— Нет.
Ничего необычного, разве что мертвое тело, но это так, ерунда!
Когда допрос, наконец закончился, голова у Алекс кружилась, а язык ощущался во рту как кусок фетра. Она выпила еще кофе (просто чтобы чем-то себя занять) и принялась расхаживать по коридору. Дверь в полицейское отделение стояла распахнутой. Проходя мимо, Алекс увидела, что начальник у себя. На его столе уже громоздилась гора всевозможных бумаг.
— Послушай, Берт, когда я смогу открыть библиотеку?
— Когда все будет проверено на отпечатки пальцев. Не бойся, тебе сообщат, как только закончат. Но для начала придется вызвать уборщиков. Словом, рассчитывай на завтра. — Он опустил взгляд на бумаги, и его круглое добродушное лицо омрачилось. — А еще лучше на послезавтра.
Живо представив себе, с чем придется иметь дело уборщикам, Алекс передернулась. Поскольку идти домой никто не предлагал, она вернулась на рабочее место, а вскоре, возможно, по той же причине появился Дункан Форбс. Чтобы избежать общения, Алекс притворилась занятой. Он не настаивал и стал смотреть в окно, как полиция по сантиметру прочесывает газон.
Некоторое время спустя подошел Том Перкинс.
— Извини, Алекс, что пришлось проторчать тут так долго. Можешь считать себя свободной. — Он повернулся к Дункану Форбсу. — Вы тоже, профессор, но только в границах города. Как я уже говорил, до окончания следствия, уезжать вам не рекомендуется. Если все же надумаете, дайте мне знать.
— Я никуда не собираюсь.
Когда они снова остались наедине, Дункан Форбс вдруг спросил:
— Есть хотите?
Алекс тут же ощутила зверский голод и нашла странными свои ощущения, учитывая обстоятельства.
— Вам не кажется, что это как-то… бестактно по отношению к убитому?
— Жизнь продолжается. — Дункан Форбс пожал плечами и улыбнулся, чересчур обаятельно для институтского профессора, которому по штату положено быть сухарем. — Идемте, я угощу вас обедом. Даже после кровопускания, которое вы устроили моему бумажнику, там все еще шелестит пара банкнот. Кстати, чувствительно благодарен! Вы ведь умолчали о том, что я уже успел проштрафиться в Свифт-каренте.
— На вашем месте я бы постыдилась упоминать о столь прискорбном инциденте. Преподаватель, который портит книги… хуже самого безграмотного человека!
Алекс пыталась сохранить суровый тон, но на душе у нее потеплело. Его улыбка такая заразительная! За одну лишь возможность отрешиться от последних событий она готова простить Дункану Форбсу то, что он натворил накануне.
— Мне нужно с вами поговорить.
Ах вот оно что. Когда мужчина заявляет женщине, что хочет с ней поговорить, значит, он хочет уложить ее в постель. По крайней мере, так гласит ее личный опыт. Его номер не пройдет! При всем своем обаянии Дункан Форбс — неудачный кандидат на роль любовника. У нее слишком много дел, чтобы связываться с потенциальным нарушителем всех и всяческих правил.
Да, но если отклонить приглашение, придется ехать домой, в пустую квартиру, и сидеть там, как сыч, в унылых раздумьях. В конце концов, при всех своих недостатках Дункан Форбс — товарищ по несчастью. У них уже есть кое-какое общее прошлое. С ним и только с ним она может обсудить утренние события, не вдаваясь в жуткие детали, не объясняя, что и как, а на любой его выпад можно ответить своим, не боясь задеть его чувства. Они ведь не друзья и даже не хорошие знакомые.
— Что ж, давайте поговорим.
— Выбор места за вами, — заявил Дункан Форбс, нимало не удивленный ее согласием, словно оно само собой разумелось. — Вы здесь у себя дома, а я едва успел оглядеться.
Он сделал движение галантно отворить для Алекс дверь, что заставило ее нервно отшатнуться. Они вышли на улицу. В четыре часа дня улицы Свифт-карента обычно бывали почти пустынны: у детишек и пенсионеров еще длился «тихий час», утех, кто работал, продолжался трудовой день. Но убийство — событие из ряда вон выходящее, и неудивительно, что за желтой заградительной лентой собралась толпа зевак. Кое-кто переговаривался, понизив голос почти до шепота, как в церкви.
Увидев прессу в лице репортера местной газеты Дэша Трембли, Алекс поняла, что чувствует кинозвезда, застигнутая врасплох бандой папарацци.
— Думаю, разумнее нам выйти через служебный вход… — пробормотала она, отступая на безопасное расстояние от стеклянных дверей. — Я бы не возражала пообедать в кафе напротив (там хорошо готовят), но нам едва ли дадут поговорить без помех.
Судя по выражению лица Дункана Форбса, он был с ней вполне согласен. Она призадумалась.
— Что вы предпочитаете: просто перекусить или съесть настоящий, солидный обед?
— Конечно, обед.
— Тогда ну их, эти забегаловки! За границами города, на шоссе, есть ресторан, где готовят потрясающие бифштексы. Может, они еще не в курсе насчет убийства.
— Отлично. Но моя машина осталась на стоянке в гостинице. Хотелось прогуляться.
— Ничего, я при машине.
Алекс пошла к служебному входу, нащупывая в сумочке ключи. Ею владело одно всеобъемлющее желание — впиться зубами в истекающий соком бифштекс. Если правда, что жевательный процесс успокаивает…
До синего «форда» удалось добраться без приключений, но выруливая с муниципальной стоянки, Алекс ощутила, что за ними наблюдают. В окне торчала Милдред Вилкинсон с удивленно приоткрытым ртом. Взгляд ее метался между Алекс и Дунканом.
— Превосходно, просто превосходно! — заметила Алекс себе под нос. — Через час весь город будет в курсе.
Дункан осведомился:
— А вас такое обстоятельство очень волнует?
Она повернула с городской улицы на проезжее шоссе, набрала скорость и уточнила:
— В каком смысле?
— В смысле, есть у вас законный супруг или, скажем, близкий друг — кто-то, кому наш совместный обед может не понравиться?
— Тогда бы я не приняла приглашения.
Какой тонкий подход! Если он желает знать ее семейное положение, пусть так прямо и спросит.
— Короче, вы да или нет?
— Что?! — опешила Алекс.
— Не прикидывайтесь глупенькой. Вы замужем?
— Нет.
— Серьезные отношения?
Алекс помедлила. Все развивалось как-то уж очень стремительно.
— Н-нет.
Промелькнули «Макдоналдс», «У Венди», «У Эрби» и несколько подобных заведений фаст-фуд, в одинаково кричащих тонах, с одинаковым набором семейных фургонов на стоянках.
— А почему, собственно, нет?
Против воли Алекс засмеялась, и чем дольше она смеялась, тем легче становилось на душе. Смех разметал осадок, оставленный утренними событиями.
— Вы задали нескромный вопрос!
— Нескромные вопросы куда занимательнее скромных.
Машина мчалась все дальше от города. Внезапно густой лес отступил от шоссе и впереди открылся указатель «Стейк-хаус Делани, 200 м».
