Ник практически разрушает невидимый барьер между нами, вцепившись в ткань моего платья у меня за спиной. Его тело напрягается, жилы на шее напрягаются, а глаза за маской темнеют до кромешной тьмы с опасным намерением.
Мышцы на его челюсти напрягаются, и, отпустив платье, его рука плавно поднимается по моей спине и накрывает затылок. Он притягивает меня к своей груди и прижимается ртом к моему уху.
— Сальваторе Карпелла, — прорычал он, и в его смертоносном тоне прозвучал вопрос. — Вот кому ты обещана?
Мое сердце бешено колотится о его твердую грудь, словно пытаясь вырваться на свободу. Грудь болит от давления.
— Да, — шепчу я в подтверждение.
Музыка переходит в крещендо, и от нарастающего воя скрипок по моей коже бегут мурашки. Предупреждающий выстрел пронзает меня, но я уже заполняю тишину между нами, прежде чем мой мозг получает сигнал.
— Несмотря на его возраст… — я сглотнула горячую боль, — он дон Коза Ностры. Конечно, мой папа устроил бы наиболее выгодную…
Пальцы Ника впиваются в мои волосы и откидывают голову назад, фактически заставляя меня замолчать. Он смотрит мне в лицо, весь в огне, ярости в диком звере, едва скрытом за его каменно-холодным фасадом.
Мое дыхание учащается в соответствии с его бешеным темпом, наши груди горят от трения друг о друга. Я боюсь отвести взгляд, боюсь моргнуть, боюсь, что та интенсивность, которую я вижу в нем, исчезнет.
Теперь становится ясно, что Ника не ознакомили со всеми деталями брачного контракта.
Я изучаю его лицо, пытаясь определить, о чем он думает, что чувствует. Интересно, думает ли он о той ночи, задается ли вопросом, насколько изменилась бы его жизнь сейчас, если бы он просто всадил пулю мне в голову.
Ведь именно это и должно было произойти два года назад.
Спустя все это время тоскующая наивная девушка наконец поняла, что именно отсюда проистекает его кипящий гнев и ненависть ко мне. Именно это сожаление я вижу в его чертах, когда он смотрит на шрам на моей груди.
Я облизываю губы, и его горячий взгляд опускается к моему рту. Я вздрагиваю, когда его рука крепко сжимает мои волосы, а пустая боль между бедрами нарастает вместе с бешеным стуком сердца.
— Ты выглядишь так, будто хочешь либо поцеловать меня, либо убить, — говорю я шепотом, обводя его губы. — Что именно, брат?
Мои дерзкие слова застают его врасплох. Он быстро скрывает это, но я вижу жестокую правду в ту долю секунды, когда мое обвинение ослабляет его защиту. В ту ночь, когда он стоял надо мной, направив ствол пистолета вниз, пуля, выпущенная из патронника, предназначалась для моей головы.
Только что-то остановило его.
Может быть, то, что даже такой хладнокровный и безжалостный убийца, как Ник, не смог бы заставить себя убить молодую девушку.
Или, что Эленор была бы в ярости, если бы Ник позволил зверски убить дочь ее жениха накануне свадьбы.
Но я так долго позволяла себе верить, что, возможно, всякий раз, когда я ловила его на том, что он наблюдает за мной, его напряженный взгляд следит за моими движениями, как хищник за добычей, выходящей из зарослей, он боролся с тем же сильным влечением, что и я.
Я втайне надеялась, что то, что помешало ему спустить курок, станет и тем, что, когда мне исполнится восемнадцать, поможет ему переступить через договоренности наших родителей и перестать воспринимать меня как просто девушку, его сводную сестру, а выбрать меня, нас.
— Бриа, — предупреждающе произносит он мое имя, впервые используя мое прозвище, и оно плотно сжимает мое горло.
Я поднимаю подбородок выше.
— Ник, — отвечаю я, не желая, чтобы он видел, как дрожат мои губы. — Ты хочешь мне что-то сказать?
Наш вальс на танцполе замедлился. Он смотрит на меня так, словно я какое-то странное, чужое существо, а ведь он впервые в жизни положил на меня глаз.
Дело в том, что Ник впервые встречает Брию — женщину, которая взяла свою жизнь в собственные руки.
