на что не годятся. У них развита только одна зона мозга – та, которая умеет складывать овощи в кастрюлю, нажимать кнопки на стиральной машине и определять качественные подгузники. Шутка, конечно, и надеюсь, вы тоже пошутили! Иначе дела у вас совсем плохи, дорогой «Зумер». Кстати, название «Пещерный бумер» подошло бы вам куда лучше. Благодарю за внимание!»
Магда не устает пересылать мне письма, приходящие в редакцию, сопровождая их кучей эмоджи – хохочущих и подмигивающих. Она одна из немногих, кто до сих пор остался в «Зумере», хотя уже подыскивает другое место. Эми ушла сразу после меня, тоже не смогла смириться со сменой курса. И даже Девлин не слишком довольна происходящим и поглядывает в сторону изданий, которые не успели прогневить свою аудиторию так сильно.
Я читаю эти письма, и на душе теплеет. Какая-то особенная нежность и радость разливается внутри. Будто я годами поливала и удобряла свой сад, ни на что не надеясь, и вот наконец увидела, что он прекрасен и стоит в полном цвету! Ничто не пропало зря, мои статьи не забыты, мои слова живут в чьем-то сердце, а раз так – то я счастлива. И пусть придется помучиться в неизвестности ближайшие несколько месяцев, пока я ищу новую работу, – эти месяцы будут легкими и волшебными, как снег на Рождество.
Среди сообщений Магды я вижу письмо от неизвестного отправителя и без раздумий открываю его. Пробегаюсь глазами по тексту и замираю как ребенок у наряженной елки, под которой гора подарков. Мое удивление так велико, что хочется вскочить и завопить. Что я, признаться, и делаю. Потом я хватаю телефон и звоню. Митчелл отвечает после первого гудка.
– Привет. Все окей? – спрашивает он.
– Митчелл, Vogue берет мою статью! Ту самую, которую не захотел печатать Эндрю!
– Серьезно? Правда? С ума сойти!
– Еще как с ума сойти, особенно если учесть, что эту статью я им даже не посылала! – говорю я.
Митчелл смеется, и я жалею, что не вижу его лицо в эту минуту.
– Прости, я боялся, что ты так и не сделаешь это сама, – говорит он.
– Спасибо, – шепчу я.
– И тебе спасибо, – отвечает он.
– Мне за что?
– Несса, это похоже на розыгрыш, но мне написали из университета и снова предложили место! С условием, что я нагоню материал…
– Матерь божья! Митчелл! Ты сможешь внести оплату? Я займу сколько надо!
– Не волнуйся, что-то придумаю. Джун так сильно матерился, узнав, что я не обратился к нему за помощью, что, пожалуй, на этот раз я просто обязан одолжить у него денег. Если не хочу расстаться с жизнью… А теперь-ка скажи, – продолжает он. – Это ты приложила к этому руку?
– Что?! Причем тут я?
– Да просто секретарь ректора заодно попросила зайти и забрать перчатку, которую мисс Энрайт обронила в его кабинете.
Я умолкаю, хохочу, краснею и на этот раз радуюсь, что мы не общаемся по видеосвязи, потому что лицо у меня сейчас точно как томатный соус.
– Я не знаю, как отблагодарить тебя, – говорит он.
– У меня та же проблема…
– Думаю, мы можем обсудить это сегодня за ужином. Это и еще парочку важных вещей.
– Каких?
– Где нам в срочном порядке раздобыть панамку с фламинго и шорты с арбузиками, потому что билеты в Барселону я уже купил.
Я молчу, долго, потом все-таки включаю видеосвязь. Мне хочется видеть его лицо, и чтобы он видел мое. Митчелл тоже переключается на видео. Он в продуктовом магазине, я вижу за его спиной полки с морепродуктами. Он выглядит немного подозрительно, будто я только что поймала его на горячем.
– Что ты там замышляешь? – спрашиваю я.
– Я замышляю ужин, который сам приготовлю, – смеется он. – В лучших традициях ностальгирующих богачей нас ждут крабы в сливочном соусе, мраморные стейки и цезарь.
Это будет наше первое свидание после той внезапной встречи на крыльце. Возможно, отнюдь не внезапной, а весьма спланированной, но, боюсь, правду я уже не узнаю: Эми не из тех, кто раскалывается на допросе.
– Господи, это серьезно, – говорю я. – Не покупай спиртное, ладно? Я принесу бутылку «Кристалла». В лучших традициях ностальгирующих богачей.
– Не стоит, – говорит он. – Я и так буду пьян от одного твоего присутствия.
– Да ладно.
– Серьезно, Несса. Буду просто в хлам, как только увижу тебя снова.
Я смеюсь. Меня переполняют эмоции, я чувствую себя невесомой, чистой и невинной, как будто только родилась. Будто я еще никогда не испытывала боль, никогда не тряслась от ужаса и никогда не видела зла. Я всегда чувствую себя так рядом с ним: будто только-только явилась в этот мир, впервые увидела его, и этот мир, черт возьми, – прекрасен.
От автора
Женщины, которых я сейчас перечислю, – жительницы разных стран, они разного возраста, разных профессий, достатка и с разным жизненным путем. Однако у них есть кое-что общее. Они все были хладнокровно убиты мужчинами, с которыми состояли в романтических отношениях:
Рива Стенкамп – южноафриканская модель и актриса, была застрелена своим парнем, атлетом, паралимпийским чемпионом, в ванной комнате их дома.
Гэбби Петито – американская блогер, была задушена своим парнем на совместном кэмпинге в Вайоминге.
Анастасия Ещенко – молодая аспирантка из Санкт-Петербурга, была убита мужчиной, с которым встречалась, профессором университета.
Эбигейл Бибер – американская женщина-полицейский, была застрелена во время ссоры своим парнем-детективом в их совместном отпуске.
Ана Абулабан – была застрелена своим мужем, популярным блогером, в собственной квартире. Мотив – ревность.
Каролин Крауч – убита своим мужем-пилотом в их общем доме, в котором также находилась их годовалая дочка…
Ванесса Энрайт должна была умереть тоже. Ванная комната в квартире, где поджидал ее Дерек, должна была стать местом ее последнего вздоха. Однако я посчитала, что книги не обязательно должны быть так же жестоки, как жизнь. Пусть в книгах случаются чудеса. Пусть в книгах на помощь жертве придет сильный и небезразличный человек. Пусть в книгах будет надежда.
Ванессе повезло намного больше, чем Риве, Гэбби, Анастасии и другим, однако истории, похожие на истории этих женщин, продолжают происходить и не прекратятся в обозримом будущем.
Причин, приводящих к этим трагедиям, много, и они гораздо глубже, чем «сама дура», «довела» или «психанул». Эти причины могут произрастать из множества социальных, культурных и психологических предпосылок, на которые мы не всегда обращаем внимание, а должны. Романтизация насилия – одна из этих причин.
Фильмы и книги, трактующие агрессию, манию контроля, токсичную маскулинность, жестокость как красивые черты мужского характера и оправдывающие силой чувств какие угодно поступки – все это абсолютное зло, которое в итоге становится реальностью.
Помню, будучи совсем юной девушкой, я прочитала роман, в котором главный герой, поддавшись ярости и ревности, изнасиловал свою невесту. Ее попросту оклеветали, но вместо прямого разговора герой решил сразу приступить к отмщению.
Я, шестнадцатилетняя, трактовала этот поступок как любовь:
