— Это не я долго стояла, это ты долго ехал. Опять ухлёстывал за какой-нибудь юбкой? — говорит мамиными словами, устроившись на заднем сидении. Она не сразу замечает Нику, а когда та выглядывает из-за спинки кресла, Настя вдруг млеет. — Ой, я думала мы одни.
— Знакомься, это Вероника, — указываю я на сердито уставившуюся на меня девушку, — А это моя сестра — Настя. Она же Рапунцель, она же Вредина.
— Понятно почему Рапунцель, — говорит Ника, обращаясь к сестре: — Вон какие локоны отрастила!
А если будешь подмазываться к ней, то узнаешь почему Вредина, — хочется добавить, но я решаю промолчать, сохранив эту тайну. Надеюсь, в скором времени она сама в этом убедится. Жду не дождусь этого момента.
— Да, Марк говорит, что в голодный год я могу обрезать их и выручить с них туеву хучу бабла, — поглаживая свои шоколадные пряди, изъясняется уже моими словами, отчего я начинаю громко смеяться.
Обожаю, когда Врединка цитирует меня.
— Ясно в кого она пошла, — Ника отвешивает мне шуточную оплеуху. — Настя, не слушай своего брата. У тебя роскошные длинные волосы и ни в коем случае их не обстригай. И глаза у тебя очень красивые, прям как у твоего брата.
Началось. Точно подмазаться удумала. Не выйдет.
Моя сестра на дух не переносит посторонних девушек. Думаю, дело в банальной ревности. Раньше я уделял ей больше своего внимания, а когда ночная жизнь поглотила меня, девушки сменяли друг друга одна за другой, Настя стала очень часто обижаться на меня и отыгрываться на тёлках, которых я приводил домой: то жвачку запульнёт им в волосы, то обувь испортит, а то и вовсе бросит пару ласковых.
Ей всего десять. Тринадцать лет разницы, но чем старше она становится, тем больше отдаляется от меня.
Сам виноват.
Когда она нуждалась в поддержке брата, я был увлечён какой-нибудь шкурой, а теперь свой авторитет в её глазах поднимать крайне сложно. Она далеко не глупая девчонка и уже всё понимает.
— Так ты не пригласишь меня к себе? — спрашивает Ника, провожая взглядом сестру, скрывающуюся за воротами. — Не покажешь свои хоромы?
— Там нет ничего особенного.
— Ну как же? Или я просто недостойна? В чём дело, Марк?
Одна и та же песня уже на протяжении недели. Бесит!
«Ты меня не хочешь». «Я тебя больше не привлекаю». «Марк, что изменилось?»
— Пошли, но только родителей всё равно нет дома.
— Тогда просто покажешь мне свою комнату, — закусывает она губу и совсем неожиданно проводит рукой вдоль бедра прямиком к члену. — И свою постель заодно.
Фак.
Я так и не трахнул её. Сам удивляюсь как ещё держусь, но до этой минуты я даже и не вспоминал о том, что всего неделю назад хотел отыметь её, а сейчас мой член ясно даёт понять, что он ничего не забыл и готов прямо сейчас исправлять недоразумение. Члену всё равно, когда и на кого вставать.
В голове одна, а на головке может быть другая.
Наверное, со всеми такое случалось.
Ника сжимает рукой член через прочную ткань джинсов и покачивает головой, почувствовав ответную реакцию на её прикосновения. Я не двигаюсь. Откинувшись на спинку кресла, наблюдаю за её рукой, ощущая нестерпимую тесноту в штанах. Ника привсатёт с кресла, прижимается ко мне и сразу же засовывает свой язык в мой рот. Девчонка решительно настроена. Я отвечаю на поцелуй с такой же прытью, шумно выдыхая в её губы, когда она сильнее сжимает ствол своими пальцами.
Скольжу ладонью по гладкому бедру и запускаю её под юбку, убеждаясь, что она сама готова не меньше моего. Завелась с полоборота.
— Я хочу тебя! Хочу, твою мать! — неустанно повторяю ей в губы.
— Что, прости? — на секунду отшатывается от меня.
— Я говорю, хочу тебя! Не могу уже.
— Правда? Мне показалось, ты что-то сказал про мою маму, — недоверие проскальзывает в её глазах.
— Серьёзно? Что за глупости, Ника? Ты прекрасно знаешь, что это было сказано к слову!
