подо мной.
— Я… я не знаю, как это случилось. — Я сжимаю губы, прежде чем признаюсь, что это был мой самый первый оргазм от другого человека.
— Давай. Ешь. — Он указывает на поднос с едой, который я не заметила — возможно, потому, что была занята его разглядыванием.
— Я обедала. Я упала в обморок не потому, что была голодна.
Он поднимает густую, идеальную бровь.
— В таком случае, разве я говорил тебе прикрыться?
Я перевожу взгляд на него, но прежде чем успеваю принять решение о том, стоит ли снять простыню, Доминик вцепляется в нее и срывает с меня.
Я вскрикиваю и задыхаюсь, когда он притягивает меня к себе. Мои ладони упираются в его широкие плечи для равновесия. Мои ноющие соски задевают его рубашку.
— Ты ужасно разодетый, — бормочу я и смотрю ему в глаза. В этих темно-карих глазах можно заблудиться и не найти выхода.
Доминик ухмыляется, проводя указательным пальцем по моей щеке, спускаясь к шее, ключицам и правой груди:
— Твой рот должен заткнуться. Я говорю.
Высокомерие этого чертового мужчины. Почему он мне так нравится?
— А что, если я не хочу?
Его рука лежит рядом с моей грудью, а другая гладит мою пылающую щеку. Я задыхаюсь.
— Когда я закончу, тебе будет слишком больно. Ты будешь помнить мою руку на своей коже несколько дней. Не доводи меня до состояния, когда я не смогу сдерживаться.
Наверное, я больная на всю голову, потому что хочу увидеть версию, в которой он не сдерживается.
Его палец останавливается в дюйме от моего соска. Чертова дразнилка. Он проводит по нему первый, второй, третий раз. Я уже чувствую боль между ног.
Он цепляется за чувствительную вершину и щипает. Сильно. Я вскрикиваю, когда вспышка удовольствия пронзает меня до глубины души.
— Я хочу трахать тебя, пока ты снова не потеряешь сознание.
Я задыхаюсь, пока он продолжает наступление.
— Обещания, обещания…
Я не получаю предупреждения.
Доминик обхватывает меня за спину, а другой рукой — под коленями. Он перекидывает меня через плечо, а его рука обхватывает мои бедра. Я вскрикиваю, когда кровь приливает к моей голове, которая болтается у него на спине. Мои пальцы цепляются за его рубашку, пока он идет в спальню.
— Что ты делаешь?
Он шлепает меня по больной ягодице, и я вскрикиваю.
— Это предупреждение. Не дави на меня.
Я сжимаю губы, чтобы подавить стон и сосредоточиться на сжатии бедер.
Он бросает меня на кровать, и наслаждение разливается между моих ног. Возбуждение и трепет так бурлят в моем теле, что уверена — могу кончить от одного его прикосновения.
Доминик расстегивает ремень, и его темные, как ночь, глаза смотрят на меня. Я не могу не раздвинуть ноги.
— Хочешь мой член, малышка?
Должно быть, я выбросила свой стыд в окно, потому что киваю.
— Хочешь, чтобы я трахал тебя, пока ты не перестанешь двигаться?
Я прикусываю уголок нижней губы и киваю.
Темный блеск охватывает его черты, когда он качает головой и тянется к поясу:
— Не так быстро. На колени.
Я должна была сказать «нет».
Я должна была убежать.
Но не убежала.
В том, как он приказывает и берет под контроль все мое существо, есть какое-то тошнотворное удовольствие. Есть что-то такое освобождающее в том, что я нахожусь в его полной власти. Я не знала, что во мне есть эта часть, но, видимо, она существует. Возможно, именно этого я всегда хотела от Пьера. Я хотела, чтобы он взял на себя ответственность, но он никогда этого не делал. Он позволял мне командовать им, как я хотела.
Доминик не дает мне дышать без его разрешения, и это чертовски сексуально.
Я сползаю с кровати и опускаюсь на колени на пол. Как может перспектива делать минет так сильно возбуждать меня?
Как только ремень ослаблен, Доминик протягивает руку и связывает обе мои руки за спиной. Мое сердце бьется так громко, что я удивляюсь, как он его не слышит. Как и в первый раз, когда он отшлепал меня, страх перед неизвестностью пронизывает насквозь.
Похоже, он удовлетворен, и откидывается назад. Путы достаточно тугие, чтобы мои руки не двигались, но при этом не до синяков.
Доминик пристально наблюдает за мной, потирая нижнюю губу. Как будто он художник, а я — его произведение. Он выглядит как гордый художник.
А я — чертовски возбужденное произведение искусства.
— Почему меня нужно связывать, чтобы сделать минет? — спрашиваю я.
Он смеется, звук темный и радостный.
— Это будет не минет, малышка. Я буду трахать твое милое личико.
Когда человек, с которым вы едва знакомы, говорит, что трахнет ваше лицо, нормальные люди должны бежать, верно?
Очевидно, я не нормальная.
Я застыла на месте. Внизу живота появляется трепет, и я не могу оторвать взгляд от того, как Доминик снимает брюки. Он стягивает их вместе с черными трусами-боксерами, но этот жест никогда не выглядел так изысканно.
Мои губы приоткрываются от его размеров. Не думаю, что мой рот сможет вместить его, и все же… о, как сильно я этого хочу.
Неосознанно мои губы разомкнулись еще больше. Пальцы на ногах и связанные руки покрываются мурашками. Я хочу прикоснуться к нему.
Его рука гладит твердый, толстый член от основания до кончика. Мои губы раздвигаются, и я не могу не облизнуть их. Никогда не думала, что мужчина, прикасающийся к себе, может выглядеть так чертовски сексуально.
— Ты хочешь этого, малышка? — в его глубоких темных глазах, прокладывающих путь к моей душе, есть намек на игривость.
Я стою на коленях, мои руки связаны за спиной, и я смотрю на самый прекрасный вид, который я когда-либо видела. Чего же еще желать?
— Oui (с фр. Да)…
Ухмылка играет на его губах, когда член касается моих губ.
Я ожидала, что он сразу же ворвется внутрь, но Доминик не спешит. Слишком медленно. Его член скользит внутрь моего рта. Он издает глубокий одобрительный звук, и мои бедра сжимаются. Это необъяснимая потребность угодить ему. В глубине души это приносит удовольствие и мне.
Мой язык проводит по его гладкой коже. Как бы хотелось, чтобы мои руки были свободны, дабы я могла сделать это лучше. Но, опять же, он связал меня, так что контролировать все будет только он.
Оральный секс меня вполне устраивал, потому что я могла контролировать темп с Пьером. С Домиником такого нет. Даже близко нет.
В его
