Они располагались от меня вполоборота. Его лицо резко повернулось в мою сторону. Тёмные глаза вцепились в меня взглядом, ещё сильнее пригвождая к месту. Но точные, жёсткие и мощные движения его бёдер не прекратились. А я стояла, попав в плен его глаз, и не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть.
Глава 6
Вновь проснулась на тёплом полу в ванной комнате от ощущения чужого присутствия. Не раскрывая глаз, догадалась, кто стоит в дверном проёме и ждёт. Как давно он тут? Стало не по себе.
В мозг мгновенно ударило воспоминание о том, что я видела ночью. Ох, чёрт. Может, мне приснилось всё? Нет. Не приснилось.
Когда в ночи наши глаза встретились и я пришла в себя, поняв, что творю и где нахожусь, то резко отшатнулась. Сделала шаг назад и ударилась обо что-то за спиной, разбивая хрупкий предмет, и ринулась вон из комнаты. Испугалась. Собственной реакции и этого человека. Я даже подумала в тот миг, что, возможно, плата за информацию Соломона оказалась слишком высока для меня. Не по зубам мне тягаться с Ямадаевым.
Дёрнула ручку входной двери, но она не поддалась. Он закрыл нас? Да. Закрыл. Намеренно. И знает, что мне не уйти, поэтому и не отрывается от важного процесса, чтобы наказать меня за подглядывание. И не только.
Желудок болезненно скрутило, тошнота подступила к горлу, и, опасаясь здесь всё испачкать, зажимая рот, я побежала обратно в ванную. Избавилась от остатков еды и воды и устало привалилась к стене, ощущая выступивший на лбу и висках пот.
В какой-то момент сил думать и бояться не осталось. Резерв моих эмоций иссяк, и, ополоснув рот, я устроилась на полу, подложив под голову сложенное махровое полотенце. Мягкое и пахнущее чем-то невообразимо приятным. Как и всё в этом доме. Включая хозяина.
И сейчас медленно поднялась, стараясь не совершать резких движений, и всё же на короткое мгновение перед глазами возникла тьма. Поморгала, и та быстро развеялась.
Мужчина молча наблюдал за мной, как за диким зверьком. Маленьким, но больным бешенством. И его внимание дико нервировало.
— Следуй за мной, — наконец раздалось распоряжение.
Ямадаев развернулся и ушёл, а я, хватаясь за дверной проём, последовала за ним. Что ж, на этот раз я лицезрела его зад в брюках. И под ними, возможно, даже было нижнее белье. Перед глазами снова предстала картинка, впечатавшаяся в моё веко татуировкой. Смежу веки и зад его вижу. И собственную реакцию, от которой мгновенно запылали щёки и уши.
Мужчина опустился на диван и кивнул, чтобы я села. Поцарапал колючим взглядом. Без тени интереса. Но этот новый зрительный контакт заставил меня сидеть смирно и не творить глупостей. Пригвоздил к месту. Без слов. Будто после ночных событий у этого человека появилась какая-то власть надо мной.
Возможно, оттого, что я впервые ощутила себя слабой перед мужчиной. Беззащитной. Но разбираться в собственных чувствах времени не имелось. Я здесь с другой целью.
— Кто тебя сюда послал? — вопрос произнесён без эмоций. Сухо. Скупо. Но глаза не отрываются от меня, будто проверяя на детекторе лжи. И я вспомнила слова Соломона: не врать ему.
В груди стало горячо от быстрого биения сердца. Страх сковал тело, и, если он заметит это, мне несдобровать.
Вот почему он впустил меня в дом и запер дверь. Он догадался. Это исчадие ада догадалось, что я засланный казачок. И как только его предположения подтвердятся, что он сделает со мной? Убьёт? Он способен. В этом я ни секунды не сомневалась. И если ночью я хотела сбежать, то сейчас сбегать уже слишком поздно. Назад пути нет.
— Я узнала, что здесь освободилось рабочее место, и решила попытать удачу, — ответила, стараясь не дёргаться. Не поправлять волосы, не чесать нос, не сжимать пальцами собственную одежду, не кусать губы.
— Вот как, — спокойный ответ, не выдающий никаких эмоций.
Я разглядывала его в свете дня, хотя солнце лилось именно на меня. Но даже в таком положении мне было хорошо его видно.
На нём вновь безукоризненно сидящий костюм. Словно он в нём родился. Но не из тех дешёвых, что носят офисные клерки. Его одежду отшивают наверняка где-то в Италии.
