его реанимировать.Но старенький ксяоми, который до этого перенес несколько заплывов в раковине и ванной, пару падений на пол и асфальт, выходной в закрытой и забытой на солнцепеке машине, в итоге не вынес издевательств еще и грязными лапами развратника и насильника, и все же испустил дух.Тем не менее, я раз за разом жму на кнопку включения, надеясь на чудо.Которого, естественно, не происходит.
Наверху слышен негромкий бубнеж, грязные извращенцы совещаются.Но мне сейчас плевать, до чего они там досовещаются, потому что я твердо уверена в одном: терпеть их в своем доме я не буду.
Пускай собирают свои манатки и идет прямой дорогой нахер. Вместе с Конем, который теперь навсегда официально будет так зваться, вместо ласкового Борюсика.Никого из них я возле себя терпеть не намерена.Все.Глубина жопы достигла своей критической отметки.С меня хватит.
Я все еще мучаю нефункционирующий кусок пластика, в который превратился мой телефон, когда лестница начинает стонать на разные лады от творящегося над ней насилия. А именно, от двойного веса здоровенных извращенцев.
Я тут же откидываю в сторону телефон, потверже становлюсь, складываю руки на груди, задираю подбородок. Короче говоря, делаю все, что возможно, чтоб казаться уверенней в себе, серьезней и опасней.
В конце концов, я реально для них опасность представляю! Могу заявление подать в полицию на проникновение на частную территорию, если порыться, то еще и заяву о краже накатаю! Берданка-то дедова куда-то девалась! И вообще, мало ли чего они по мелочи могли спереть? У меня тут, так-то, ценные вещи есть! Бабушкина малахитовая шкатулка для украшений… Правда, без украшений, но сам факт! И дедушкин подстаканник… Он его в купейном вагоне спер еще в семидесятых годах прошлого века. Раритет, мать его! И еще…
Тут захватчики показываются в поле зрения, и все мысли мести и заявах улетают в трубу. Потому что, ну ежу же понятно, что я хорохорюсь… И весь расчет только на то, что они не захотят еще большей шумихи, еще большей порчи своей и без того основательно задрипанной репутации, и молча покорно свалят с моей жилплощади.Но, судя по внешнему виду захватчиков, никто никуда валить не собирается.
Кот нацепил на голое тело клетчатую рубашку с оторванными почему-то рукавами и застегнул джинсы. Другой одеждой, больше пригодной для гуляний в прекрасную сугробную погоду, не он озаботился.
А Егерь вообще разделся. Стащил с себя свитер с так ужаснувшими меня кровавыми пятнами, и остался брюках-карго и в футболке, возмутительно тесно облепившей его грудь.
У меня буквально все в груди обрывается, когда приходит осознание: не выгоню их отсюда ведь!Не выгоню!Как быть?Самой сваливать? Куда? Когда?
Они останавливаются возле лестницы и смотрят на меня одинаковыми изучающими взглядами.От бешеного пристального внимания становится неуютно, и я , как всегда в таких неоднозначных ситуациях, нападаю.
- Мои слова про дверь были непонятны? – громко и язвительно спрашиваю, а затем картинно указываю пальцем направление движения, - нахер – это туда! Вперед!
- А можно немного повежливей? – предсказуемо рычит Егерь. Я так понимаю, он в их веселой команде извращенцев наиболее невыдержанный. Грубая рабсила. Ну еще бы, с такими мускулами и отсутствием мозгов…
- Нельзя, - отрезаю я и еще раз тыкаю пальцем в сторону двери. Стараясь делать это более уверенно и скрывая, что рука уже дрожит от напряга.
- Погоди, Егерь, - Кот улыбается обаятельно до безумия, что тоже очень предсказуемо, выкатывается вперед своего приятеля, делает шаг ко мне…
- Стой там, где стоишь, - грозно рычу я, сразу давая понять, что я – вообще не одна из их… Как их называли раньше? Группи? Фанатки? Не важно. Короче говоря, я – вообще не одна из них. И меня обаятельной улыбкой и мускулами нифига не пробьешь. И круче видали… Наверно… В фильмах – так точно. Один Джай Кортни, например… О чем я вообще думаю? Это все стресс…
- Стою, - покладисто отзывается Кот, для верности задирает обе ладони вверх, - стою. Ты только не волнуйся, Мася…
- Меня зовут Анастасия, - резко обрываю я попытки перейти на личности, - Мася я только для своих друзей. Конь в их число уже не входит, кстати.
- Хорошо, Анастасия… - Кот делает ко мне мили-шажок, скорее, легкое обозначение, чем полноценное движение, - я так понимаю, ты нас узнала, можно не представляться?
- Узнала, - презрительно цежу сквозь зубы, - вас вся страна знает… Извращенцы.
- Да какого хрена?.. – оживает Егерь и тяжело шагает в мою сторону. Поступь его, особенно в сочетании с бешеным злющим взглядом, заставляет тело порываться холодным потом от страха.
Сухо сглатываю, заставляя себя стоять на месте и не сдавать ни пяди родной земли. Подбородок задираю еще выше, без страха уставившись в темные злобные глаза.
- Егерь, Егерь, - частит Кот, поспешно тоже шагая вперед и пытаясь оттеснить его плечом, - погоди… Девушка не виновата, что из каждого паяльника про нас херню говорят…
- То есть, обвинения в сексуальных домогательствах – это херня? – уточняю я холодно, - прекрасно. Тогда, думаю, обвинения в проникновении со взломом и краже тоже не доставят неприятностей.
- Да какое проникновение? – орет уже несдержанный Егерь, - да если бы проникли, ты бы точно заметила!
На этой фразе Кот замирает, изумленно пялится на приятеля, потом переводит взгляд на меня, очень по-мужски осматривает, начиная от унтов и завершая расстегнутым пуховичком, и затем начинает ржать. Громко и неприлично даже.
До меня с опозданием доходит смысл сказанной Егерем фразы… Вернее, ее второй смысл, похабный. До Егеря, судя по всему, тоже…
Короче говоря, картина маслом у нас рисуется вполне однозначная. И для меня – безрадостная.
Кот ржет, я оскорбленно молчу, удивляясь сама себе и своему проглоченному языку, Егерь возвышается над нами суровым памятником идиотизму происходящего.Наконец, Кот прекращает ржать, разворачивается к приятелю, смаргивая слезы смеха:
- Вот за что уважаю тебя, Егерь, так это за то, что ты умеешь пиздануть в нужный момент такое, от чего мозг заворачивается…
- Заткнись уже, - ворчит Егерь, становясь немного менее
