— Потянуло к нормальной жизни.
— А Тинкер? — заволновалась Джастин.
— Господи, совсем забыла… Что она будет делать? Останется с Томом или вернется в Нью-Йорк зарабатывать деньги в рекламе? Из агентства прислали факс — все журналы мод и рекламные агентства мечтают ее заполучить.
— Это решение Тинкер придется принимать самостоятельно. Я не собираюсь давать ей советы по поводу ее личной жизни… Здесь я некомпетентна.
* * *
Вечером того же дня Джордан сидела одна за угловым столиком в баре «Рица». Она была настолько погружена в собственные мысли, что совершенно не замечала, что почти все посетители украдкой бросают на нее любопытные и восхищенные взгляды.
Она пришла на встречу пораньше. Бокал вина стоял перед ней почти нетронутый, и Джордан лихорадочно думала о том, что унизительнее всего будет смолчать, не найти смелости признаться в том, что она про себя поняла. Возможно, она будет сожалеть об этом решении долгие годы, но если не скажет — то сожалеть будет наверняка всю оставшуюся жизнь.
— Я не опоздал? — спросил Жак Некер, садясь рядом с ней.
— Нет, это я пришла раньше, — сказала она, оборачиваясь к нему.
— Джордан, я знаю, почему вы решили встретиться со мной наедине.
— Правда? — Она удивленно вскинула брови, но губы ее остались по-прежнему сжатыми.
— Да, и категорически отказываюсь это слушать. Ни слова! Меня не за что благодарить. Я выбрал вас не потому, что вы черная, и не потому…
— Знаю, Жак. Я выиграла честно, так же, как и Эйприл. Вместе мы смотримся лучше, но каждая из нас могла бы справиться и одна.
— Я это знаю, и все это знают, но тогда почему…
— Почему я хотела увидеться с вами наедине?
— Ведь не за тем же, чтобы попрощаться — мы завтра все вместе летим в Нью-Йорк, так что…
— Жак, мне нужен ваш совет, — серьезно сказала Джордан. — Я бы не попросила его, если бы вы с Джастин наконец не воссоединились. Пока вы не нашли свою дочь, вы были не в том состоянии, чтобы выслушивать меня или советовать мне, но теперь… — Решимость оставила ее, и слова замерли у нее на устах.
— Джордан, нет ничего, о чем бы вы не могли у меня спросить, вы же прекрасно это знаете!
Некер наклонился к ней, думая, что сейчас, сосредоточенная и серьезная, она кажется ему даже прекраснее, чем когда улыбается.
— Джордан! Мы с вами столько раз беседовали, обсуждали то, о чем я никогда и ни с кем не говорил, неужели вы не поняли, что стали мне другом? Единственным другом — у меня никогда раньше не было времени завести себе друзей. — Некер чувствовал, как она напряжена, и хотел немного ее успокоить. — Так что вы вполне можете мне довериться. Наверное, вы не говорили со мной о своих несчастьях, потому что я так нервничал из-за Джастин. Вам давно следовало со мной поделиться.
— Это скорее не несчастье, а… проблема.
— С мужчиной? — спросил он, помрачнев.
— Да, с мужчиной. Он мне годится в отцы.
— Что он вам сделал? Если он обидел вас, это ему с рук не сойдет.
— Жак, тише, вы кричите на весь бар, — остановила его Джордан.
— Мне наплевать. Неужели какой-то стареющий негодяй вас обидел?
— Он не стареющий, и не негодяй, и не обидел меня пока что, но… возможно… обидит… — И она снова умолкла.
— Ради всего святого, Джордан, не сводите меня с ума. Говорите, в чем дело.
Она уставилась в свой бокал, крепко стиснув его в руках.
— Я полюбила вас.
Джордан сказала это негромко и безо всякого выражения — она не хотела ни опозориться сама, ни смутить его.
— Это невозможно, — сказал Некер после долгих секунд молчания.
— Стала бы я говорить такое, если бы не была уверена? — спросила Джордан, стараясь говорить рассудительно. — Поверьте, я вовсе не ожидала этого, но я ничего не могу с собой поделать. И я должна была рассказать вам об этом до нашего отъезда в Нью-Йорк. Там за меня возьмется пресса, и у меня не будет ни минуты свободной.
— Вы не могли полюбить меня, — сказал он уверенно, как судья, объявляющий приговор.
— Господи, Жак Некер, да как же вы глупы! — горячо прошептала Джордан. — Вы что, хотите, чтобы я заверила свои чувства у нотариуса? Даже святая не могла бы часами выслушивать ваши рассказы о том, каким вы были негодяем, если бы не была в вас влюблена. Вы ничего не понимаете в женщинах. Совсем ничего!
— Увы, но, кажется, это действительно так.
«По крайней мере он сидит здесь и слушает меня», — подумала Джордан и продолжала:
— Вы расспрашивали меня о моей жизни, чего раньше никто не делал, и вам это было по-настоящему интересно. Вы меня слушали, потому что я вам небезразлична, или, может, я так решила по глупости. Вы придумывали предлоги, чтобы пригласить меня куда-нибудь, и мы оба понимали, что делаете вы это не только для того, чтобы познакомить меня с французской культурой. А всю эту неделю мы с вами ужинали вместе почти каждый день, неужели вы скажете, что встречались со мной только для того, чтобы поговорить о Джастин?
— Нет. Признаюсь, не только… Наверное… я хотел быть с вами рядом, — пробормотал он деревянным голосом.
— Я влюблялась в вас все больше и больше, а вы говорите так, будто ничего не замечали. Ничего! Неудивительно, что у вас нет друзей. Вы даже не пытались поцеловать меня. За это я вас ни за что не прощу!
— Черт возьми, Джордан! Я не смел поцеловать вас — ведь вы так молоды! — воскликнул Некер, забыв о сдержанности. — У меня дыхание перехватывает, когда я смотрю на вас. Я восторгаюсь вами! Вы — чудо, каждая минута с вами — это праздник. Я никогда не встречал такой очаровательной, потрясающей, неповторимой женщины, но вы так невозможно молоды. Сами подумайте, как бы это выглядело, если бы я перед самым конкурсом стал лезть к вам с поцелуями! Ведь победительницу должен был выбрать я!
— Так, значит, вы думали об этом?
— Все время. Даже рассказывая вам о том, каким дерьмом я был когда-то, я тайно мечтал поцеловать вас… И мне становилось от этого только хуже. Неужели вы не понимаете? Да, я хотел говорить о Джастин, но еще я хотел говорить о себе, и о вас, и обо всем остальном…
— Как низко с вашей стороны, — впервые улыбнулась Джордан. — И непорядочно. Но теперь конкурс позади. И вы уже не то дерьмо, каким были когда-то.
— Нет, Джордан, это невозможно. Ни тогда, ни сейчас.
— Как это может быть невозможно, если вы мной восторгаетесь? — спросила она, вскинув гордо свою восхитительную головку.
— Джордан, мне уже пятьдесят три, а вам? Двадцать два! Вы на тридцать один год меня младше — вот вам и тридцать одна причина, по которой между нами ничего не может быть.
— Разве есть закон, который это запрещает?
— Должен быть! — воскликнул Некер. — Ничего из этого не выйдет, каким бы прекрасным ни было начало. Думаете, я не мечтал о… о нас с вами? Но я все время возвращался к реальности. Нас разделяет слишком многое — я так давно живу, а вы так молоды! Когда пройдет очарование новизны, именно это выйдет на первый план.