Запястье сковывают тяжёлые часы. Обычные, с кожаным ремешком, ничего блестящего или яркого. Других украшений на мужчине я не заметила. Да и ни к чему они были. Его лицо само по себе произведение искусства. Словно вылепленное умелым творцом из мрамора. И такое же холодное и отчуждённое. А я, избитая и полуживая, показалась себе ужасной замухрышкой перед ним.
Да он на меня даже при полном параде не взглянул бы. Я помнила красавицу, с которой ночью он яростно сношался, и горло тут же сжало до боли. Непонятной мне жажды.
— Да, мне нужна работа. Очень, — как можно более правдоподобно произношу.
Впрочем, работа мне не помешает. Ещё одна.
Мужчина лениво рассматривает меня.
— И поэтому ты пришла в таком виде? — взгляд опускается на порванные колготки.
В нём нет никакого мужского интереса. Как и тогда, ночью, я его смущаю не больше, чем предметы интерьера. Неодушевлённые.
Опускаю ресницы на край короткой юбки. Что-то мне подсказывало, что все мои приёмчики, которые я успешно практиковала на парнях, с ним не сработают. Ни мои улыбки, ни взгляды. Ни позы.
Максимальная честность и никаких ужимок.
— Перед этим произошёл инцидент в моей семье, — отвечаю сдавленно, надеясь, что не переигрываю, — отчим ударил. И если я не устроюсь на работу, то это вновь повторится.
Да, вру. Но сказать правду тоже не могу. Впрочем, так уж ли я вру? Ведь раны я получила по вине очередного хахаля моей матушки.
Поднимаю взгляд на Ямадаева, ожидая встретить жалость или сожаление. Но ничего подобного в отражении тёмных глаз не нахожу. Лишь бездна, ставшая привычной. Верит ли он мне? Что-то сомневаюсь.
— Хорошо. Раз ты так хочешь работать. Ты получишь работу, — произносит, поднимаясь, и я вдруг понимаю, что в его словах скрыта какая-то уловка, которую мне предстоит разгадать.
Он следует к выходу. Подносит электронный ключ и после щелчка дёргает ручку. Вот как. Значит, дверь всегда закрыта.
Иду за ним, хоть он и не просил. Двери лифта распахиваются тоже лишь после того, как он прикладывает электронный ключ к считывающему устройству. Я захожу в зеркальный чертог и вижу вновь своё жуткое отражение. Мелкая, в шапке, порванных колготках, мини-юбке и с разбитым лицом. И он рядом. Как древний карающий бог. А я всего лишь маленькая жертва для него. Которую, похоже, он не желал принимать.
Лифт останавливается на первом этаже. Мужчина выходит. Никаких приказов. Он знает, что я за спиной. Он уверен, что я не сбегу.
Замечаю, как девушки в помещении застывают. Их взгляды приковываются к нему, следят. Жадно, с трепетом. Будто каждая из них хочет попасть в поле его внимания. Стать избранной. Как та ночная красотка.
К нам подбегает администратор. Та которая, посчитавшая меня недостойным отребьем.
— Нелли, эта девушка будет работать здесь посудомойкой. Проследи за её оформлением, — отдаёт ей указание, и я понимаю, как крупно промахнулась.
Смотрю на него, не в силах сдержать ярость. Посудомойкой?! Да какого чёрта!
— Ты же хочешь работать здесь? — его цепкий взгляд сверлит меня недобро.
Сказать, что мне нужно находиться рядом с ним. В его апартаментах. Чтобы следить и вынюхивать, я, конечно, не могу. Сжимаю челюсти с силой, пытаясь погасить в себе ярость. Ничего. Я что-нибудь придумаю. И вновь поднимусь туда. На его этаж. И получу нужные сведения.
Нелли рассматривает меня с удивлением и неприязнью. Наверняка не ожидала подобного поворота, подставляя меня. А потом я ловлю её взгляд, обращённый на Ямадаева. Голодный и трепетный. Кинь он ей кость, и она побежит сломя голову, виляя задом, как хвостом. Чёрт. Ещё влюблённых дур мне под ногами не хватало.
— Конечно хочу, — хмыкаю своей фирменной улыбкой. Не в силах таиться и сдерживаться. Нагло. От злости всё напускное спокойствие сыпется к чертям, как разбитое зеркало. И когда ранка вновь кровит, и я слизываю кровь языком и ловлю его взгляд на своих губах.
