать все наилучшим образом.
— Но она никогда не оставалась со мной больше недели. Вдруг моих способностей окажется недостаточно?
— Их более чем необходимо. Взять хотя бы один этот день. Посмотри, как она успокоилась в твоих объятиях и как вы обе не могли оторваться друг от друга. Ты найдешь себе надежную помощницу, и она присмотрит за Лиззи, пока ты будешь на работе. Ласточка моя, судя по тому, как у тебя все прекрасно получается, ваша жизнь постепенно устроится. Только не берись за все скопом — делай сначала одно, потом другое.
По возвращении домой Вероника именно так и решила провести остаток дня. Жить одной минутой и заниматься каждым вопросом в отдельности по мере их возникновения.
Она была довольна, что Купа нигде не было видно.
— Ух, сколько здесь всего! — Когда они вошли в гостиную, Райли открыл рот, пытаясь объять взглядом все сразу. — У моей мамы в доме нет ничего похожего.
Лиззи слегка вздрогнула, но ничего не сказала. Райли остался осматривать комнату, ярд за ярдом, тогда как Вероника с девочками пошла наверх. Она наблюдала, как Десса разгружает чемодан Лиззи, а ее племянница расставляет на тумбочке фотографии. Несколько фотографий светловолосого, с золотистым загаром Эдди, одна — Кристл и еще снимок, на котором Лиззи с Вероникой запечатлены в Вудлоне, когда они были в зоопарке прошлой осенью.
Покопавшись в картонной коробке, Лиззи вытащила альбом с фотографиями. Она поставила его на нижнюю полку тумбочки, потом достала тряпичного пони с ватной набивкой и бережно положила под подушку. Вероника огляделась, чувствуя, как в ней проскочила искра злости против сестры.
С точки зрения чистоты и порядка все обстояло вроде бы хорошо. Но так безлико могла выглядеть любая другая комната. Здесь же не было ничего, указывающего, что это уголок маленькой девочки, не считая того, что она сама для себя обеспечила. Стены комнаты были выкрашены в белый цвет, кровать застлана простым покрывалом, отделанным светлой синелью, окна закрыты ставнями, выполняющими свое прагматическое назначение.
Видимо, Кристл ухлопала кучу денег на ту гостиную внизу и на свою комнату, так как ее спальня была обставлена так же бездарно, при том же засилье блестящих украшений, претендующих зваться произведениями искусства. Поразительно. Неужели нельзя было потратить несколько долларов на свою дочь, чтобы ее комната стала чуточку походить на детскую? Вероника вынуждена была признать, что ее сестра, вероятно, не обладала в достаточной мере материнским инстинктом.
«Ориентируйся на радостную сторону жизни, — подбодрила она себя с чувством вины за это легкое воодушевление, — а что касается материнской заботы, ты сумеешь справиться не хуже».
— Неудивительно, что Эдди в конце концов не выдержал. Кристл не раз похвалялась, что она его обводит вокруг пальца.
Куп услышал, что кто-то болтает о его брате, и краем глаза посмотрел в ту сторону. Сэнди, официантка, разговаривала с женщиной, которой он сам только что подавал джин с тоником. Он взял тряпку и принялся вытирать прилавок, постепенно подвигаясь ближе к ним.
— Да? — скептически сказала женщина. — Каким образом? Кристл никогда не производила впечатление великой мастерицы по части тайного обмана.
— Забавно, — засмеялась Сэнди, — ты в точности повторяешь мои мысли. Я ее как-то спросила: «Ну хорошо, ты и кто еще?»
— И что она тебе ответила?
— По сути ничего. Просто ограничилась этой своей улыбочкой. Хитрая задница! Тогда я спросила ее в лоб. И она сказала… — Приглушенный доверительный тон Сэнди внезапно изменился. — Вам принести что-нибудь еще? — спросила она громко.
«Джин с тоником» сначала посмотрела на официантку так, будто та потеряла рассудок. Потом села чуть прямее, когда Сэнди чуть заметно кивнула на Купа. С такого расстояния бармен, безусловно, мог их слышать.
— О нет, — сказала посетительница. — Спасибо, мне достаточно этого.
— Ну хорошо. Я должна вернуться к работе. — Сэнди отошла от стола и направилась проведать двух мужчин, игравших в пул в дальнем углу.
Купер понимал, что, коль скоро он является здесь временным боссом, официантка не хочет, чтобы ее застали за сплетнями. Однако рациональной части его ума противоречило инстинктивное желание. Он хотел зарычать с досады. То, что он сейчас чувствовал, было сродни его врожденному стремлению к лидерству. Он еще надеялся, что их беседа возобновится и что на этот раз у него будет шанс вмешаться в нее. Но пока ему оставалось только распинать себя за упущенную возможность. Почему было не поинтересоваться? Черт побери, что в этом такого? Убийство Кристл, пожалуй, было самой горячей темой в городе.
Было уже далеко за девять, когда через парадную дверь фланирующей походкой в «Тонк» вошла Вероника. Этот факт не способствовал улучшению настроения Купера.Черт! Соизволила явиться наконец. Он ударил себя по плечу полотенцем, которым вытирал стаканы, и стал наблюдать за ее приближением.
Этот вечер был довольно тихим, как обычно по средам. Вообще-то ее отсутствие никому не причиняло неудобства. Они вполне могли справиться и без нее. Но это был непорядок. Тебе сказали быть здесь в восемь — так будь любезна прийти вовремя. Проведя тринадцать лет на флоте, Куп не привык, чтобы его приказы не исполнялись. Тем более какой-то пигалицей, которую он может переломить пополам, не прилагая особых усилий.
— Добрый вечер, Купер, — сказала она, проходя за стойку взять свой передник и поднос.
Куп резко повернулся, следя, как она повязывает вокруг бедер белую ткань. На него повеяло еле уловимым ароматом. Он хотел понять его источник. То ли эта тонкая струйка тянулась от покачивающихся гладких волос, то ли от шикарного топа с длинным рукавом и легких черных брюк. Или, может быть, от того нежного белого треугольника в основании шеи, где пульсировала слабая синяя жилка.
— Вы опаздываете, — проворчал Куп, пытаясь избавиться от навязчивого желания пробегать взглядом белую кожу дюйм за дюймом. — Если я говорю вам быть здесь в восемь, это означает ровно в восемь.
Вероника оцепенела. Руки ее по-прежнему оставались за спиной и держали тесемки фартука. Ее маленькая грудь выпятилась вперед и уперлась в цепкий бархат ее блузки винного цвета. Несколько коротких секунд было слышно, как в музыкальном автомате Коллин Рей недоумевает, как можно «так быстро променять того, кого ты любишь, на того, кого ты знаешь с давних пор». Потом руки ее вернулись из-за спины и, обняв себя за бока, Вероника преодолела расстояние, отделявшее ее от Купа. Остановившись в нескольких дюймах от него, она подняла подбородок.
