— О чём задумалась? — с интересом задает вопрос, вновь облизнув нижнюю губу. И я не удержалась. Встала вплотную, посмотрела ему в глаза и… поцеловала. Он не двинулся с места. А рядом стоящие парочки ахнули. Особенно девушки, мгновенно пряча свои глаза. Константин даже губами не шевельнул, и я отпрянула от него, сама собой шокированная. Схватилась за рот, прикрывая губы, но не спешу стирать с них его вкус, который все же ощутила. Жар, вспыхнувший внутри меня, опалил в буквальном смысле все конечности. Твою мать! Дубровский ухмыльнулся, но по-прежнему оставался холодным ко мне. Я почувствовала себя пристыженной им, путь даже он не сказал ни слова за мое повторное ослушание.
— Я не хотела, — тут же выпалила, и с лица мужчины исчезла улыбка, пугая меня еще пуще прежнего.
— Не смей лгать мне в глаза, Виктория, — груб и суров. Я искоса видела, как от нас отошли на приличное расстояние другие парочки. Хоть музыка звучала достаточно громко, но голоса расслышать все же можно. Константин снова подошел ко мне вплотную, и схватил за руку. Очень сильно, и наверняка на кисти останется синяк от его крепкой хватки. — Ты поняла? — сказал так, что каждый волосок на теле встал дыбом. По мне прошлась волна страха, что его оболочка внешнего спокойствия, которым он веет, вдруг окажется обманчивой, и я напоролась на садиста. Я видела сессии с садистами и их мазохистами. Видела, как они получали от процесса незримое удовольствие. Как уходили в сабспейс или топспейс. А потом нежились в объятиях друг друга, словно не было тех тридцати установленных минут боли. Боже, я дрожала всем телом, когда наблюдала за этими сценами. Но в них была особенная магия, та, которая не каждому дана.
— Я поняла, — практически шепотом отвечаю; мое горло вдруг онемело, и казалось, что я задохнусь, если Дубровский не отпустит свои зрительные тиски с моей шеи.
— Хотела поцеловать — значит так и говоришь «я захотела». Виктория, здесь не стоит пренебрегать правдой. Соврешь, считай потеряла к себе интерес. Для Дома в первую очередь важна искренность. Если сессия вдруг станет тебе невыносимой, и даже ты назовешь свое стоп-слово, он, возможно, тебе не поверит, — резко отчитывает меня, хотя со всеми правилами я знакома, — и всё закончится плохо. Во всех смыслах.
— Прости, — теперь мой голос прозвучал более увереннее, чем минуту ранее. От кивнул, сжав губы в тонкую полоску. Окинул еще раз взглядом, снизу вверх. Опять его губ коснулась та самая ухмылка, что обещает изощренные методы наказания, которые он мне приготовил. Я боюсь, но этот страх не схож с тем, который я чувствовала тогда, когда наблюдала за сессией ребят.
— Смотри церемонию. Вникай, если стремишься к подобному, — продолжает, кивком указывая на сцену, где первая парочка приготовилась к посвящению.
Каждый зритель затаил дыхание, и всех, словно магнитом потянуло к столам, которые были установлены возле возвышения. Сегодня работники клуба убрали со сцены все атрибуты, украсили массивную бордовую занавес в золотые банты и цепи. Со стороны — это тематическая вечеринка, но на самом деле важное событие для тех пар, которые стоят возле сцены. Переживают каждый по-своему. Мужчины-Домы ласково поглаживают свои половинки. Подбадривают. Кто-то обнимает свою женщину, а кто-то просто держит за руку, но так, что издалека сразу видно — отношения гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. Дубровский все так же крепко держит меня за кисть, ведёт к свободному столику, помогает присесть. Истинный джентльмен, таящий в себе чертовщину.