В своем кабинете отец открыл мне кое-что еще: причину поспешной помолвки, почему мне так необходимо поскорее выйти замуж за Сальваторе.
Мой папа умирает.
В преступном мире ослабленный дон — добыча для волков. Синдикаты придут на его территорию и отберут ее кусок за куском. Без наследника его собственные люди будут жадно заключать сделки и создавать союзы с организациями, чтобы получить защиту, разрывая клан Ндрангета Кассатто изнутри.
И я смотрю на человека, который одним из первых сделает этот шаг.
Через две недели дон Коза Ностры будет претендовать на трон Ника, принадлежащий ему по праву.
Мой отец может презирать меня за то, что я девушка, но это лишь потому, что он всегда видел меня слабой. Крошечное, хрупкое существо, нуждающееся в постоянной защите.
Присоединение меня к Коста Ностре — это шаг, направленный на защиту не только его наследия, но и его единственного ребенка.
— Отцы, управляемые этим безжалостным миром, безжалостны в своей любви. — Следующие слова Ника были произнесены с точностью, требующей только послушания. — Иди в свою комнату. Сейчас же.
С усилием Ник отпускает меня, оставляя мое тело дрожащим.
Отступив назад, он поправляет лацканы смокинга и осторожно оглядывает бальный зал, чтобы убедиться, что не привлек внимания.
Затем, бросив на меня последний яростный взгляд, он молча приказывает мне "делать, что сказано" и уходит сквозь толпу танцующих пар к стеклянным дверям террасного сада.
Калейдоскоп эмоций захлестнул меня, и все эти чувства вылились в одно грозное предупреждение:
Беги.
Но я не могу уклониться от гнева Ника. Не сегодня. Я дала себе клятву, и я здесь, чтобы довести ее до конца.
Делая шаг с бального зала, я благодарна ему за то, что он дал мне возможность наконец-то увидеть правду о нас. Именно это было необходимо, чтобы принять вторую половину нашей истории.
Давным-давно жила-была девушка, которая боготворила галантного рыцаря, ворвавшегося в башенную комнату и спасшего ее от злодеев. Он не сводил с нее глаз, даже когда сражался с драконом ее отца. Она верила, что он был рядом, чтобы защитить ее.
Что он всегда будет защищать ее.
Он смотрит на меня не с желанием, а с ненавистью. Не с нежным обожанием, а с негодованием.
Я должна смириться с тем, что человек, которого, как мне казалось, я когда-то любила, несмотря на все ошибки и запреты, всегда был моим врагом. Врагом, который вырежет мое сердце, прежде чем возжелает его.
Поэтому сегодня я благодарна Нику за то, что он наконец-то снял маску и показал мне свое истинное лицо — лицо монстра.
Так гораздо легче убить человека, который когда-то спас мне жизнь.
Глава 4
ЗАДУМАННОЕ ОДНАЖДЫ ПРЕСЛЕДОВАЛО МЕНЯ ДЕНЬ И НОЧЬ
Доминик
Черная безлунная ночь застилает небо над террасой и садом. Это отражение моей души, или того, что от нее осталось. Любая частичка моей человечности, не запятнанная пролитой кровью, зарыта слишком глубоко, чтобы раскапывать ее сегодня.
Как только Бриа назвала имя и показала лицо того ублюдка, который вскоре завладеет ею, я уже не мог видеть ничего, кроме пламени, обжигающего мое зрение. Неистовое желание обхватить ее шею руками и задушить молча поднялось с такой силой, что мне ничего не оставалось, как оставить ее.
…поцелуй меня или убей.
Меня терзают ее слова, что я потерял контроль над собой хотя бы на мгновение, что ей удалось разглядеть демона, скрывающегося в моих глубинах, и она не убежала…
А должна была.
В тот момент я мог сделать то же самое.
Сзади раздается щелчок закрывающейся стеклянной двери. Я делаю глубокий вдох сжатыми легкими и поворачиваюсь лицом к Люциану Кроссу. Когда я мчался к террасе, я смотрел ему в глаза — тонкий сигнал, что нам нужно поговорить.
Сквозь витражное стекло доносятся звуки бала, а в саду достаточно приглушенного шума, чтобы создать иллюзию уединения, но я понижаю голос, чтобы разговор остался между нами.
