Ноэль позаботился о машинах и закрыл дверь гаража. В пруду все еще квакали лягушки. Засунув руки в карманы, он зашагал в его направлении. Он не был еще готов вернуться в дом. Здесь неизбежны еще вопросы, обсуждение. С него довольно.
Маленький храм глупости был бледным пятном в темноте пруда. За неимением ничего другого он мог послужить его цели. Дойдя до него, Ноэль вошел внутрь и склонился перед Буддой. Бронзовая статуя была теплой, как живая плоть, все еще сохраняя дневное тепло. Это делало ее подобной дружеской персоне в темноте храма. Он положил свою руку на руку Будды, лежащую на бронзовом колене, затем встал, глядя на дом, всматриваясь в освещенные окна наверху, горящие желтым прямоугольники над затемненным нижним этажом.
Ноэль знал, где была комната Ривы, куда она перебралась, когда его отец стал настолько болен, что сиделки оставались с ним круглые сутки. В этой комнате были занавешены окна. Пока он смотрел, окна гасли. Он думал о том, как она раздевалась, укладывалась в постель, рассыпая волосы по подушке.
И чертыхнулся.
Ноэль намеренно переключил мысли на сына, к его громким и настойчивым вопросам, бросали ли террористы бомбу в папину машину. Просто удивительно, что такие венда происходят именно тогда, когда Констанция и дети находятся здесь, и именно в это время он стал настаивать, что это самое спокойное в мире место, вполне безопасное от подобных гангстерских штучек. Как Пьетро, так и Коралия стали гораздо здоровее, чем в первые дни своего приезда. Они потеряли бледность жителей европейских городов, а их манеры стали свободнее и естественнее. Как раз вчера Коралия на кухне раскатывала с Лиз корж для пирога, не обращая внимания на муку на носу и на платье.
Какой стыд, что Констанция не смогла удержать детей дома, подальше от изрешеченной пулями машины. Но какой сумасшедший этот мир, где шестилетний мальчик знает о пулях, бомбах и террористах! Надо поговорить с Пьетро об этом, чтобы он понял, как редко случаются подобные нападения, и он, еще мальчик, вполне в безопасности. А так ли это? Не свихнулся ли мир?
Но ведь была же причина атаки на Риву. Ноэль был готов поклясться, что это имело отношение к Галланту, мог догадываться о причинах, хотя в насилии было нечто, что ставило его в тупик и заставляло бояться за нее. Ему хотелось, чтобы она доверяла ему, но он полагал, что хочет слишком многого. Ему оставалась роль наблюдателя и ожидающего, что не особенно приятно.
На верхней галерее дома появилась какая-то фигура. Она была бледной и светящейся, похожей на призрак, блуждающий вверх и вниз. Ноэль стоял тихо и всматривался. Через минуту колышущееся видение исчезло. Однако через несколько мгновений оно материализовалось на нижней галерее и сошло под дубы и пальмы вокруг бассейна. Нереальное, оно тем не менее целенаправленно пошло к озеру.
Это была Рива. На ней все еще было кремовое шелковое платье. Материал был достаточно легким, чтобы колыхаться от порывов влажного ветра. Подойдя ближе, она произнесла:
— Извини, если я тебя потревожила, но люди, которые хотят уединения, не должны носить белые шорты в темноте.
— Как ты узнала, что это не Ботинки?
— Я знаю, где Ботинки, он снова пьет на верхней галерее.
— Но одет не во все белое. Я видел тебя там. Ты выглядела как привидение.
— Вероятно, во всем мире причиной половины историй про привидения является какая-нибудь женщина, бегающая вокруг дома в своей ночной рубашке и боящаяся сознаться в чем-нибудь подобном.
— Возможно, — согласился он. — Однако я искал не уединения, а покоя и тишины.
— Тогда я не буду шуметь или, по крайней мере, не задержу тебя. Просто я увидела тебя здесь и вспомнила, что так и не поблагодарила за то, что ты сегодня сделал.
— Я бы и не хотел этого.
— Знаю. Не буду на этом останавливаться, но я благодарна тебе. Я люблю жизнь, а меня могли убить.
— Поскольку я чувствовал, что это вызвало бы значительное ухудшение жизни здесь, и мне этого не хотелось бы.
— Хорошо, я рада, что все уладилось, — проговорила она.
Он ждал, что она продолжит, надеясь, что она скажет что-нибудь о причинах нападения и доверит ему свои страхи, мысли и подозрения. Когда она этого не сделала, в нем пробудилась злость.
— Ты не думаешь, что я обязан знать, в чем все-таки дело?
— А почему ты думаешь, что я знаю? — тихо ответила Рива.
— Я кое-что понимаю в тайнах, я хранил их достаточно.
Ему показалось, что она послала ему в темноте пламенный взгляд. В голосе ее прозвучали интригующие нотки, когда она проговорила:
— И у тебя их много?
— Когда я был маленьким, я привык приходить сюда. Будда был моим другом. Я обо всем ему рассказывал. Мать находила это остроумным, отец трусливым и считал, что я слишком витаю в облаках. Мне было лет восемь-девять, не намного больше, чем Пьетро.
— А я и не предполагала, что Будда может многое рассказать.
— Нет, но он никогда никому ничего не передает, не бывает шокирован и не брюзжит.
— Да, с людьми такое бывает нечасто.
— Верно. Вот почему я все еще прихожу на встречу с ним.
— Он очень стар и, вероятно, многое слышал и повидал за свой век.
Она говорила почти наобум, словно ее мысли были заняты совсем другим. Он сочувствовал ей. Ветер доносил до него ее запах, состоящий из свежевыстиранного хлопка, нежных духов и ее собственного возбуждающего женского аромата.
— Да уж, наверное.
— Я могла бы кое-что сказать ему.
— Правда? — Это было как раз то, чего он хотел, но когда она была так близко, ее доверие не казалось завоеванным.
— Собственно, это не мой секрет, а рассказанный мне Космо.
У Ноэля сдвинулись брови. Ему хотелось видеть ее лицо, но даже в темноте она смотрела в другую сторону.
— И что же это?
— Он сказал, что солгал тебе, уверяя, что я поощряла тебя на этом острове, чтобы поссорить тебя с ним, разлучить вас и самой стать хозяйкой состояния Столетов.
— Да, он говорил мне об этом.
— А ты знаешь, что он уверял меня, будто ты водишь меня за нос, пытаясь поссорить меня с ним, чтобы избавиться от меня?
— Отец был умным, иногда даже слишком. Он тоже боялся потерять тебя.
— Это неправда. Все неправда.
— Я знаю.
— Перед смертью он признался мне также в том, как он поступил с тобой.
— Ему не надо было говорить мне об этом, я всегда это знал. Нужно время, чтобы понять, почему он сказал это.
— Значит, ты ушел ни за что?
— Нет, — четко проговорил он, — это не совсем так.
Она резко повернулась к нему, и вспышка молнии осветила ее бледное, полное боли, лицо.
— Я не хотела отнимать у твоего отца твое место, я лишь хотела разделить его. Я не хотела украсть твое положение в «Столет корпорейшн» или основаться здесь, в Бон Ви. Все досталось мне по заочному решению суда из-за твоего отсутствия.