— Спасибо, — отвечаю, и он садится рядом, положив на соседний стул сумку. Я заметила ее у него в руках, как только Константин вошел. Намеренно встала спиной, чтобы не пялиться. Нервничала очень сильно, потому как наказание я стану получать впервые. И ни от кого-нибудь, а от самого Дубровского. Но, черт возьми, мужчина до сих пор не обронил ни слова по поводу женитьбы с моей матерью, а это чертовски напрягает. Может, он не помнит меня, или еще не ознакомился с анкетными данными? Это вряд ли, иначе как бы Константин нашел мой номер телефона. Я сидела за столом и теребила руками под ним. Салфетка, которая предназначалась для других целей, стала средством моего временно успокоения, потому что я крутила ее в своих руках. Перебирала ткань, сжимала и снова разглаживала. Дубровский был весь внимание на сцену. Затем резко погасли огни, когда все уселись. Вера и Шурик были вдалеке от нашего столика, но я все-таки сумела послать подруге улыбку, которая с волнением ее приняла и кивнула на сцену. Я поняла. Вот о чем она все время твердила, именно так заключается некий договор между партнерами в «теме». Удивительный мир БДСМ. Я покрутила головой, отмечая, что одна сижу в кожаном одеянии. Даже неловко стало, хотя тщательно изучала культуру и видела много картинок в интернете. Я хотела соответствовать им, а на деле все совершенно по-другому. Раздался голос ведущего — Эдуарда, владельца клуба.
— Друзья, — он поприветствовал всех нас, а потом немного прокашлялся в кулак. Тоже нервничает, ведь всё в клубе происходит впервой и это, как посвящение в студенты, как говорят в народе. — Объявляю первую церемонию открытой!
В зале тишина. А я собралась уже захлопать в ладоши. Черт возьми! Сгорая от стыда, снова убрала руки под стол, а Дубровский сделал вид, что не заметил моих манипуляций. На сцену вышла первая пара, и передав в руки Дому микрофон, Эдуард спустился, а потом и вовсе вышел из помещения. Я снова оглянулась по сторонам, а потом резко вдохнула, почувствовав на своем бедре теплую, тяжелую ладонь Константина. Даже в темноте, мы поймали взгляд друг друга, и мужчина чуть придвинулся ко мне, так, чтобы рядом сидящие не видели его проворных рук. Я попыталась отсесть, но Константин так сильно сдавил мне ногу чуть выше колена, что даже пискнула. Накрыв своей рукой его, просила безмолвно прекратить эту пытку. Но он был непреклонен, хотя ослабил давление. Немного наклоняется ко мне, и я следую за ним. Следую за притяжением, которое исходит от него, черт возьми. Мозги совсем поплыли, и я опять замираю, глядя то на ухмылку, то на коварный взгляд, разрываясь на части.
— Я хочу, чтобы ты раздвинула бедра шире, — отдает приказ, скользя вверх по бедру, он приблизился к моему естеству. Руку мою не смахивает, а напротив, кладет ее мне же на промежность, как только я повинуюсь его словам. — Доставь себе удовольствие, — он видит, как я собираюсь возразить и убрать ладонь, мгновенно прижимает своей и большим пальцем давит на лобок, целенаправленно снижаясь к центу нервного сплетения — клитору. Надавливает, и я начинаю ёрзать. Вспышка воспоминания одна ща другой затмевает мой разум, будто все продолжается в той комнате. — Сиди тихо, иначе мы начнем все сначала, Виктория, — околдовывает своими глазами, глядя в упор. — Я хочу увидеть, как ты кончаешь от своих же ласк, но только тихо, и так, чтобы я тебе поверил.
— Но, — прерываю, и он снова надавливает мне на лобок. Гораздо сильнее, потому как я дернулась на стуле, прижимаясь к спинке.
— Никаких «но», Виктория, — качает головой, посылая оскал и коварный взгляд, который опускается на мою грудь. Я часто дышу. Слишком. Оттого она вздымается, словно я бегу, как неугомонная.
— А, как же церемония? — практически со стоном спрашиваю, а Константин жмет плечами, но руку мою контролирует своей.
— Смотри, — отвечает просто, посылая широкую улыбку. — Приступай.
И я начала.
Глава 8
На сцене первая пара стала произносить предложения, но слов сложно разобрать, потому как я вся погрязла в свои собственные ласки. Константин не убирал своей руки, он держал мою, но не сильно, а так, чтобы чувствовать мои движения пальцев. Через кожаные штаны ублажать себя труднее, но вот надавливая и поглаживая — получалась особенная химия. Словно прошибало током от подобной прелюдии. Я знала, что в любую секунду на меня могут посмотреть, а от этого понимания эмоции зашкаливали в двойном размере. Стала сама немного крутить головой, будто выискивала не только внимание Дубровского, но и еще кого-нибудь. Мужчина резко надавил своим пальцем на клитор, оказалось, что он успел расстегнуть мне ширинку и проникнуть через тонкую ткань трусиков. Трогает меня, но не смотрит. Его взгляд прикован к сцене.