— Марк, пообещай, что моя мама здесь ни при чём!
Я мысленно закатываю глаза.
— Ну что ты, малышка? Я обещаю! Даю слово! Только ты!
И она снова принимается изучать мой рот своим языком, напирая всё больше. Член болезненно пульсирует, когда она просовывает свою руку мне в штаны. Плоть дёргается, стоит ей прикоснуться к нему горячей ладонью. Поражаюсь, как может совмещаться скромность и распутство в одном флаконе.
— Давай здесь. Зачем куда-то идти? — говорю я, проникнув в неё большим пальцем. — Сзади нам места хватит.
— Не-а, Марк, — постанывает она, подобравшись шаловливыми пальцами к яйцам. — Это мой первый раз. Я не хочу, чтобы это произошло на каком-то там заднем сиденье.
Это не аргумент для меня, но я сдаюсь, прислушиваясь к «гудящим» яйцам, которые сейчас подвергаются изощрённым издевательствам.
Глава 11. Марк
С жутким дискомфортом в штанах я выбираюсь из тачки, следом за мной Ника. Только я намереваюсь достать ключи от ворот из заднего кармана джинсов, как они сами по себе разъезжаются в стороны, а затем показывается машина отца.
Вот и потрахался, называется.
— Забрал Настю? — спрашивает он, высунув нос из окна.
— Дома уже.
Не обратив внимания на стоявшую у меня за спиной Веронику, он въезжает во двор. Злой, как чёрт, выходит из тачки и на ходу развязывает свой галстук. Швырнув его матери в лицо, он молча входит в дом.
— Мы же будем заходить? — интересуется Вероника.
Она вцепилась в мою руку и ждёт приглашения, но у меня уже пропало всякое желание заявляться домой с ней. Неужели она не видит, что в моей семье полный разлад, а это не самое лучшее время для знакомств.
Избавьте. Обидится — плевать. Расстанемся — да и хрен с ней. Не велика потеря.
Она хоть и является связующим звеном между мной и Викой, но я не могу допустить, чтобы совершенно посторонний человек стал свидетелем наших семейных проблем.
— Марк, ты привёл гостью? — радостно спрашивает мама, подойдя к нам. Она держит в руках отцовский галстук и приветливо улыбается, смотря на Веронику. — Познакомишь нас?
— Ах, да.
И я знакомлю зачем-то их, хотя прекрасно знаю, что она больше никогда её не увидит. Моя мать, даже будучи в скверном расположении духа, всегда была очень гостеприимной. Даже сейчас, разругавшись с отцом в пух и прах, она приглашает нас с Вероникой за стол, наливает чай и угощает своей выпечкой. Мама отменно готовит, а отцу постоянно что-то не нравится. По мне, так она идеальна, но он вечно ею недоволен. Столько измен ему прощала, а сколько ещё предстоит простить. Она смирилась. Раньше я мечтал, чтобы родители развелись. Хотел, чтобы мать вздохнула полной грудью, освободившись от этих оков, которые тянут её на дно уже на протяжении десяти лет, если не больше. Но если она сама того не желает, то я умываю руки.
— Ну, рассказывайте, давно вы знакомы? — присев с нами за стол, любопытствует мама.
Я напрягаюсь. Не хочу, чтобы она привыкала к Веронике. Не хочу давать ей какие-то надежды. Не хочу, чтобы она думала, что я изменился, но судя по всему, именно так она и думает. Мама сияет как начищенный самовар, мечтательно разглядывая нас, подперев щёку ладонью.
— Месяц уже, но могли бы и раньше познакомиться. Не знаю как так вышло, потому что, как оказалось, у нас много общих знакомых, — отвечает Вероника, с любовью глядя на меня.
Фу. Меня прямо сейчас стошнит от приторности настоящего момента. Кажется, я тоже терпеть не могу сладкое в таком виде.
— Здорово, — восторгается мать. — Просто Марк не так часто приводит в дом девушек. Наконец-то он остепенился.
Бла-бла-бла…
— Как это не так часто? Просто они приходят ночью, когда ты уже спишь, — встревает Настя, появившись на кухне.
Как она вовремя.
Я не выдерживаю и прыскаю со смеху, мысленно отбивая «пять» этой малявке.
— Что сейчас было смешного? — накаляется Вероника, увидев мою не самую лучшую реакцию.
