— Меня здесь ничего не держит, — пожимает она плечиками. — Квартира только. Я её ещё не выкупила. Не знаю, можно ли будет продать.
Слов не нашёл, повалил Принцессу на диван и стал покрывать поцелуями лицо, шею, ключицы. Она смеялась, запуская пальцы в мои волосы и задирая голову, давая доступ к шее.
— Ты моя…
— Твоя, Сашенька, твоя…
— Я так тебя люблю!
— И я тебя… — смеяться она уже перестала.
Дыхание участилось, а пульс ускорил бег. Она прижималась крепче, выгибалась навстречу, впивалась ногтями в плечи, требуя большего. А мне всегда было мало. Сколько бы она не давала, мне хотелось больше…
Вика
Я словно только жить начала. Все краски мира стали ярче, я просыпалась и засыпала рядом с любимым и была счастлива. Безумно. Беспредельно. Нереально.
Это счастье затмевал только страх. Страх того, что Саша узнает, кем я работаю. Узнает и исчезнет. Мне страшно увидеть отвращение на его лице. Он считает, что я хореограф. И я не стала его в этом переубеждать, отчасти это правда. Но каждый раз, когда он спрашивает, когда увидит, как я танцую, холод сковывает меня, а по позвоночнику проходится липкий ужас. Я охраняю место своей работы как самую страшную тайну. Каждый день боясь, что он узнает. И каждый день молясь, чтобы этого не произошло.
Наверное, поэтому, когда Саша предложил уехать, я с удовольствием схватилась за эту мысль. Мы бы вместе начали новую жизнь. Он бы больше не рисковал своей жизнью. Я никогда не спрашивала его о его шрамах. Но знала каждый. И боялась, что однажды очередной может стать для него последним. Никогда ему об этом не говорила. Не хотела, чтобы он думал, что я хочу его переделать. Но мечтала, чтобы он ушёл из группировки. Не знала только, насколько это реально. Ну а то, что мне больше не придётся от него что-то скрывать, так вообще радовало.
Уже лёжа в постели после душа, мы обсуждали варианты, куда могли бы уехать. Менять страну не хотелось. А вот уехать подальше от этого города было бы прекрасно. Саша сказал, что Олег, что занял место Змея, может помочь с продажей квартиры.
Остановились мы на нескольких вариантах. Города выбрали не самые большие. Всё они находились далеко, больше четырёх часов езды от нас.
— Можем съездить на выходных и посмотреть, — предложил Саша. — Погуляем, осмотримся. Так легче будет выбрать.
— Согласна, — я лежала на его плече, глядя в его телефон, в котором мы и искали варианты. — Завтра же сдвину тренировку и в четверг сможем поехать. Куда сначала?
Саша загадал на пальцах и я выбрала один из трех. Так мы определись, куда поедем в первую очередь.
На следующий день я уже объявила нашему Достоевскому, что собираюсь уволиться. Я могла бы сделать это прямо сегодня. Ведь я уже жила мыслью о переезде, о новой жизни с любимым человеком.
— Нет. У тебя контракт! — рявкнул он.
— Я замуж выхожу, — возразила я. — Я не могу больше здесь работать.
Врала, ну а что оставалось? Ведь контракт был заключён на три года и истекал только следующей весной. Достоевский сверлил меня недобрым взглядом. Я могла его понять. Клуб зарабатывал на мне большие деньги.
— Ты вообще в курсе, какая тебя ждёт неустойка?
— Владимир Александрович, давайте честно. Когда я уйду, клуб существовать не перестанет. И девочек у вас полно. Зачем все усложнять?
— Девочек полно, но Селена одна, — я тяжело вздохнула.
— Давайте найдём компромисс. Я уверена, Вы сможете это сделать, — льстила я нашему директору, глядя на него щенячьими глазками.
— Не надо на меня так смотреть, — он отвернулся.
Когда-то он хотел, чтобы я была его любовницей. Я отказала. И какое-то время он был ужасно зол. Заставлял работать на износ. Намекал, что все закончится, если я скажу «да». Но я продолжала говорить «нет». Не знаю, в какой момент он поменял свое отношение, что именно его заставило. Может, он просто сдался. И моя жизнь стала намного легче. Но за это время я заработала свое имя. И меня хотели очень многие. Я стала главной звездой этого клуба.
