в отель. Но Марк сделал совершенно иное.
— Дело в том, что Вероника — особенный ребенок.
— Конечно, — фыркнула Кристина. — Для каждого родителя его ребенок — особенный.
— Не в том смысле.
— А в каком? Марк, не говорите загадками! Вы опять заходите на посадку очень издалека!
Он медленно выдохнул. Еще не поздно перевести все в шутку, попрощаться, встать и уйти. И не раскрывать тайны Вероники.
— У моей дочери синдром Дауна.
Он специально сказал именно так. Не употребил более обтекаемое понятие «солнечный ребенок». Чтобы не было недопонимания.
Кристина откинулась на стуле и смотрела на него с удивлением. Марк тут же остро пожалел о своей откровенности.
— Марк, вы в каком веке живете?
— Простите, не понял.
— Вы думаете, люди не в состоянии понять ситуацию и войти в ваше положение?
— Я не думаю. Я знаю, как обстоит дело на самом деле.
— На дворе двадцать первый век! — Кристина нацелила на него палец. — А не темное средневековье! Сейчас не тыкают в… в… в таких людей пальцами! Не смеются над ними! Не обижают!
— И ведьм на кострах не сжигают, — пробормотал Марк.
— В виде исключения на них пишут рапорты! Ну же, Марк, — Кристина вдруг порывисто схватила его за руку. — Неужели ты думаешь, что я обижу твою дочку только потому, что она… она особенная?
Марк не знал, чему удивляться больше — внезапному переходу на «ты» или ее порывистому жесту. Кристина, кажется, немного смутилась своей импульсивности — откинулась назад, скрестила руки на груди.
— Если ты хочешь, чтобы я и в самом деле простила тебе этот рапорт — ты дашь мне поговорить с дочкой.
Еще и шантажистка! Они какое-то время молча смотрели друг на друга. Марк убеждал себя кивнуть, встать и уйти. Ведь дело касается самого дорогого, что у него есть. Вероники. И ею рисковать нельзя. Кристину Кузьменко Марк совсем не знает, так, пара встреч.
Зато он хорошо знает свою дочь. В голове снова всплыло ее задыхающееся: «Моя любимая Христина».
Резким движением Марк достал из кармана форменных брюк телефон.
— Предупреждаю — в общении она… — он все же замялся.
— Особенная, — мягко улыбнулась Кристина. — Я помню, Марк.
Он нажал на видео-звонок. Пока шел дозвон, еще раз взглянул на Кристину — и предупреждающе поднял палец. Она кивнула.
Прошло соединение. На экране показалось лицо дочери.
— Привет, малыш, — Марк старался говорить спокойно. И улыбаться, глядя в экран смартфона. — Угадай, кто сейчас рядом со мной?
Марк не знал, зачем он сказал именно так. И точно оказался не готов к громкому, с придыханием:
— Христина?!
Марк смог только кивнуть. Как Вероника умудрилась сразу догадаться?! Но дочь иногда демонстрировала удивительную, совершенно непонятную и невозможную для нее проницательность. В голове стучало: «Это надо прекратить. Звонок надо оборвать. Ничего хорошего из этого не выйдет». А Кристина вдруг как-то неуловимо оказалось за его плечом.
— Привет, Вероника!
На визг Вероники из телефона обернулись несколько посетителей кафе. А весь экран телефона занял вдруг детский рот. Это Вероника целовала со своей стороны экран своего смартфона. Марк почувствовал, как к лицу прилила кровь. Да что же он натворил, идиот?!
— Тише, тише, Вероника, — мягко рассмеялась Кристина. — Отодвинься немного, чтобы я тебя рассмотрела.
Вероника послушалась, и теперь в экране телефона снова было видно ее лицо. Марк привык к тому, как выглядит его дочь. А для неподготовленных людей это зрелище могло быть… неприятным. Он скрипнул зубами.
— Так вот ты какая, Вероника, — между тем продолжала говорить Кристина. — Я очень рада с тобой познакомиться.
— Ты настоящая?! — с присвистом спросила Вероника.
— Кажется, да, — рассмеялась Кристина. — Сейчас у папы твоего спросим. Папа Вероники, как вы считаете, я — настоящая?
Марк повернулся к ней. И с удивлением увидел, что выражение лица у Кристины было абсолютно спокойным. А в глазах… в глазах не было ни отвращения, ни — что еще хуже — противной фальшивой жалости. Любопытство и благожелательность. И то, и другое — искренние.
— Да, — он прокашлялся. — Настоящая.
Вероника снова взвизгнула, но тут же притихла. И задала следующий вопрос:
— А что ты делаешь рядом с папой?!
Кристина тронула его руку и прошептала:
— Марк, я не совсем поняла вопроса…
Он не придумал ничего лучше, чем наклониться к ее уху и шепотом повторить вопрос Вероники. Кристина кивнула и, повернувшись, так же шепотом сказала на ухо:
— Если я не буду понимать, я буду трогать тебя за руку. Ты можешь мне тогда написать… — Кристина быстро вытащила из сумочки ручку и крошечный блокнот. А потом повернулась к экрану. — Извини, Вероника. У нас тут с твоим папой небольшие игры в шпионов. Ты спросила, что я делаю рядом с твоим папой? — Вероника энергично закивала. — Твой папа отвозил меня на своем большом, красивом, быстром самолете на показ. Ты знаешь, что такое показ, детка?
— Да! — пискнула Вероника. — Это моды!
— Точно, — широко улыбнулась Кристина. — И вот твой папа привез меня сюда, показывать моды. То есть, моды буду показывать я. А твой папа не хочет показывать моды. — Вероника рассмеялась, а Кристина продолжила: — Расскажи мне, Вероника, а что тебе нравится?
Первое время он, кажется, едва дышал. А потом вдруг в какой-то момент Марк расслабился. Кристина так говорила с Вероникой… выбирала такую интонацию, такие слова… Очень похоже общалась с Вероникой Соня, ее няня. Но Соня — специально обученный профессионал с труднопроизносимой специальностью «олигофренопедагог». Интонации Кристины отличались от интонаций Сони. Но что-то главное и общее их объединяло. Правда, Марк сейчас был не в том состоянии, чтобы об этом объективно размышлять и анализировать. Тем более, что ему время от времени приходилось работать переводчиком.
Разговор завершила Кристина. Она как-то неуловимо почувствовала, что у Вероники наступает нервное перевозбуждение. Марк это четко уловил — в первую очередь, по речи и по мимике. Но он-то привычный. А Кристина… Чудеса какие-то. Мистика.
— Вероника, я очень рада с тобой поболтать, но мне надо бежать.
— Показывать моды?
— Точно, — снова широко улыбнулась Кристина.
— Ты еще позвонишь мне?!
Кристина обернулась к Марку. Лицо у нее было растерянное. Марк сначала пожал плечами. Потом неуверенно кивнул. Он и сам не знал,
