— Кой черт? Ты — Кэрри? — в голосе посетителя слышалось крайнее изумление.
— Ну конечно. Послушай…
— А я — Лерой! — радостно возвестил он. — Помнишь меня, детка? Я твой дядя!
Ей показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Свалится на пол — и конец. Лерой. Этого не может быть. Лерой. Совершенно невозможно. Лерой. Он наверняка давно отдал концы.
Одно его имя вызвало чудовищные воспоминания, повергло Кэрри в панику. Лерой. Сукин сын. Мерзавец.
— Не знаю, о чем ты говоришь, — спокойно ответила она. Сердце так гулко стучало в груди, что ей казалось — он может услышать.
— Лерой! — пропел он. — Твой дядя, детка!
— Вы ошиблись, мистер. Лучше уходите, пока я не позвала копа.
— Можешь звать всех копов на свете. Я остаюсь.
Кэрри лихорадочно соображала. Неужели это действительно он? А если даже и так, откуда он может знать, что это она? Они не виделись шестнадцать или семнадцать лет, тогда она была еще совсем ребенком.
— Выметайтесь, мистер.
— Это еще почему? Я хочу девочку. У меня есть деньги. Я заплачу.
— Я скажу вам адрес. Мои девушки заняты.
— Я подожду.
— Нет, нельзя.
— Сказал — подожду!
Упрямый, гад. Да, это Лерой. Ей никогда не забыть его самодовольного ржания.
Подошла Сюзита.
— Позвать охранника?
— Да.
Что он может сказать такого, что бы ей повредило? Она захлопнула дверь прямо у него перед носом и пошла вместе с Сюзитой вызвать по телефону кого-нибудь из банды Боннатти.
— Он говорит, что знает тебя? — с любопытством спросила мексиканка.
— Да.
— И что — вы встречались?
— Сроду его не видела.
Сюзита захихикала.
— С виду — обычный сутенер.
— Да, — согласилась Кэрри. Должно быть, так оно и есть. Подлый сутенеришка. Ее дядя. Единственный родственник. Обхохочешься! Она прошла в гостиную и налила себе выпить.
Сюзита караулила у входной двери до тех пор, пока не увидела в глазок, как пришли парни Боннатти и силой утащили Лероя.
— Больше не придет. Они вытрясут из него душу.
* * *
Шли недели. Кэрри начала забывать о Лерое. Просто была слишком занята, чтобы думать о том, что он шляется где-то неподалеку. Хорошая трепка нагнала на него страху. Он всегда был трусом. Вот бы его раздавили, как таракана, и сбросили в Ист-ривер. Тому, кто толкнул тринадцатилетнюю девочку на путь проституции, нет места на земле. Пусть только попробует сунуться — она сама убьет его! Эта мысль привела Кэрри в возбуждение. Недавно она купила у одного из клиентов маленький пистолет, и он всегда был поблизости. Это вселяло в нее уверенность. Кто бы ни пользовался ее телом, она оставалась хозяйкой положения. Какая-нибудь белая туша пыхтела, взгромоздившись на нее, — хоть важная шишка, хоть нет, но в эти минуты он был в нескольких дюймах от смерти. Заряженный пистолет хранился под кроватью. Кроме Кэрри, об этом никто не знал. Даже когда она ублажала Боннатти — одного из могущественнейших преступников Нью-Йорка, — пистолет всегда был у Кэрри под рукой.
Если бы он только знал! Энцо Боннатти, который и шагу не мог ступить без трех телохранителей! Энцо Боннатти, который заставлял пробовать каждое свое блюдо, прежде чем приступить к нему лично. Энцо Боннатти. Свинья. Все они свиньи. Все до одного. Всем не терпится окунуться в свои грязные забавы.
* * *
Сука! Ясно — это она. Ее походка. И пышные титьки. Конечно, она уже не та сопливая девчонка, но он узнал ее будь здоров. Он же не задница.
Сначала он заколебался. Никак не мог разглядеть ее в дурацкую щель. Стерва! Даже не открыла дверь и не впустила его в свой бордель. В чем дело, Кэрри? Черный хрен стал для тебя недостаточно хорош? Он-то помнит то время, когда у тебя было только это — и в огромных количествах!
Это же всем известно: черный хрен больше белого. Лучше пахнет. И дольше служит.
Лерой крякнул. Он следовал за Кэрри по улице, соблюдая дистанцию. Она не должна знать, что за ней ведется слежка. Спору нет: Кэрри стала красоткой. Ножки, как пистончики, и волосы до самой задницы. Черт! За целый год напасть на ее след стало его самой крупной удачей.
Лерой выплюнул жвачку и заменил ее свежей. Хорошо, что несколько недель назад он отправился в тот притон курнуть травки в обществе ребят из джаза. Естественно, разговор зашел о бабах, и пока он расхваливал живой товар — шестнадцать лет, шведка, работает быстро, как молния, — кто-то вспомнил о борделе Кэрри на Тридцать шестой улице. Мол, за тамошними девчонками мужчины так и бегают: красотки и умеют все на свете.
Кэрри. Не такое уж распространенное имя. Он узнал, что она черная. Кэрри. Вот повезло!
Теперь, когда он ее выследил… Да. Верное дело.
Лерой присвистнул. В последнее время дела шли не очень чтоб очень. За десятью безоблачными годами в Калифорнии, где он торговал живым товаром, последовали шесть лет тюрьмы в Сан-Квентине — там ему пришлось самому ублажать тамошнюю публику. После освобождения он быстренько смылся из штата и двинул в старый добрый Нью-Йорк. В одном дешевом ресторанчике недалеко от Таймс-сквер он обнаружил мисс шведку и прибрал к рукам — она зарабатывала на жизнь для них обоих на улицах Гарлема. Не совсем тот образ жизни, о котором он мечтал. В Калифорнии у него был штат в десять девушек; он раскатывал на «кадиллаке». Ему тридцать шесть лет. Пора позаботиться о будущем. Насколько он мог понять, маленькая племянница Кэрри и есть это будущее. В конце концов, не он ли научил ее всему тому, чем она теперь зарабатывает на жизнь. Так что она у него в долгу.
Кэрри задержалась перед витриной магазина, и он спрятался за какую-то толстуху. Сука! Из-за нее его отдубасили. Она за это заплатит. Ему не очень-то по вкусу, когда какие-то белые пижоны делают из него отбивную котлету. Обидно, черт побери!
Она приползет к нему на коленях, будет целовать ему ноги, даже сосать яйца, если он захочет.
У него созрел план. Все будет о'кей.
Кэрри оторвалась от витрины и пошла дальше, толкая перед собой голубую коляску с хорошеньким малышом.
Сзади, посвистывая, шел Лерой.
Конец первой книги
По-английски это означает «удачливая, везучая».