— Чем он так хорош? — спросил Достоевский.
— Не поняла?
— Тот, из-за кого ты хочешь уйти?
— Он меня любит.
— Я тоже. Но в мою сторону ты даже ни разу не взглянула, — моя челюсть упала куда-то на пол. А глаза Достоевского прожигали во мне дыру. Я растерялась. — Не делай вид, что ты не знаешь, — я сглотнула.
— Не знала… — прошептала я.
— Так чем? Чем, твою мать, он лучше⁈ Я мог дать тебе всё. К твоим ногам всё готовы бросить половина наших посетителей. Но ты воротишь нос. От всех. Даже Куницкий тебя не устроил? — я перевела взгляд на свои руки.
— Я тоже его люблю.
— Иди, — скривился Вадим Александрович, словно от боли.
— Я могу писать заявление?
— Я подумаю, — не глядя на меня, ответил мужчина.
Работать в этот вечер мне было сложно. Мысли путались и скакали. А от натянутой улыбки болели щеки. Приват еле оттанцевала. А вести светскую беседу после была просто не в состоянии. Домой приехала как выжатый лимон. Эмоционально была словно пропущена через мясорубку. Может, Клео была права, говоря, что я слепая. Я ведь действительно не замечала чувств Достоевского. Но сейчас, если проанализировать, то можно заметить его особое ко мне отношение, о котором мне твердили девчонки.
Проснувшись к обеду, получила сообщение от Саши. Он спрашивал, освободила ли я свои выходные, чтобы поехать в первый из выбранных городов. Ответила, что да. И постаралась выкинуть все ненужные мне мысли. Решила, если Достоевский не подпишет заявление, просто уеду. Не будет же он меня искать. Потом вспомнила, кому принадлежит заведение и появились сомнения. А потом и вовсе решила, что буду решать проблемы по мере их поступления.
За три недели мы объехали все три города. В каждом оставались на два дня. Потом возвращались. Делились впечатлениями, обсуждали достоинства и недостатки.
К Достоевскому за это время я ни разу не попала. Он всегда был для меня занят. В конце концов моё терпение закончилось, и после тренировки я ворвалась в его кабинет.
— Владимир Александрович, — устроилась я в кресле напротив мужчины. — Вы нашли компромисс?
Он сжал челюсть. И нахмурился.
— Виктория, я тебя не звал!
— Я заметила! Я три недели уже жду Вашего ответа. Но Вы молчите.
— Может, потому что мне нечего сказать⁈
— Вы так мстите?
— Не смеши, — фыркает он, отбросив ручку и откинувшись на спинку кресла.
— Чего Вы хотите? — мужчина молча сверлил меня взглядом. — Если Вы не можете ничего предложить, тогда предложу я.
— Интересно, — он хмыкнул.
— Сольный вечер. Всё, что заработаю, будет Вашим. Это покроет неустойку?
Жадность к деньгам этого мужчины была известна всем. Но он не спешил соглашаться. Я стала нервничать. Была уверена, что он согласится.
— А если я… — он нагнулся вперёд, устроив локти на столе. — Потребую тебя? — я вскочила.
— Владимир Александрович… — от возмущения не находила слов.
— Что? — он явно издевался. — Проведёшь со мной ночь. Я подпишу заявление. И будешь свободна.
— Я пойду к Пуле. И попрошу его, — вздернула подбородок.
— Пуля — не Змей. Это, во-первых, а во-вторых, ты думаешь, так легко это сделать?
Вдохнув побольше воздуха, я решила раскрыть карты. Не была уверена, что сработает. Но попытка того стоила.
— Мне легко. Мой мужчина — один из приближенных к нему людей. Стоит мне заикнуться…
Ноздри Достоевского расширились и он громко задышал. Видимо, расстроился, что план затащить меня в постель не удался. А теперь и пытаться не стоит.
— Я объявлю о твоём сольнике. В эту пятницу. Будем греть публику всю неделю. Так что готовься. На этой неделе ты на сцену не выйдешь. Но в следующую субботу ты с неё не сойдешь. Все, что засунут в твои трусы, а так же свой процент ты отдашь мне.
Я встала и молча вышла из кабинета. Сукин сын! Но мне было уже все равно. Через неделю я буду свободна. У секретарши взяла листок и ручку, написала заявление и оставила его ей.
