– Да, дорогая, нам лучше быть друзьями. Люди, которые меня обманывают или противостоят мне, долго не живут, – заявила Каролин. – Франсиско Ливингстон тому пример. Он мог бы подтвердить это тебе, если б ты связалась с ним в его новом перевоплощении.
Паула никак не прореагировала, но запомнила ее слова.
– А разве бедный старина Ливингстон не ушел из жизни так, как и хотел? – наивно поинтересовалась Паула. – Умереть в собственной ванной комнате, на мраморном столе для массажа – смерть, достойная, по-моему, даже римского сенатора. Старый ловелас только об этом мог и мечтать.
Каролин внимательно посмотрела Пауле в глаза. Они показались ей пустыми и поэтому безопасными, чтобы погрузить в них частичку сокровенной тайны.
– Давай скажем так, что его смерть была смертью грешника, расплатившегося сполна за свои грехи. Он промучился достаточно долго, поверь моему слову.
Вновь у Каролин гипнотически зажглись зрачки. Паула помотала головой, но не смогла избавиться от направленных на нее лучей. «Не думай, что меня легко обвести вокруг пальца» – передавали мысленно глаза Киркегард свое послание в мозг Паулы. – Я смертельно опасна. Я несу с собой гибель».
– Старый потаскун получил по заслугам, – наконец нашла в себе силы Паула произнести какие-то слова. – Он и Роберт – одного поля ягода.
– В одном, несомненно. Оба любили молоденьких девочек. Один уже поплатился, другой поплатится. – Кончик языка Каролин на мгновение высунулся, как змеиное жало, и облизнул полные, кроваво-красные губы.
– Позвольте подвести итог нашей беседе. Вы, Роберт, а также мисс Хоуп утверждаете, что Каролин Киркегард убила Франсиско Ливингстона, и хотите, чтобы я арестовал ее по подозрению в убийстве?
Шеф полиции Беверли-Хиллз внимательно вглядывался в лицо известного актера, пока выслушивал от него эту историю. К тому, что ему поведали, он был никак не готов. До этого он пару раз встречался с Робертом на каких-то празднествах, и когда кинозвезда и молодая и популярная в светской среде владелица «Шато дель Мадрид» Паула Хоуп попросили его уделить им время для срочного и очень важного разговора, он вознесся до потолка своего кабинета, надутый радостью, как детский шарик. Политическое влияние Роберта и, соответственно, важные дивиденды для полиции трудно было не учесть.
Но Каролин Киркегард тоже была известной личностью. И еще близким другом Дэвида Плутарха, а его деньги позволяли ему сделать своим другом кого угодно или кого угодно своим врагом. Такое дело надо вести с максимальной осторожностью, если вообще его затевать.
– Нет, Антонио, мы этого не говорили, – возразил Роберт. – Мы только утверждаем, что у Киркегард был мотив. Со смертью Ливингстона и моими финансовыми затруднениями «Сансет» падал ей в руки, как спелое яблоко. И сама Каролин призналась в беседе с мисс Хоуп, что она причастна к кончине Ливингстона. Мы всего лишь требуем аутопсии. Не было посмертного вскрытия. Это вопиющее нарушение. Да, Ливингстон был стар, да, он был болен, да, он умер в ванной комнате. Естественные причины были указаны в протоколе, но… не доказаны. Теперь я настаиваю на эксгумации тела.
Шеф полиции терзался сомнениями.
– Простите, что я буду прямолинеен, но неужели вы думаете, что кто-то в Лос-Анджелесе поверит в версию убийства Ливингстона ради приобретения «Сансет-отеля»?
– Простите, что я вмешиваюсь, но вы не совсем представляете, кто такая эта мисс Киркегард, – подала голос Паула. – Если есть такое понятие, как Всемирное Зло, то она как раз его воплощение. Побеседуйте с ней, пообщайтесь, и оно обязательно вас коснется. Поинтересуйтесь хотя бы тем, как Киркегард манипулирует дочерью Роберта. В ваш департамент, должно быть, поступили сотни жалоб от родственников тех, кого она сумела поработить. Киркегард сказала мне, что смерть Ливингстона – дело ее рук. Она почти призналась открыто в убийстве.
– Почти… – подчеркнул Антонио Терлизезе, – и в личной беседе, а не в полиции. И не для полицейского протокола, – уточнил он вежливо.
Культ Киркегард, расцветший столь внезапно пышным цветком в благодатной Калифорнии, доставлял ему головную боль. Но не более того. Драматизировать ситуацию никак не следовало.
– Процитируйте мне еще раз и как можно точнее, что она сказала, – обратился шеф полиции к Пауле.
– Вряд ли я могу пересказать ее слова буквально, но она произнесла: «Он встретил свой конец с заклеенным ртом, он не смог покаяться и умер в муках». А до этого она предупредила меня, что все, кто переступают ей дорогу, потом об этом пожалеют. Но вслух, живыми, сказать ничего не смогут, а только голосами с того света. Но не столько смысл ее слов, сколько выражение ее лица было страшным. Если б вы были там, то тут же арестовали ее на месте.
– Как видите, мисс Хоуп, это даже не свидетельские показания, а лишь ваши личные впечатления от состоявшейся беседы. Киркегард будет все отрицать или скажет, что пошутила, а вы ее неправильно поняли. Возможно, она заявит, что это была просто бравада с целью вас попугать. Вы же знаете, как ей хочется произвести на вас впечатление, что у нее стальная воля, что она мачо в женском обличье. Вы же с ней конкуренты в гостиничном бизнесе.
Он был предельно осторожен, ступая по тонкому льду, и остался доволен своей речью. Путь, на который эта парочка толкала его, был долог, труден, и цель его никак не вырисовывалась, а вот то, что на пути мог возникнуть Плутарх, недовольный тем, что его потревожили, было несомненно.
Роберт успокаивающим жестом погладил коленку Паулы.
– Позвольте теперь мне еще раз взять слово, Антонио, – примиряющим всех тоном начал он. – Конечно, никто не будет возражать против эксгумации тела бедного Ливингстона. Ведь у него нет никаких родственников, кроме какой-то дальней родни где-то в Пассадене. Вы выкопаете его без шума и послушаете, что скажет патологоанатом. Если ничего, то забудем всю эту историю, но я буду у вас в долгу. Если же что-то обнаружится, то ваш долг заняться расследованием. – Слово «долг» Роберт выделил.
Шеф полиции Беверли-Хиллз соединил пальцы у подбородка, задумчиво посмотрел на Роберта, потом на Паулу, снова на Роберта и переспросил на всякий случай:
– Никаких родственников?
– Никаких, – твердо заявил Роберт.
– И никто не узнает… – произнес Антонио уже мысленно, убеждая сам себя, – кроме нас с вами, а мы… – добавил он вслух и выдержал драматическую паузу, – мы успокоим свою совесть, и это будет для нас вознаграждением.
Он уже грезил о постоянном расположении к себе звездной парочки Хартфорд—Хоуп и о приглашениях на банкеты в «Шато». Он представил свою жену чуть ли не в объятиях суперзвезды, когда Хартфорд лично проводит ее в зал на очередную премьеру. А в дальнейшем вполне возможна поддержка Хартфорда, когда Терлизезе выставит свою кандидатуру на пост мэра. Словом, есть ради чего рискнуть.
