— Это кто ж такой счастливчик?
— Да близняшка одна, — отмахнулась Горянова.
— Ну — ну!
Потом успела в отдел, продающий чехлы для мебели, и, получив заветный пакет, заскочила напоследок в фирмочку, ставившую надписи на текстиле. Здорово! Красота! Вот как тут уедешь? Какой Воронеж, когда очень хочется посмотреть на дело рук своих. Воочию! К тому же Самвел Тимурович просил до завтрашнего дня определиться с выбором и назвать кандидатуру, а Горянова, к своему стыду, запомнила только Сидорова Петьку и то только потому, что он был единственным русским лицом среди череды весьма приятных армянских мальчиков.
— Да простит меня тетя Ануш, но сегодня я подискриминирую гениальное армянское население, — это Даринка решила не признаваться Самвелу Тимуровичу в собственной невнимательности.
И Горянова быстро, чтобы не передумать, позвонила Айвазяну. Тот выбору Даринки не удивился и даже признал, что Петр был одним из двух приоритетных кандидатов на должность, но все же предполагал, что Горянова выберет Артура.
— Он очень красив, — наугад бросила Даринка. — А молодой незамужней женщине, вы же понимаете, не нужны на работе посторонние мысли…
В трубке стало слышно, как смутился Самвел Тимурович. Вот все — таки душка! Мужик такой крутышка, а еще смущается… Душка!
— Вы действительно считаете его красивым? — все — таки уточнил он.
Даринка замерла. Жалкая трусливая волна затопила разум, но, боясь быть пойманной, девушка убедительно закивала в трубку.
— Всегда знал, что умные женщины видят не только внешнюю красоту, но и внутреннюю… Я скажу ему, можно? Он будет очень рад услышать, что понравился вам, Дарина.
Горянова сглотнула, соглашаясь, и тут же, обостренная нежданным стрессом, память услужливо вытащила из своих закромов чрезвычайно носатое, худое лицо, сдобренное огромными глазами, совершенно разными по своей форме. Артур Бабасян. Красавцем его мог назвать только слепой… Хотя улыбка была приятной, и левый глаз светился умом… Горянова мысленно застонала, но, что сделано, то сделано, и Даринка, испытывая жуткую неловкость, попрощалась с Самвелом Тимуровичем и набрала Ольку. Нужно было срочно заесть стресс.
— Что делаешь?
— Ужин готовлю, — удивилась та. — А ты уже улетела?
— Нет! Я еще задержусь.
На том конце Завирко ехидно усмехнулась:
— Впечатлилась — таки. Жаль мы ставки не сделали.
— Чем там впечатляться? Оль! Прекрати! И не фыркай, не лошадь! Мне здесь нужно закончить Мамеловский ресторан, сама знаешь, скоро открытие, а я так, наездами, и боюсь, что пропущу что — нибудь.
— Ну — ну!
— Оль, ну хватит! Я есть хочу, и я скучала, давай встретимся, срочно!
— Вляпалась куда — нибудь? — осторожно уточнила та.
— Ну почему сразу вляпалась? Мне просто срочно нужна дружеская поддержка. Тебе жалко что ли?
— Не жалко! Но у меня свекровь! Её за неделю предупреждать надо, а ты Лильке звони! Она у нас девушка холостая…
— Как холостая? — Даринка даже замерла. — Она рассталась с Истоминым?
— Не совсем, — на том конце Завирко захихикала. — Я хотела сказать, что она временно холостая. Он укатил на выставку. А что это ты стойку приняла? — от Ольки трудно было что — нибудь скрыть. — Истомин у тебя все еще стоит на повестке дня? Неужели? Ай — ай, нехорошая какая! Ты определись, Горянова! Хочешь съесть мальчика, так я дам тебе мое благословение на сию подлость, потому как Лилек уже вся осунулась с ним. А ты у нас танк, и не такое выдержишь!
— Как — то неприятно ты мне это говоришь… И я не имею …
— Ну конечно! Мне только не ври! Вот что, Горянова, кончай эту тягомотину! Хочешь Истомина, получи, даже Лилька давно смирилась и понимает, что он убежит, если ты поманишь, только помни — он тяжелый камушек… А не хочешь, тогда не вздрагивай каждый раз, когда я его упоминаю. И найди уже себе кого — нибудь. Воздержание вредно для женского организма. А для твоего — особенно!
— Значит, ужин отменяется? — расстроенно протянула Даринка.
