Десмонд выпил еще.
— Нет, Оливия определенно была одержима! Она проводила многие часы за письменным столом и все писала письма. Кипы и кипы писем!
— Письма? Кому? О чем?
Десмонд пожал плечами.
— У нее был этот кошмарный секретер с большим нелепым гребнем. Когда-то он принадлежал Фионе. Я полагаю, Оливия считала его очень стильным. — Он попытался выпить еще, но фляжка оказалась пустой. Десмонд постучал по дну, потом бросил ее на пол. — Знаешь, я всегда чувствовал себя хуже вас всех, — промямлил он. — Чем больше моя мать хвалила меня, тем более никчемным я себя ощущал. Понимаешь, я не был настоящим Барклеем! Ну, в общем-то, никто из них по-настоящему им не был. — Он наклонился ближе и прошептал: — Но я был приемным. Я был аутсайдером. Оливия дружила с Фионой, а потом Марго стала ее протеже. Симпатичная, крепко спаянная семейка… А на другой стороне были ты и твоя бабушка. Вот вы-то как раз и были настоящими Барклеями!
Десмонд взмахнул рукой и засмеялся, но вскоре смех замер у него на губах, а в глазах появилось мрачное выражение. Уставившись в одну точку над головой Шарлотты, он спокойно произнес:
— Ты представляешь, как себя чувствует человек, когда его отец смотрит на него как на нечто, прицепившееся к его ботинкам? — Он перевел мутный взгляд на Шарлотту. — Ах да, я и забыл. Ты не знаешь, что такое взгляд отца. У тебя ведь никогда не было отца, правда, Шарлотта?
— Десмонд, вызови такси и отправляйся домой.
Она хотела пройти мимо него, но его рука резко взлетела вверх, и пальцы вцепились в ее локоть.
— Странно, что у твоей бабушки не осталось ни одной его фотографии. Ты никогда об этом не думала?
— Дай мне пройти, Десмонд.
Он снова наклонился ближе, обдавая ее запахом бурбона.
— А о своей матери ты тоже никогда не задумывалась? Все вокруг нее окутано такой тайной, словно она в ватном коконе. Я уверен, что с ней связан какой-то странный секрет.
Шарлотта пыталась освободиться от его железной хватки.
— Я не обязана это выслушивать!
— Ты ведь, надеюсь, знаешь, что мистер Ли — не отец твоей матери? Во всяком случае, все остальные знали это наверняка. Был один процесс в тридцатых годах, на котором выяснилось, что этот Ли — импотент. Так что догадайся-ка, кто папочка твоей мамочки! А знаешь, что я еще слышал?
— Десмонд…
— Я слышал, что в пятнадцать лет ты была страшно похожа на свою бабушку — в том возрасте, когда Гидеон впервые встретил эту Совершенную Гар-мо-ни-ю.
— На что ты намекаешь?
— В то лето ты исчезла на три недели. И мой дед тоже. Он никому не сказал, куда уезжал, даже своей жене, бабушке Оливии. А ты не сказала мне, где была.
— Это тебя не касается! К тому же Гидеон был моим дядей…
— И моим дедушкой. Твоим, кстати, тоже, если слухи правдивы. Держу пари, что своему рыцарю Отважное Сердце ты призналась!
— Да, Джонатану я рассказала. Ну и что?
— Так куда же возил тебя великий Гидеон? Ведь он увез тебя, правда? Все знали, что мой похотливый старый дедушка был падок на китаянок.
— Дес, ты просто отвратителен.
Десмонд засмеялся.
— Итак, Отважное Сердце все еще здесь?
— Прекрати его так называть! — Шарлотта вырвала руку. — И, кстати, что ты имеешь против Джонатана? Он никогда ничего плохого тебе не сделал!
— Ничего. Он всего лишь украл тебя у меня.
— Десмонд, я никогда не была твоей. Я сказала тебе об этом много лет назад. Мы двоюродные брат и сестра…
— Ненастоящие. Не по крови и плоти. Разве ты не помнишь, что меня усыновили?
— Это не играет роли, Дес. Мы вместе выросли. Ты для меня брат. Я не могу изменить свои чувства к тебе.
— Откуда ты знаешь, если никогда не пробовала?
Он вдруг прижался мокрыми губами к ее губам, просовывая язык к ней в рот. Шарлотта резко оттолкнула его и отвесила оплеуху.
— Десмонд, отправляйся домой. Ты пьян!
Она развернулась и бросилась вниз по лестнице, а ей вслед летел его крик:
— Подумай о своей слабоумной матери, Шарлотта! Подумай о ней!
Джонатан шел под дождем и вспоминал другую дождливую ночь, в Бостоне, когда они с Шарлоттой, лежа под одним одеялом, делились друг с другом своими мечтами.
Как раз на следующую ночь он неожиданно написал стихотворение — сразу после того, как проводил ее в аэропорт и вернулся. Раньше с ним такого никогда не случалось. В своей маленькой квартирке, полной запаха Шарлотты, воспоминаний о ее смехе, он сел и написал стихотворение, вылившееся прямо из его сердца на бумагу. Ему казалось, что ему кто-то диктует, а он только записывал, не изменив ни единой буквы, ни единой запятой от первой до последней строчки.
Отослав его на следующий день в университет Восточного побережья, где ежегодно проходил престижный конкурс поэтов, он ничего не сказал Шарлотте. Джонатан даже не понял, зачем послал свое творение: ведь он знал, что вовсе не поэт, а всего лишь компьютерщик, надеющийся стать первоклассным хакером. В течение целого года он ничего не говорил Шарлотте о том, что его стихотворение выбрали среди пяти тысяч других и напечатают в отдельном издании вместе с произведениями нескольких победителей. Джонатан ничего не говорил ей, потому что хотел, чтобы стихотворение все сказало за него.
А потом ему прислали книгу. Это произошло весной 1981 года. Он переслал ее Шарлотте — и долгие мучительные дни ждал ее ответа.
И она позвонила…
— Шарлотта! — окликнул он ее, входя в музей. — Шарлотта, ты здесь? — Джонатан обошел витрины и заглянул в кабинет, однако ее там не оказалось. Но он точно знал, что она ушла из главного здания десять минут назад.
Джонатан подошел к монитору камер наблюдения и начал быстро нажимать на клавиши, просматривая участок за участком. Вот проснулся федеральный агент и смотрит на часы. В кафе пусто. На фабрике сторож в халате моет шваброй пол. Шарлотты нет.
Так где же она?
— Черт побери, Шарлотта! — прошептал Джонатан, нажимая одну клавишу за другой, выводя на экран склад, приемную, парковку. — Где ты?
Он остановился на мгновение, заметив спотыкающуюся под дождем фигуру — Десмонд без плаща и без зонтика, шатаясь, брел по парковке. Поскользнувшись, он налетел на фургончик, схватился за ручку, но все-таки рухнул в лужу. С большим трудом поднялся, прислонился к черному «Кадиллаку» и начал рыться в карманах. Спустя минуту он уже сидел за рулем и заводил мотор.
Посмотрев, как Десмонд выехал со стоянки, тормозя на каждом шагу, Джонатан выключил монитор. Он тревожился все сильнее, потому что Шарлотты нигде не было.
