А разве нет? Этот человек заставлял ее нервничать до дрожи. Само его присутствие где–то рядом казалось тягостным. Он…
Входная дверь заскрипела, открываясь, и снова хлопнула. В комнату радостно ворвался Гарм — Робин невольно вжалась в спинку стула, — а за ним вошел хозяин. Пес замер перед Робин, его глаза смотрели настороженно, чуткие ноздри трепетали, впитывая чужой запах.
— Все в порядке, Гарм, это свои, — успокоил его Люк, отпихивая пса коленом, чтобы подобраться ближе к камину. Протягивая к огню озябшие ладони, он сказал: — Кажется, сейчас не самое подходящее время для земляных работ. Придется подождать до утра, когда я хотя бы смогу видеть, что делаю.
— Уже совсем стемнело? — спросила Робин, просто чтобы посмотреть, как пес отреагирует на ее голос. Она сомневалась, что тот понимает значение слова «свои», да и ее вряд ли можно было отнести к этой категории.
Улыбка Люка больше напоминала оскал его четвероногого приятеля.
— Да, к тому же чертовски холодно. Я бы даже Гарма не выгнал на улицу в такую ночь.
Ну что же, подумала Робин, теперь от моего желания ничего не зависит.
— В таком случае, я принимаю ваше любезное предложение… По крайней мере, на сегодняшнюю ночь, — быстро добавила она, заметив, что недовольная гримаса на лице Люка сменилась удовлетворенной улыбкой.
Он насмешливо поклонился, словно принимая ее капитуляцию как должное.
— Приятно видеть, что ослиное упрямство не входит в список ваших недостатков, — издевательски заметил он.
Определенно ему следовало бы повнимательнее приглядеться к себе, прежде чем говорить о чужих недостатках!
Робин резко встала и перекинула через руку жакет.
— Будьте добры, покажите мне мою комнату, чтобы я могла перенести туда мои вещи из машины. И еще мне необходима горячая ванна. — После нескольких часов, проведенных за рулем, у нее болели плечи и шея, а сырость, казалось, навеки поселилась в теле. — Если это возможно, конечно, — запоздало добавила она, осознав вдруг, что еще не видела остальной части дома и что, несмотря на современную отделку кухни, в нем может не оказаться ванных комнат и горячей воды.
— Конечно, — отозвался Люк. — И вот что, дайте мне ключи от машины. Я заберу ее и поставлю во дворе.
— Совершенно необязательно, чтобы вы делали это, — возразила Робин. — Если на улице такой туман, как вы говорите, будет чересчур опасно ехать на машине, и я просто заберу из багажника сумку. А если проехать все–таки можно, значит, я отлично справлюсь с этим сама.
— Глупости! — отрезал Люк. — Я знаю эту дорогу как свои пять пальцев и могу проехать по ней с закрытыми глазами. А вот отпускать вас одну было бы неблагоразумно. — Его взгляд вспыхнул мрачным пламенем, когда он приблизился к Робин. — Что я буду делать, если вы не вернетесь? — с оттенком угрозы в голосе спросил он.
Словно загипнотизированная его взглядом, Робин молча пошарила рукой в кармане жакета и протянула ему связку ключей. Люк, не говоря ни слова, сунул их в карман брюк.
— Да, я забыл спросить: вы умеете готовить?
Робин моргнула.
— Что, простите?
— От вашего зоркого взгляда наверняка не ускользнул тот факт, что я живу здесь один. Большую часть времени я прекрасно обхожусь консервами и замороженными продуктами. Это вполне питательно, но чересчур однообразно. Дотти обычно готовит для меня, когда живет здесь. — Вскинув бровь, он вопросительно посмотрел на Робин.
Другими словами, ей предлагалось приготовить ужин себе — и ему, конечно.
— Мистер… Люк, — Робин вовремя поправилась, заметив раздражение, появившееся на его лице, — вы имеете в виду что–нибудь конкретное?
Он пожал плечами.
— Дотти особенно удается мясной пирог, но не уверен, что вы умеете его готовить.
Робин улыбнулась про себя. С чем с чем, а с мясным пирогом проблем не будет, если только…
— Я испеку пирог, если у вас найдутся все необходимые продукты.
Она была уверена, что найдутся, иначе Люк не стал бы упоминать об этом блюде.
— В холодильнике, — лаконично ответил он.
Так она и думала. Ну что же, приготовить ужин было бы самым меньшим, что она может сделать для Люка в благодарность за гостеприимство, в особенности учитывая погоду за стенами дома.
Впрочем, погода внутри дома — если так можно назвать настроение его хозяина — была едва ли приятнее.
Может быть, такое простое и будничное дело, как приготовление ужина, внесет в эту странную ситуацию хотя бы видимость нормальности.
— Если не хотите больше кофе, я провожу вас наверх, — сказал Люк, направляясь к двери и жестом приглашая Робин следовать за ним. Иными словами, она не хочет больше кофе. По крайней мере, с точки зрения Люка.
Мысленно призвав себя быть терпеливой, Робин вслед за хозяином вышла из кухни. Она оказалась в небольшом, отделанном деревом холле, опоясанном галереей, идущей на уровне второго этажа. Попасть на нее можно было по двум прочным дубовым лестницам, расположенным по обе стороны от входной двери. На галерею выходили двери комнат. Днем холл, по всей видимости, освещался солнцем, проникающим сюда через высокие витражные окна. А вечером его заменяли укрепленные на стенах красивые светильники, переделанные, как решила Робин, из бронзовых канделябров восемнадцатого века, в которых восковые свечи заменили электрическими.
Очарованная необычной прелестью дома Робин вслед за Люком поднялась по лестнице на второй этаж и вошла в предусмотрительно распахнутую перед ней дверь маленькой комнатки с белоснежными стенами и темными дубовыми балками под потолком. Комната была обставлена просто и изящно и выглядела очень уютной. Вышитые розами занавески на окне были задернуты. Робин отогнула край одной из них и посмотрела наружу. Ничего, кроме темноты и тумана. Возможно, утром из этого окна откроется более приятный вид, решила она.
На стене висела картина, точнее набросок, вставленный в простую деревянную рамку. Изящная девичья головка, окруженная облаком вьющихся волос. Нежный овал лица, большие глаза, задумчивая улыбка.
Но Робин не смотрела на рисунок. Ее внимание было приковано к подписи в его нижнем углу. Так хорошо знакомой ей подписи.
— Теренс… — прошептала, почти выдохнула она.
— Что вы сказали? — отозвался задержавшийся в дверях Люк.
Робин проглотила застрявший в горле комок и сделала неимоверное усилие, чтобы казаться спокойной. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с духом и ответить, скрывая предательскую дрожь в голосе:
— Я сказала… этот портрет… Ведь это работа Теренса Пауэра?
Люк нахмурился.
— Возможно. Он жил в доме два года назад, во время моего отъезда. Парень, который оставил этот набросок. Художник. Один из приятелей Дотти. Кажется, его действительно звали Теренс, хотя я не могу поручиться за фамилию.
