В тесном пространстве она опустилась перед ним на колени, его спина уперлась в дверь, ее зад коснулся холодного фарфора. Огромный и живой орган толкнул ее в щеку. Горячий и влажный от обуявшей страсти, он прикоснулся к ее губам, и тогда его величественный запах ударил ей в ноздри.
На вкус он оказался удивительно хорош. Сначала она слегка прикоснулась к нему, язык тихонько коснулся кончика его головки. Затем, с голодной отвагой, она начала пожирать его, хищно, смачно, отбросив в сторону всякую скромность и манерность. Длинными медленными движениями она слизывала с него влагу – без стыда, без извинений. Опускаясь вниз к темному основанию, потом обратно вверх к сияющей поверхности, снова вниз к терпкому источнику диких запахов. Затем, изучив его, она открыла рот и ввела его внутрь. Зубы стали ей помощниками. Она опять начала его исследовать. Гордо выступающая головка – ее пленница. Затем весь он напряженно вытянулся в длину во влажной нежности ее рта, достав до края горла, проталкиваясь дальше, глубже, решив проникнуть в нее.
Парень взял голову Джейн в руки и вонзил свое копье в рот, который так же, как и он, только этого и жаждал. Восхитительное соитие. Джейн наслаждалась, как он твердо втискивался в нее, безжалостно, в поисках собственного удовольствия, не заботясь о ее чувствах, словно ее рот существовал исключительно для удовлетворения его страсти, его желания, только для него. Сильные руки не выпускали ее, в то время как бедра и ягодицы ударяли ей в голову, а белокурые заросли то приближались, то удалялись.
Джейн обхватила его руками – руки ее дрожали, когда она, взявшись за ягодицы и бедра, сильные мускулы которых то напрягались, то расслаблялись, пыталась притянуть его к себе, не давая удаляться от себя.
Она приготовилась. Мощные руки все сильнее сдавливали голову, стержень таранивший ее рот, становился все более нетерпеливым. Она подняла глаза, чтобы видеть, как он приближается к концу путешествия. Голова запрокинута назад, губы разомкнуты, золотистые волосы взмокли от пота и от готовности к последнему мгновению. Как тебя зовут, прекрасный мастер? Есть ли у тебя имя, у тебя, кто проделывает все это с моими губами, ртом, горлом? Ты, который скоро разрядит все скопившееся желание, потребность и страсть, в рот незнакомки. Она закрыла глаза и постаралась представить себе то, что может лишь прочувствовать, но не сможет увидеть.
Низкий рокочущий стон зародился в глубине его горла. Скоро ее заполнит его вязкая сладость. Затем он застыл, и оба они знали, что означала эта остановка. То был конец перед началом.
Джейн удерживала его между губами так, что лишь небольшая часть находилась внутри. Перед ним, словно ковровая дорожка, расстилался язык – настороженно, страстно ожидая белокурого незнакомца, которому она по капризу судьбы отдала свое тело.
Она почувствовала, как по его телу пробежала дрожь, и затем оно низверглось на нее – великолепный пенящийся фонтан, наполнявший, насиловавший ее в любовной ванне, доставлявшей ей удовольствие, орошая ее восхитительными каплями сладострастия.
Он склонился над ней, изойдясь в оргазме. Он забыл о ней, его интересовал лишь рот, доставивший наслаждение, с готовностью принявший самый интимный изо всех мыслимых подарков. Поток продолжал изливаться, обильнее, чем можно было представить.
Наконец он вышел из нее. Джейн улыбнулась с признательностью страсти. Вытянув руку, она прикоснулась к органу, только что доставившему ей наслаждение – держа его в руках и удивляясь совершенному им действу. Теперь она узнала его. Нет, не по имени, не его семью или религию, а по чуду, очутившемуся у нее во рту, которое скоро распространится повсюду.
Теперь настала ее очередь. Пришло ее время.
Она внимательно следила за ним, прикасаясь к своему собственному телу. Ее руки мягко скользнули по грудям снизу вверх и начали освобождать их от плотно прилегавшей ткани, которая прикрывала, но не сковывала их. Обнаженная по пояс, она дозволила ему созерцать их, глаза его наполнились блаженством от вида чудесных сосков, геометрии ее тела. Вытянув руку, он хотел к ним прикоснуться и наклонил голову, чтобы высказать свое желание. Но Джейн отвела его руку в сторону. Она хотела, чтобы он смотрел до тех пор, пока глаза его не растают, разум не помутится, а сам он станет готов проделать еще раз то, что он только что проделал.
Он наблюдал, как она снимала розовое трико, опуская его вниз, минуя глубокую впадинку пупка, минуя плавный изгиб низа живота, к мягкому, пушистому полю влажного желания, его впечатляющая симметрия обрамляла розовое совершенство губ любви. Она оставила трико в покое чуть ниже источника любви, на верхней части ее гладких округлых бедер. Там, скомканное и пропитанное потом, оно застыло, словно восхитительная полоса, оттеняющая белокурый рай, нависший над ним.
Теперь Джейн опустила руку вниз и прикоснулась к себе. Все это время она наблюдала за его лицом. Указательный палец медленно прокрался через спутанные заросли к застенчивым воротам. Одну или две секунды он оставался там, неуверенный и, вероятно, раздумывая, затем мягко скользнул внутрь.
Сначала она посмотрела, как палец с наслаждением двигался внутри, а затем на него, улыбаясь, и увидела то, чего хотела добиться. Если такое возможно, то его член напрягся сильнее прежнего.
Пока палец Джейн погружался глубже, она наслаждалась выражением страсти, отражавшимся на лице любовника. Никогда прежде он не видел подобного тела, игравшего с собой, наслаждавшегося самим собой, любившего себя у него на глазах. Жеманно она извлекла палец из недр и, вытянув руку, провела по его губам, оросив их своей любовью, как он напоил ее своею.
Затем, повернувшись спиной, подставила ему задницу и без тени смущения начала поднимать ее вверх, пока она не прижалась к его напряженной плоти. Ягодицы толкнули его, а она распутно улыбнулась через плечо, без тени стыда, без гордости. Упершись обеими руками в стену кабинки, прижав упругую плоть к его разгоряченному члену, побуждая его проделать то, что он страстно хотел проделать. Тесное пространство было теперь насыщено запахами любви, неотъемлемыми спутниками вожделения и безрассудного восторга незнакомцев.
Сгибая колени, она наклонилась к нему, продолжая наблюдать через плечо. Но он хотел всего. Когда Джейн приседала, он приседал также, приседая позади нее в невообразимо тесном пространстве.
Он наклонился вперед с нежной осторожностью искушенного любовника. Сначала неуверенно губы его стали обследовать потайные места, нервничая, что прикоснутся к невидимому запретному центру, который может загасить страсть, затем они стали настойчивее, уступив наконец место нетерпеливому языку.
