лопнувшие сосуды. У его женщины тяжелая рука. Он должен найти ей пакет со льдом.
Она встала на цыпочки и слегка его поцеловала.
— Ты заслужил награду за то, что поделился угощением.
— Немного я сделал, чтобы заслужить награду, — прошептал он. Черт возьми, он так хотел ее. Хотел встать на колени у ее ног, получить приказ служить ей, пробовать ее, дышать ею.
Чувствовать ее руки у себя в волосах, когда она прокладывает путь… и берет его с собой.
Она не убирала свою ладонь с его груди, на секунду задержала пристальный взгляд, а затем улыбнулась.
— Когда мусор будет убран, мы поговорим. Затем…
Затем. О, да.
— Договорились.
С проснувшейся в сердце надеждой Анна вернулась к решению ожидающих ее задач. Плохие парни, копы, друзья, семья. И Бен. Главное — Бен.
Начнем с Узури. Но когда она направилась к ней, Ким уже вытащила маленькую сабу из кресла, приговаривая:
— Пока Анна говорит с полицией, почему бы нам тут не навести порядок?
— Окей, — прошептала Узури, но не сдвинулась с места.
Анна почувствовала вину. Эти мужчины пришли за ней, не за Узури. Все страхи уязвимой женщины воспаряли вновь.
Анна обняла ее за талию.
— Узури.
Та опустила свои бархатистые карие глаза.
Анна положила палец на подбородок сабы и подняла ее лицо вверх. На красивой коричневой коже виднелась кровавая царапина вдоль челюсти, а губа рассечена. Анне хотелось снова броситься в драку.
— Как ты, милая?
— Никак. Я ничего не сделала, — стыд отразился на лице Узури. — Я не сопротивлялась. Просто… терпела.
А, так вот что было не так. Анна подавила жалость, ведь это не помогло бы молодой женщине.
— Ты права. От тебя совсем не было помощи в драке.
Слезы наполнили глаза Узури при этом беспощадном утверждении.
Анна проигнорировала вздох Ким и продолжала удерживать Узури за подбородок, не отводя свой взгляд от нее.
— И это означает, что в следующий раз тебе нужно лучше стараться. Ты пойдешь на уроки самозащиты, даже если напугана.
Узури моргнула.
— Но…
— Это приказ, саба, — мягко сказала Анна, но вложив твердую нотку в голос. — Ты меня поняла?
Узури все еще дрожала, но решимость, наполнившая ее взгляд, заставила ее губы сжаться в твердую линию и больше не дрожать.
— Да, Мэм. Я пойду.
— Это то, что я хотела услышать, — Анна крепче обняла ее за талию. — Ты сильнее, чем думаешь. Тебе просто нужны навыки, чтобы доказать это. — И я прослежу за тем, чтобы ты их получила. — А сейчас можешь помочь с уборкой, пока я разбираюсь с копами?
Получив команду, Узури взяла себя в руки. Облегчение отразилось у нее на лице.
— Да, Мэм.
Очевидно, распознав приемы Домины, Ким подмигнула ей. Затем изобразила поклон, принятый в боевых искусствах.
— Давай возьмем несколько мешков и сложим в них все, что разбито.
Когда они обе направились на кухню, Анна перешла к следующей задаче.
— Анна, — отец вырвался из сдерживающего захвата Тревиса. — Что тут, черт возьми, происходит?
О, Господи. Сколько всего нужно исправить. Она посмотрела на него с отвращением.
— Не могу поверить, что ты назвал Бена трусом за то, что он был так мил и дал мне закончить драку.
У отца отвисла челюсть.
— Ты моя дочь. Я…
— Мы это уже обсуждали, — Анна и раньше слышала это дерьмо. — Возвращайся к маме. Может, ей нравится, когда с ней обращаются как с драгоценной статуэткой, которая разобьется, если ты не так на нее посмотришь, хотя я бы сказала, что она сильнее, чем ты думаешь.
Услышав раскатистый смех Бена, Анна обернулась. Он смотрел в сторону кухни, где стояла ее мама, уперев руки в бока.
— Ты не понимаешь, — запротестовал ее отец, стоящий спиной к матери.
— О, я понимаю, все хорошо понимаю. Мои родители учили меня быть сильной и знающей. Даже чересчур. Очень стыдно, что мой отец считает, будто его тридцатипятилетняя дочь до сих пор должна сидеть в манеже, — она показала рукой на мужиков, лежащих на полу ее гостиной. — Троих из них уложила я.
Ее отец не двинулся с места. Он просто стоял. Она еще никогда не видела, чтобы он выглядел таким взволнованным.
— Прости, Анна.
Извинение? От неожиданности она замерла на месте. Он выглядел… грустным.
Сердце побуждало ее сказать, что все в порядке. Но это было неправдой. И она несколько сомневалась, что его убеждения действительно изменились. Укрепив свою решимость, она вошла в образ Домины. Ему, возможно, будет больно, но раскаяние — отличный инструмент обучения.
— За что ты извиняешься? За что именно?
— Я никогда не хотел, чтобы ты чувствовала себя менее ценной для меня. Я люблю тебя, Анна. Люблю тебя так же сильно, как и мальчиков, — морщины на его лице стали глубже. — Но, детка, я не могу смотреть на то, как ты занимаешься тем, что может причинить тебе боль. Или убить.
Прежде чем Анна смогла бы выставить его из своего дома, со стороны кухни донеслось тихое рычание.
Он обернулся.
Ее мать вышла вперед. Она ударила своего любимого мужа в живот так сильно, что он охнул.
У Анны отвисла челюсть.
— Ты — лицемер, — мать просто кричала. — Когда я возражала против того, чтобы Тревис и Гаррисон играли в футбол, занимались каратэ и уходили на службу, ты говорил мне: «Смирись, Элейн. Будь стойкой». Ты твердил, что хорошие родители позволяют детям выпорхнуть из гнезда и поддерживают их, куда бы их не привели их сердца. Ты уверял меня, что я трусиха.
— Но… но…
— И кто тут трус? — мама ударила его снова, даже сильнее в этот раз.
Стоявший у двери Тревис хохотал, как сумасшедший.
Прикрыв рот рукой, Бен пытался скрыть веселье из уважения к ее отцу.
— Элейн, — запротестовал отец.
Ее крохотная мама проигнорировала его и повернулась нежно обнять Анну.
— Ты цела, дорогая? — этот же вопрос она задавала своим мальчикам, когда они возвращались со спорта или войны.
Анна едва сдержала слезы.
— Я в порядке, — прошептала она.
Мать отступила и нахмурилась, глядя на синяк на ее лице.
— Приложи к нему лед, дорогая, — она посмотрела на сложенные на полу тела. — Отличная работа. Я всегда знала, что ты можешь сама справиться, не хуже, чем мальчики.
— Спасибо, мам.
Ее мать повернулась к своему мужу.
— Стефан, мы сейчас же идем домой. Надо поговорить.
Он выглядел так, будто она пригласила его на его собственную казнь
Чувство юмора Анны в итоге сдалось и пробудилось.
— Звучит отлично. Папа, если и когда мама тебя простит, я тоже тебя прощу.
Когда он открыл рот, чтобы возразить, она
