– Дочери не хотят его видеть. Но нет ничего ужаснее для человека, чем потерять своих детей, так что если бы они захотели с ним видеться, я бы не мешала… Но сейчас они не хотят его видеть.
– Он это знает. Я полагаю, он имеет в виду маленького мальчика.
Маленький мальчик – это Бобби, теперь уже твердо стоящий на ногах. Первые недели после отъезда Роберта он еще звал папу, но теперь каждый раз, когда приходит Том, он, кажется, с не меньшим удовольствием играет с ним на полу, как прежде играл с Робертом.
– Бобби не будет вспоминать, – сказала она, подумав про себя: «Роберт во второй раз теряет сына».
– Так что, поскольку никто ничего не оспаривает, решение будет легко утверждено. Вы будете свободны, Линн, раньше чем я мог бы предположить. – Он окинул ее взглядом с доброй, почти отеческой улыбкой: – Как ваши кулинарные успехи? Тот кекс, который вы послали мне ко дню рождения близнецов, был потрясающим. Они до сих пор его вспоминают.
– Я изредка это продолжаю делать. Один из друзей говорит другому, и так я получаю заказы. Но у меня слишком занята голова другим, чтобы посвящать этому много времени.
– И ничего удивительного. У вас сегодня есть еще вопросы ко мне?
– Да, у меня есть кое-что. – И она подняла с пола около своего кресла картонную коробку и передала ее Кейни, говоря при этом: – Будьте так добры передать это адвокату Роберта от меня.
– Что это? Мне необходимо знать.
– Ювелирные украшения. Вещи, которые я больше не хочу держать в своем доме.
– Все ваши украшения?
– Все.
– Ну, Линн. Это глупо. Дайте мне на них взглянуть.
– Откройте коробку, если хотите.
Кейни увидел: обручальное кольцо, кольцо с большим бриллиантом, жемчужное ожерелье, браслеты и кольца, изящные дорогие украшения, собранные за двадцать лет совместной жизни.
– Тяжелые. Самые лучшие, – произнес он, разложив их в ряд на столе.
– Роберт никогда не покупал дешевку, – сухо сказала Линн.
Кейни покачал головой.
– Я вас не понимаю. Что вы делаете? Они принадлежат вам.
– Они принадлежат мне, но теперь они мне не нужны.
– Не делайте глупости. Когда все кончится, вы будете получать скудные гроши. А это должно стоить около ста тысяч долларов.
– Я ничего этого не могла бы носить. – И она положила руку на браслет: изумруд, рубин, сапфир, изумруд, рубин… – Слишком много воспоминаний.
Она вспомнила кольцо с бриллиантом в светлый день свадьбы: цветы, тафта и плывущие по небу облака. Она вспомнила серьги, купленные на той неделе, когда был зачат Бобби, когда ночной ветер шелестел пальмами. Вспоминала она скамейку на берегу озера в Чикаго, холодную ветреную ночь, ее отчаяние и смех безумной женщины. И она отдернула свою руку, как будто бы украшения были отравлены.
– Тогда продайте все это и сохраните деньги. Тогда вам ничто не будет ни о чем напоминать, – улыбнулся Кейни. – Деньги не пахнут.
– Нет. Я хочу честного разрыва. Просто получите для моих детей все, что вы можете, от их отца, по закону. Я для себя ничего не возьму кроме дома или того, что останется после продажи, после выплаты залоговой суммы.
Кейни снова покачал головой.
– Знаете, вы удивительны! Я не знаю, что и подумать о вас.
Он так долго и пристально смотрел на Линн, что она гадала, смотрит ли он на нее с восхищением или списывая со счетов, как достойную жалости жертву.
– У меня никогда не было клиентов, подобных вам. Том Лоренс был прав, говоря, что вы уникальны.
Линн засмеялась:
– Том преувеличивает.
– Он очень о вас заботится.
– Он был во всей этой неприятности верным другом. Для меня и моих детей.
Энни обожает его. Она спрашивает: «Ты когда-нибудь выйдешь замуж за Тома, мама? Надеюсь, выйдешь». А у Эмили, и даже Юдоры, появляется такое странное выражение лица каждый раз, когда упоминается его имя, такое же, как сейчас у Кейни.
«Да, хорошо, когда ты желанна, – подумала она, – и я полагаю, что, как только я буду свободна, я смогу получить его, но именно сейчас я не готова».
– Кстати, адвокат Роберта упомянул о его книгах. Он хочет за ними приехать. Я сообщу вам когда. Может быть, вы пригласите кого-нибудь их упаковать, и тогда он быстро их увезет. И конечно, у вас дома кто-то должен присутствовать кроме вас, когда он приедет.
– Я позабочусь об этом.
– Дом должен быстро продаться. Даже на рынке недвижимости лучшая собственность раскупается в одно мгновение. Очень жаль, что большую часть выручки заберет себе налоговая компания.
– Жаль, и это сюрприз для меня.
Она встала и протянула ему руку. Он взял ее и подержал мгновенье, говоря любезно:
– Я боюсь, что в вашей молодой жизни у вас было больше сюрпризов, чем вы ожидали.
– Да, и самым поразительным была тайна.
– Тайна?
– Это когда все сказано и сделано, потребованы и даны все объяснения, и я до сих пор не знаю почему.
– Почему что, Линн?
– Почему я так любила его.
– Вам необходимо снова выйти замуж, – сказала Юдора несколько месяцев спустя. – Вы относитесь к типу женщин, которые выходят замуж.
– Ты так думаешь?
Постепенно Юдора стала в доме мамой-наседкой, добровольно дающей всем советы и высказывающей свои беспокойства. Она ввела за правило несколько ночей в неделю ночевать в доме, объясняя, что она скучает без Бобби, но, вероятнее всего, потому, что она чего-то опасалась, несмотря на новые замки и сигнализацию от взломщиков, ведь Роберт мог ухитриться проникнуть в дом.
Поэтому было естественным, что обе женщины стали друг другу ближе и между ними установились своего рода доверительные отношения, отсюда и возможность со стороны Юдоры высказывать подобные замечания.
– Я все время думаю, может быть, вы не должны были подписывать все эти бумаги о продаже дома до поры до времени. – Она говорила, повернувшись к Линн спиной, натирая порошком до блеска лучший набор кухонной утвари Линн. – Вы можете захотеть остаться здесь еще на какое-то время, – сказала она и неожиданно замолчала.
Конечно, обе они понимали, что она имеет в виду. Том Лоренс – вот кто был у них на уме. Обе девочки, и Энни, и Эмили, приехавшая домой в День Благодарения, завтракали за кухонным столом и обменялись быстрым насмешливым взглядом.
– Я никогда не останусь в этом доме, – твердо сказала Линн. Она разбивала яйца, чтобы приготовить бисквит. – Восемь, девять, – нет, восемь. Ты меня сбила со счета. Я только потому остаюсь здесь так долго, что еще не вынесено окончательное решение.
Развод – это холодное, некрасивое слово, и она избегала его.
– А когда это будет? – спросила Эмили.
– Скоро.
– Скоро, – закричал Бобби, который проталкивал деревянный автомобиль под ногами сидящих за столом.
