только тот начнет делать первые шаги. А я все равно всем сердцем чувствовала, что у нас будет девочка. И так боялась, что он расстроится.
А когда она родилась, я поняла, насколько сильно тогда заблуждалась.
Он готовил ужин, а она сидела в кенгурятнике на его груди и трогала то за нос, то за подбородок. Он смотрел фильм, а она засыпала в его руках, крепок держась за его футболку. Я сдавала зачет, а он наматывал круги в парке, неподалеку от универа, с коляской. За завтраком он пил кофе и свободной рукой держал бутылочку с детским питанием у ее рта. Кривил рожицы, как шаловливый ребенок, и умудрялся прятаться под ее детский столик и неожиданно выныривать оттуда, чтобы снова и снова слышать звонкий смех нашей Князевой Марии Тимуровны.
Клянусь жизнью, такого заботливого отца вселенная прежде еще не видела.
И только с Марией я готова была делить его.
Мы заранее выбрали роддом, нашли хорошего доктора, который вел всю мою беременность и должен был принимать роды. Но…
Но у нас никогда не бывало все по плану. Вселенная по-прежнему любила устраивать нам сюрпризы, и на этот раз ей было угодно, чтобы я родила на пару недель раньше, чтобы в тот момент, когда у меня начались схватки, вся Москва стояла в пробке и чтобы мы с Тимой в итоге поехали в другой роддом и рожали с другим доктором.
Помню, как я перепугалась тогда. И вытворяла сумасшедшие, необъяснимые вещи.
― Если все пройдет хорошо, если я рожу здорового ребенка, и это будет мальчик, то обещаю назвать его в вашу честь! ― сходя с ума от страха, твердила я доктору, который вел меня в родовую палату.
― Серьезно? ― спросил он и посмеялся.
― Клянусь! ― идя в раскоряку, и придерживая опустившейся живот, подтвердила я.
― Ну, что ж… Это весьма приятно, ― сказал он, укладывая мена на кровать с кучей каких-то штуковин, а затем опустил медицинскую маску и ослепительно улыбнулся.
Внешность его даже близко не походила на славянскую. Черные широкие брови, глаза ― как смоль, и красиво очерчены, овальное лицо с бронзовым оттенком, из-под колпачка торчали удлиненные темные волосы.
А потом я перевела взгляд с его лица на бейджик и, кажется, охнула прямо вслух.
«Мухаммед Шараф Эль Дин» ― было написано там.
И он, заметив мой испуганный взгляд, словно решил поиздеваться надо мной.
― Можно просто Мухаммед, ― доктор с улыбкой потрепал меня по плечу и начал приготовление к родам. ― Так будет проще выговаривать детям в песочнице, ― повернувшись ко мне, подмигнул он.
И все роды я только и делала, что молилась о том, чтобы бог послал нам с Тимой девочку.
«Мухаммед Князев… Князев Мухаммед Тимурович…» ― умудрялась рассуждать я во время потуг. Теперь мысль о моем бездумном обещании доктору назвать в честь него сына никак не могла покинуть мою голову.
И надо было видеть его наигранно-разочарованное лицо, когда он объявил, что у меня девочка. Я расплакалась, увидев ее, а доктор засмеялся.
― Да не расстраивайся ты так, не плачь. Будет у тебя еще возможность назвать сына Мухаммедом, будет, не переживай.
Этот шутник оказался арабом. И он был одним из самых востребованных докторов во всей столице, как я потом узнала.
Но… несмотря на это, я все же сто раз подумаю перед тем, как снова поехать к нему рожать. А вдруг в следующий раз будет мальчик?
Ведь вселенная по-прежнему щедра на сюрпризы.
* * *
Мама на рождение внучки впервые приехала в Москву вместе с отчимом. Его закодировали, он стал выглядеть гораздо свежее, прибавил килограммов пять. Они привезли целую сумку ползунков и подгузников, и гостили у нас два дня. Руслан с Ликой подарили Марии свору игрушек, а нам с Тимой вручили приглашение на их свадьбу, которая состоится уже через пару месяцев в том же парке, где была и наша свадьба.
Бабуля презентовала с десяток вязаных пинеток и… пачку презервативов. Я сначала опешила, не понимая, к чему она клонит? Это намек на то, что нам с Тимой будет достаточно и одного ребенка?
А потом так смеялась, когда поняла в чем дело.
Упаковки были проколоты. Я сообщила ей, что обнаружила подвох, и она ответила:
― Эх… а мне так хочется дождаться еще и правнука!
И я посоветовала ей провернуть все тоже самое, но только уже с Русланом и Ликой.
Папа с Катей и нашей любимой сестрой Агатой, притаранили крутую розовую тачку, в которую и я могла бы уместиться с легкостью. В момент их приезда Мария спала. Папа зашел в спальню, полюбоваться на внучку и застрял там, казалось, на целую вечность.
Я отправилась в спальню, но застыла на пороге, увидев папу, державшего на руках Марию и говорящего ей такие слова:
― Однажды я сказал твоему папе, что если у него и твоей мамы родится ребенок, то я ума не приложу, кем он будет приходиться нашему с Катей малышу. И знаешь, кто вы с Агатой для меня? ― он прижал малютку Марию к широкой груди и проговорил, слегка гнусавым голосом. ― Вы обе ― мое самое ценное сокровище, вот кто вы!
* * *
Знаете, если бы меня пару лет назад спросили, что такое любовь, я бы (вспомнив ночи с Тимой) ответила, что это прогулка по райскому саду, не покидая кровать, это жаркие объятья и опьяняющее поцелуи.
А теперь задайте-ка мне тот же вопрос и я вам отвечу:
Любовь ― это, когда ты зимним вечером засыпаешь с голыми ногами, а просыпаешься в шерстяных носках, потому что тот, кто очень дорожит тобой, надел их на твои холодные ноги ночью.
Любовь ― это когда тебя целуют в висок и напоминают, что тебе пора отдохнуть, а все заботы с дочкой, возьмет на себя все тот же, кто безумно дорожит тобой.
Это когда ты испекла пробную партию пряничных человечков, нашла заказчика и скачешь по квартире как ненормальная от того, что женщина, купившая их, пообещала заказать огромную партию на детский праздник, если пряники придутся ей по душе.
Ты заранее печешь тридцать пять пряничных человечков, полностью уверенная в том, что она за ними приедет. А потом ждешь и ждешь заветного звонка, с каждым днем унижающего твои кулинарные способности.
И в один прекрасный момент дожидаешься. И менеджер заказчицы неожиданно забирает всю партию, отвалив тебе приличную сумму денег. Ты снова скачешь
