Он должен уйти. Да, должен уйти. И не возвращаться, пока не станет достойным мужчиной, каким не был уже многие годы. Таким мужчиной, который может быть со столь прекрасной женщиной, как Эди. Но как мог он уйти? Она уже тянула его брюки вниз по его бедрам, и он перестал воспринимать окружающее.
Джимми даже не мог понять, что чувствует. Удовольствие? Боль? Жажду? Его пальцы запутались в шелковистых прядях ее волос.
— О, Эди, — только и смог он прошептать.
Никогда не чувствовал он себя столь бессильным.
— Проклятье, — прошептал он, становясь перед Эди на колени.
И когда их глаза оказались на одном уровне, он повернул голову и прижался губами к ее губам. Поцелуй был необыкновенным, очень медленным и горячим. Потом, когда он обрел способность дышать, то понял, что ее блузка и лифчик исчезли, а юбка расстегнута. Он стянул с нее юбку и увидел, что на Эди остались только высокие чулки без подвязок.
Теперь она была почти обнаженной. Его ум затуманился, и, лаская ее тело, он прошептал:
— У тебя такая нежная кожа, будто я прикасаюсь к воздуху.
— Ты так романтично говоришь, — прошептала она в ответ.
— Я же художник, — напомнил он.
— Тогда нарисуй что-нибудь.
— Конечно. — Теперь он смотрел ей прямо в глаза. — Сначала, — произнес он хрипло, — я нарисую линию. — Едва прикасаясь, он провел пальцем. Эди выгнулась от наслаждения. — Теперь несколько кругов, — проговорил он, и она застонала. — Тебе нравится моя картина?
Джимми провел рукой вдоль ее спины, чтобы поддержать Эди, когда она снова выгнулась, прижимаясь к нему, покрывая его лицо поцелуями и затопляя его сердце чувствами, которых он не испытывал никогда в жизни. И даже не знал о них.
— А что ты рисуешь теперь? — прерывающимся голосом спросила она.
— Солнце. И луну, — добавил он хрипло. — И еще звезды.
Она задрожала, и он медленно опустил ее на пол. Ее глаза были широко открыты. Она ждала его. Он смутно подумал, что в спальне им было бы удобнее, но не стал предлагать перейти туда, чтобы не разрушить очарование момента.
Глубоко вздохнув, он медленно приблизился к Эди.
И они оба потеряли ощущение места и времени.
— Еще индейки, Сет?
Вив Беннинг, на которой все еще был передник, смотрела на Джимми через покрытый кружевной скатертью стол, уставленный тарелками. Свечи освещали букет свежих весенних маргариток, стоящий в центре стола. За окном в розовых сумерках были видны блики городских огней на реке Гудзон.
Джимми вздрогнул, с опозданием вспомнив, что он представился как Сет Бишоп.
— Нет, спасибо, — выдавил он из себя, чувствуя себя виноватым, и взял рогалик из корзинки.
Джо Беннинг сидел во главе стола. На нем были джинсы, клетчатая фланелевая рубашка и бейсболка с эмблемой хоккейной команды Лоренцо Сантини.
Джимми вздохнул. Родители Эди очень похожи на его родителей. На миг ему даже показалось, будто он очутился у них за праздничным столом.
И здесь ему не следовало бы обедать. Но с того момента, как его губы нашли губы Эди, и он утонул в первом поцелуе, у него не было сил уйти. Конечно, игра, которую он затеял, кончится плохо. Когда обманывают любимых, это всегда кончается плохо. На этот счет Джимми не строил иллюзий. Правда всегда выйдет наружу. Так говорил его отец, но сейчас впервые в жизни Джимми хотел бы, чтобы старик ошибся.
— Я так рада, что ты пришел, — с сияющим лицом прошептала Эди, прижимаясь к нему.
С той первой ночи, которую они с Эди провели вместе в ее квартире почти неделю назад, они были неразлучны. Дни проходили за работой, ночью они наслаждались любовью в ее квартире. И, что самое удивительное, у них оказалось много общего. Обоим было не лень ехать на Гудзон-стрит, чтобы купить имбирного мороженого со взбитыми сливками. Они оба любили один и тот же китайский ресторан. Они вставали без будильника точно в шесть утра. Рядом с ее телевизором Джимми нашел кассету с фильмом «День сурка», который любил смотреть, когда бывало плохое настроение. Этот фильм оба знали наизусть.
За столом Джимми сидел между Эди и ее бабулей Джинни, пожилой южанкой, похожей на птицу. Она была одета в темно-синий с белым матросский костюм и соответствующие двухцветные туфли. Шапочка была прикреплена заколками к ее белокурым кудряшкам. Когда Джимми вошел, она сразу прислонила к стене свою трость с жемчужной рукояткой и взяла его под руку. Ему пришлось все время сопровождать бабулю — вместо того чтобы быть с Эди.
Быть с Эди? Но длительные отношения между ними обречены на неудачу. Либо он тихо уйдет, оставив ей приятные воспоминания, либо объявит, кто он на самом деле, и предоставит уйти Эди.
Она никогда не простит его. Его, который пал так низко. Он все еще хотел сделать снимок свадьбы Джулии. Черт бы побрал эту профессию! — внезапно подумал Джимми. Иногда ему очень не нравился парень, которым он стал.
До свадьбы оставалось девять дней. Все основные решения были давно приняты, остались мелочи. Джимми сопровождал Эди на Лонг-Айленд, когда надо было встречаться с подрядчиками и наблюдать за рабочими, украшающими поместье Дардена. Там он встретил Джулию, и это был самый странный момент в его жизни. Джимми много раз фотографировал Джулию Дарден, и ему казалось, будто он давно ее знает. Она обменялась с ним рукопожатием, и в ее больших карих глазах не отразилось ничего. Она не могла его узнать. Когда он ее фотографировал, то всегда был переодетым и выглядел то швейцаром, то таксистом, то бродягой.
— Кто готовил, — спросила Эди у мамы, — ты или папа?
— Папа готовил индейку, а я все остальное, — сияла Вив.
Джимми поднял голову, и его взгляд остановился на Марли. Она совершенно преобразилась с того времени, когда Джимми видел ее в «Рейтинге свиданий». Во время шоу она одевалась, как Эди, носила строгие костюмы, выпрямляла волосы феном, красила ногти и употребляла косметику. Но Джимми даже тогда отличал Эди от Марли, а теперь едва мог поверить, что они близнецы.
Лицо Марли было обрамлено каскадом локонов. Косметики не было и следа. Одета Марли была в удобный костюм с расклешенными брюками.
Но у всех сестер было нечто общее — они будто светились. Это от любви, подумал Джимми. Он снова взглянул на сестер. Марли одной рукой держала кусок пирога, а вторую обвила вокруг руки своего темноглазого и темноволосого жениха Кэша Шэмпейна. Эди смотрела на Джимми и улыбалась. Бриджит тоже выглядела счастливой. Казалось, целоваться с Дермоттом, ее женихом, ей интереснее, чем обедать. Когда же она вспоминала о еде, то отдавала почти все рыжему мопсу по имени Маг, который в начале обеда бегал вокруг ее стула, а теперь свернулся у камина.
