хотела… – одуванчик выглядывает из-за моего плеча и сводит брови на переносице. – А что здесь происходит? Это что, там папа?
– Одуванчик, – громко говорю я, хватаю ее за руку и становлюсь на одно колено.
Ее огромные серые глаза округляются еще больше. Она пытается вырвать у меня руку, но я крепко ее держу. Ее лицо застывает и мне кажется, совсем не от радостного волнения, скорее от ужаса.
– Ты что! Встань, на нас все смотрят! – ее щеки вновь заливает румянцем.
– Одуванчик! – прочищаю горло. – Я совсем, совсем тебе не подхожу. Так считает твой отец, – киваю себе за спину и слышу подтверждающий смешок. – И, наверное, все люди в этом зале. Мы с тобой тоже это знаем. Я никогда не полюблю "Звёздные войны" и не научусь понимать твои шутки. Никогда не стану забавным и легким, как ты. Никогда не запомню миллион сортов клубники, которую ты так любишь. И уж точно не собираюсь выращивать ее всю оставшуюся жизнь! Я обязательно все испорчу. И не один раз. А тебе придется снова учить меня, что такое семья. Я ведь не знаю. Но, надеюсь, ты все равно ей станешь…
– Ты что, делаешь мне предложение? – шепчет Лея.
– Ага, – так же шепотом отвечаю я. – Ты выйдешь за меня?
Она молчит долгих две секунды, пока набирает воздух в легкие.
– Сейчас? – добавляю я.
На заднем плане начинает играть марш Мендельсона, а я по-прежнему стою, как дебил, на одном колене. Вокруг оглушающая тишина, и вдруг:
– Да?! – полушепот. Полу-ответ, полу-вопрос.
– Да?
– Да! – кричит она громче. Потом бросается ко мне в объятия, спотыкается, валит меня на пол, сама падает сверху и хохочет. Она целует меня, отбирает кольцо, и сама себе одевает.
Вот это моя Лея. Неуклюжая, смешная, любимая.
И через несколько минут станет моей женой.
Александр. Два года спустя
Тьма рождается не в один день, но всего один день способен ее рассеять.
Солнечный свет бьёт в лобовое стекло и мне приходится прищуриться, чтобы выловить в толпе восьмилеток своего сына. Даже произнося эти два слова про себя, сердце по-прежнему невольно сжимается. Да, вот тот самый момент, разогнавший всю тьму в моем сердце – момент, когда я узнал, что больше не одинок. Что у меня есть продолжение, маленькая копия единственной женщины, которую я когда-либо любил.
Мой сын.
– Почему не в настроении? – интересуюсь, едва хмурый ребенок залезает на заднее сидение и пристегивается в своем кресле.
– Не хочу об этом говорить, – бурчит Матвей.
– Вот как… – завожу мотор, поглядывая в зеркало заднего вида. Почему меня не предупредили, что существует не только кризис семи лет, но и шести, восьми, восьми с половиной и так до бесконечности? Что будет в подростковом возрасте – страшно представить.
Будь здесь Лея, она точно знала бы, что сказать. Или что говорить не стоит. А поскольку мой родительский стаж ничтожно меньше, а природной эмпатии не хватает в таких ситуациях, я снова теряюсь.
– Заедем в магазин по пути?
– Мне чипсы! – по-прежнему насупившись, говорит сын.
– Мама не обрадуется, – говорю я. Последние годы она дикая ЗОЖница.
– Она может и не узнать, – склоняет меня на темную сторону Матвей.
– Ладно, чипсы взамен на историю. Как тебе вариант?
– Моя история стоит чипсов и колы.
– И в кого ты такой? – усмехаюсь себе под нос.
К гадалке тут не ходи – мой характер пробивается даже сквозь совершенно ангельскую внешность жены. Казалось бы, должен знать, что делать со своей маленькой копией, но боюсь не справиться, как когда-то не сумели мои родители. Хотя вводные данные у Матвея на уровень выше. Например, мы с его матерью более чем адекватные родители, а ещё у него есть лучший друг в виде деда. Как бы мы не недолюбливали друг друга с престарелым Санта Клаусом, он до сих пор имеет неоспоримый авторитет в глазах ребенка и его безусловную любовь. И хотя бы за это я не могу его не уважать.
Мы паркуемся возле торгового центра на выезде из города и выбираемся из машины. Как только заходим в гипермаркет внутри, Матвей исчезает из виду и появляется ближе к кассе спустя минут десять. Его руки под завязку забиты вредной едой, а на лице блуждает довольная улыбка.
– Что? Неизвестно когда в следующий раз мы окажемся здесь без мамы! – приводит доводы ребенок. – Я все сразу есть не буду, а шоколадки вообще не мне.
Интересный поворот.
– Расскажешь кому?
– Алине, – вздыхает сын. Да так тяжко, что все становится на свои места. Не рановато ли, друг мой?
Под страдальческий взгляд голубых глаз, единственной моей генетической метки на этом ребенке, я сдаюсь. Оплачиваю гору бесполезной еды, узнай о которой Лея, меня ждет трехчасовая лекция о неправильности такого подхода к воспитанию, а на выходе из торгового центра заруливаем в цветочный.
– Опять, – закатывает глаза Матвей.
– Девчонки любят цветы, – учу юного Казанову. – Особенно в годовщину свадьбы.
– А, я забыл. Будем праздновать?
– Ага. Ты у деда, мы с мамой дома.
– Ура! Значит не придется ныкать чипсы.
– Вам что-нибудь подсказать? – суетится продавец. – Свежайшие розы, только из теплицы, – подсовывает мне под нос красные бутоны.
Непроизвольно морщусь. Нет уж. Только не розы.
– Гортензии есть?
– Да, но только в букетах, они дорогие, возьмите лучше астры!
Хреновый продавец и отстойная техника продаж. Измеряя кошелек клиента по его внешнему виду, рискуешь остаться не у дел. С таким подходом бизнес в гору не поднять. Я на этом собаку съел, а вот женщину средних лет в фирменном фартуке ждет удивление.
– Мне синие гортензии. Спасибо.
Женщина закатывает глаза, думая, что я не вижу, и пробивает букет за шесть тысяч. Никак не привыкну, что здесь это считается дорого. И к тому, что для нас это реально дорого.
Но бизнес идёт вверх, стройка дома почти завершена, скоро все изменится.
– Домой? – спрашивает Матвей, когда мы выходим из торгового центра.
– У меня есть другая идея.
– Какая?
– Поехали к водохранилищу. Покормим уток, разделим твои чипсы.
– Там не водятся утки!
– Под "утками" я имел ввиду поговорим.
– Ладно, – вздыхает сын. – Но чипсы мои!
Чем мне нравится жизнь вдали от столицы – здесь свободно дышится. Юг в сентябре держит устойчивые 25 – 30 градусов, на каждом шагу фермерские продукты и неисчислимое количество красивых мест, до которых рукой подать. Хорошее место, чтобы растить ребенка, строить семью, стареть. Здесь ты можешь позволить себе остаться со своими мыслями наедине, без вмешательства шумного города, осуществить мечты, услышать своего ребенка.
– Ну