— С ума сошла? Где встречаемся? Я скоро буду!
Моднючий клуб «Сто ветров» Горянов выбрала сама. Во — первых, это было хорошее место, чтобы потанцевать, а во — вторых, ей действительно захотелось с кем — нибудь познакомиться, хотя бы на вечерок. Горянова не имела далеко идущих планов на вечер, но горячий женский организм, так не кстати растревоженный Олькой, вдруг вспомнил, что он целых полгода ни с кем того…и настороженно заволновался. Завирко появилась через полчаса, красивая, на каблуках, и Даринка усмехнулась, осматривая свой более чем скромный наряд. Переодеться она не удосужилась, и как была в красивом, но строгом платье восседала у бара, поджидая очередь на свой коктейль. Народ танцевал, орал, бесновался, танцпол забили малолетки, словно сегодня был выпускной, и не хватало только красных ленточек с противным словом на модном прикиде. Народ постарше перекочевал в кальянную наверху, старперы заняли бильярдные столы рядом с кальянной. Горянова с Завирко прямо не знали, куда податься. Чувство было то еще.
— Пипец, Горянова! Реально мы здесь предельного возраста! Что делается?! Еще год два — и в богадельню не возмут!
— Пф! Два — три коктейля, Оль, — и мы помолодеем лет на десять и займем, так сказать, почетное место столпов деревянного общества среди бурной зелени на танцполе.
— И правда, примем, подруга, на мощную грудь местную анестезию! Бармен! А дайте — ка нам чего — нибудь для девочек, но покрепче.
И они с Олькой, наскоро влив в себя какую — то сладкую бурду под страстным названием «Ромовый рай», устремились танцевать. Коктейли на голодный желудок действовали расслабляюще. И Ольке с Даринкой минут через десять стало абсолютно наплевать на возраст свой и окружающих. Зеленая школота больше не раздражала.
Разочарование было сильным. Даринке никто не понравился! Вообще! Зря Завирко переживала по поводу возраста, девушек трудно было не заметить, и вскоре они напропалую флиртовали, находясь в круге довольно приятных, но все — таки молоденьких мальчиков. Олька даже давала по рукам особо настойчивым, заявляя, мол, руки уберите, я девушка замужняя. Горянова по рукам не давала, но чувствовала себя хотя и лестно, но немного неприятно. В какой — то момент, она позволила себя чмокнуть в щечку приятному пареньку, чем — то напомнившего ей мажорчика, но потом, когда юноша захотел углубить, так сказать, знакомство, отмахнулась. Двоякое ощущение не отпускало. У бара, переводя дух, Горянова без зазрения совести выпила коктейль, присланный в подарок двумя молодыми людьми жгучей кавказской наружности, но за столик к ним не подсела, а снова побежала танцевать. Завирко уже запыхалась и переместилась к бару, посмеиваясь над наивным молодым мальчиком, сопровождавшим ее и что — то увлеченно рассказывавшим ей, считавшим себя при этом, с особой долей вероятности, крутым мачо. Завирко даже не удержалась и по — матерински погладила малолетнее чудо по голове, а тот подумал, что это было сексуальное влечение к нему умудренной опытом женщины, и засиял, как начищенный ботинок. Детский сад!
А через два часа Горяновой и Завирко надоело гулять.
— Нда! — сказала Олька, когда они вышли из «Ста ветров». — Старость подкралась незаметно, Горянова! Пойду мужа раскручивать на ребенка, а то я уже малолетних поклонников воспринимаю чисто по — матерински.
— Тогда я тоже пойду домой и буду раскручивать себя на сериал, что там нонеча в программе?
— А я знаю?
И девчонки разъехались по домам на такси. Даринкина кореянка осталась стоять на стоянке возле клуба. Ничего, с утра Горянова ее заберет.
— Хорошо повеселились? — водитель такси был не прочь поболтать.
Но Горянова не ответила, а просто смотрела в окно. Мелькали улицы, убаюкивающе пело радио, но на душе все равно было неспокойно. Хорошо Ольке! Дом, семья. То, чего Горяновой очень хотелось, то, чего у нее теперь не было. Была тетушка Ануш там, в Воронеже, но все это было словно взаймы, словно понарошку. Как — то неправильно заканчивался этот день в родном городе, совсем не так. Блин! Словно жизнь проходила мимо. Словно Даринкино место в этом городе кто — то выдавливал.
