Конни была так красива, так чертовски красива, что Говард испытал почти непреодолимое желание разорвать фотографию. Боже мой, подумал он, чем это все окончится? Действительно ли она просто нервничает или уже живет с другим человеком?
Его губы плотно сжались. Черт побери, пора перестать терзать себя! Нужно сосредоточится на мыслях о хорошем. Расстройство пищеварения, от которого страдал Говард, прошло, но врачи предупреждали, что потребуется некоторое время, прежде чем он сможет вести нормальную жизнь. Сам факт присутствия рядом других людей доставлял ему беспокойство, а неожиданные приступы немотивированной паники вряд ли скоро пройдут.
Присев на софу, Говард включил телевизор и, глядя невидящими глазами на экран, вновь погрузился в мысли. С момента своего возвращения он не был способен ни на чем сосредоточиться. Журнал, в котором была описана его история, он даже не перелистал.
Желая узнать, сколько времени прошло после обеда, Говард взглянул на часы. Ему дали отдохнуть перед посещением терапевта, но, несмотря на принятое снотворное, уснуть было нелегко.
Ремешок часов на его запястье выглядел незнакомо, но он не снял их. Мать сказала, что в корпусе сгоревшего автомобиля отыскали часы, которые когда-то подарили ему родители. Именно его и убедило людей Алланга в его смерти.
Говард вздрогнул. Холодная волна тошноты прошла по телу. Он мгновенно вспотел. Это был один из тех приступов, с которыми пытались бороться доктора. Как не пробовал он подавить в себе эти воспоминания, они все же были остры.
Пытаясь справиться с приступом слабости, Говард растянулся на софе, но в это время кто-то открыл находящуюся позади него дверь. Вытерев рукой мокрый от пота лоб, он нехотя обернулся. Скорее всего это был наблюдающий врач.
Но это был не врач. К его крайнему изумлению, а скорее даже испугу, в дверях неуверенно переминалась с ноги на ногу его жена. Черт побери, подумал Говард, а он-то думал, что она уже дома! Ведь психолог ясно дал ему понять, что жена и родители покинули территорию базы.
— Привет, — сказала она робко, словно боялась, что он на нее набросится.
Говард криво усмехнулся. Если бы она только знала!.. Ведь он отнюдь не был возбужден, а даже боялся, что вообще может оказаться импотентом.
— Как… как ты себя чувствуешь?
Эти слова показались ему неважными и даже незнакомыми. Боже мой, подумал Говард, привыкнет ли он когда-нибудь опять к этому вежливому обмену фразами? За последние четыре года никто не интересовался тем, как он себя чувствует. От него требовалось лишь подчинение приказам, как бы дружески ни был настроен к нему. Банга.
Помедлив минуту, Конни, как бы поняв, что не может до бесконечности стоять у двери, неуверенно вошла в комнату.
— Как ты спал? — спросила она, вздрогнув на звук автоматически захлопнувшейся за ней двери, и Говард с трудом подавил в себе желание спросить, зачем она пришла вообще.
— Нормально, — ответил он вместо этого, не желая выяснять причину, по которой его сон должен быть предметом их разговора.
Сама мысль о спокойном сне в условиях, когда следующий же момент может стать для тебя последним, казалась ему дикой. Говард давно потерял способность крепко спать.
— Замечательно.
Скользнув взглядом по замкнутому лицу Говарда, Конни тут же отвела глаза в сторону. Она явно нервничала, но надо было быть благодарным хотя бы за этот приход. После вчерашнего он вообще не надеялся на это.
— А ты? — спросил Говард и заметил промелькнувшее в ее взгляде беспокойство. — Хорошо спала? — сухо пояснил он, желая понять, о чем думает Конни.
Если она беспокоилась за него, то почему выглядит такой смущенной?
— Как тебе сказать… — На ее губах появилась натянутая улыбка. — Пожалуй, хорошо. Меня и твоих родителей поселили в помещениях для гостей. Лучше было не покидать базу из-за… из-за прессы за воротами. Мы собираемся уехать сегодня попозже.
Одна ли она сейчас живет?
Этот вопрос не выходил у него из головы, но Говард намеренно загнал его поглубже в подсознание.
— Что ж, — сказал он, стараясь не поддаваться чувству обиды на то, что ему не сообщили об их присутствии. — Почему бы тебе не сесть?
Говард указал на софу, на которой сидел сам, но Конни предпочла выбрать кресло, стоящее поближе к двери.
Он попытался, поскорее отогнать от себя вновь возникшее впечатление, что Конни намеренно старается держаться как можно дальше от него. Если продолжать в том же духе, то скоро можно стать параноиком. Вежливый поцелуй, которым она одарила его вчера, послужил предупреждением о том, что между ними могут возникнуть проблемы. Но выяснять этот вопрос сейчас было ни к чему. Ему просто захотелось вырваться отсюда как можно скорей.
Конни нервно облизала языком губы, и Говард понял, что смотрит на нее почти что с жадностью. Но не потому, что она его жена, заверил он себя, а потому что женщина. Хотя за время своего пленения он общался с несколькими находящимися там женщинами, но секс ради секса никогда не привлекал его.
Во рту было сухо. До сих пор ему было трудно поверить в то, что она не просто продукт его воображения. Слишком долго Говард вынужден был заставлять себя не думать о Конни. Но вот она здесь, и одно ее присутствие действовало на него как красная тряпка на быка.
Конни выглядела прекрасно. Длинная черная юбка, к сожалению, прикрывала ее колени, но обтягивающий верх только подчеркивал стройность талии и полноту груди.
Видя, что молчание затянулось, и Конни с некоторой опаской ждет, пока он заговорит, Говард подтащил другое кресло поближе к ней и уселся на него верхом, заметив при этом, что она, избегая прикосновения, слегка отодвинула ногу. Такая реакция, конечно, не радовала, но он все же решил сделать вид, что ничего не заметил.
— Наконец-то мы одни, — сказал Говард не без некоторой иронии и, увидев, как она слегка содрогнулась, тут же пожалел об этом. Однако надо было продолжать, и, натянуто улыбнувшись, он решительно произнес: — А мне уже начало казаться, что ты боишься оставаться со мной наедине.
— Нет!.. — по-видимому, непроизвольно воскликнула Конни и поспешила исправить ошибку. — То есть… твои родители решили, что лучше будет… для тебя… именно так.
— Неужели? — криво улыбнулся Говард. — Вероятно, ты имеешь в виду мать. Насколько я заметил, говорила в основном она.
— Она была… в возбуждении, — неуверенно возразила Конни. — Ведь не каждый день сын возвращается с того света.
— Или муж, — сухо пробормотал Говард и заметил ее виноватую улыбку.
— Ты побрился, — сказала она, будто только что заметила.
