Она изобразила на лице нечто трагичное, падая обратно в кресло, откидываясь, зная, как высоко задерется сейчас полотенце, обнажая ее раздвинутые специально ножки, как обтянет оно ее грудь.
— Может, пойдем наконец? — Судя по тону, она его развеселила от души. — Все равно ехать-то только утром — а сейчас…
— О нет, это невыносимо! — Она встала резко, так театрально, глядя на него с оскорбленным видом, суживая глаза, вздергивая подбородок. — Нет, я не могу дольше оставаться с вами под одной крышей! Потому что все, что вам надо, — это использовать меня еще раз. Истерзать мое тело напоследок, а утром выставить меня и забыть. О, как ужасно!
— Пошли! — В голосе больше не было веселья, он был намеренно груб и резок, ее игра его возбудила почему-то — как ее возбудил сейчас этот тон, заставивший намокнуть все внизу. — Или помочь?!
— О нет, не прикасайтесь ко мне, я пойду сама! — воскликнула пафосно, застывая в трагичной позе — неожиданно меняя тон на обиженно-капризный, бросая на него совсем не трагичный взгляд. — Между прочим, за четыре дня вы так меня и не изнасиловали — хотя и обещали. И пока вы этого не сделаете, я никуда не уеду — так и знайте…
— Бесконечно рад! — Он стоял в дверях, улыбаясь шире, чем обычно, протягивая ей одинокую белую розу на длинной ярко-зеленой ножке. — Знаю, что прогневал вас, — но может быть, вы смените свой не совсем справедливый гнев на милость и позволите мне войти?
Он оглянулся назад, на лестницу, — как-то странно оглянулся. Она знала, конечно, что он осторожный всегда и во всем, — но в этом движении головы чувствовалось сильное напряжение. И она отступила назад, беря у него розу, улыбаясь благодарно. Говоря себе, что он нервничает — впервые на ее памяти. Нервничает, потому что ему не понравилось, что она отказалась встречаться в городе, как он ни уговаривал, — а перенести встречу на другой день он не мог. Зная, что она неправильно поймет, что это будет плохо выглядеть.
— Давно я не удостаивался чести посетить вашу обитель, сударыня! — Он аккуратно отстранил ее, заглядывая в комнату, возвращаясь, заходя на кухню, даже открывая дверь в туалет. Словно боялся, что в квартире может быть кто-то, кроме нее. — Позволите мне помыть руки — чтобы не осквернить ваше восхитительное тело своим нечистым прикосновением?
— Прошу вас, — ответила в тон, наклоняя голову. Уже не удивляясь ни его поведению, ни паясничанью — такому не его, так не вяжущемуся с его образом. Было ощущение, что он не определился, как себя вести сейчас с ней в этой ситуации, и еще жутко нервничает и всячески пытается это скрыть.
— Ты, кстати, не в курсе — у вас в доме что, мафиозо великий теперь живет? Рядом с подъездом твоим «БМВ» 735-я и «шевроле-камаро» — рожи такие в них сидят, что дурак поймет, кто такие. А машины хорошие, денег стоят, значит, не пехота — и значит, важного кого-то охраняют. Так ты не в курсе, что у вас за дон Корлеоне тут поселился?
— О, я даже не имею ни малейшего представления, — произнесла мягко, стараясь его успокоить. Она видела, что он не только взволнован, но еще и злится на нее, ей так показалось. Но у нее самой к нему была куча претензий, хотя она их прятала, дожидаясь момента, когда можно будет выложить все как можно неожиданнее. — Я ведь давно не была дома, вы, наверное, знаете…
— Догадываюсь. — Он вышел из ванной с абсолютно сухими руками, видно, просто так открывал воду. — Говорил же — надо было в городе встретиться. Ладно, проехали. Ты ни при чем, это я неадекватен. Подумал, что сейчас рожи эти еще начнут спрашивать, к кому да зачем, и еще и по карманам хлопать. А ты же знаешь, я без пистолета не хожу — времена такие пошли, что честному бизнесмену без оружия лучше никаким бизнесом не заниматься. Ладно милиция — им разрешение показал и отстанут, хотя час времени точно отнимут. А эти нервные, может, стреляться тут с ними, что ли?
— О, простите… — выдавила извиняясь, внушая себе, что она обязана его расслабить — потому что он даже говорил сейчас совсем иначе, ничего джентльменского не было в нынешнем его лексиконе. — Я правда не знала…
— Ерунда! — Он улыбнулся ей неестественно, вымученно, снова косясь на входную дверь, вдруг делая к ней шаг и дергая ручку. Открыто показывая, что обеспокоен. — Показалось, что не закрыл. Совсем плохой стал — из-за тебя, между прочим. Пропала, к телефону не подходишь, я уже нервничать начал. Чуть с ума не сошел, когда утром тебя услышал, — дел была куча, день расписан, еле дождался. Вот и среагировал так на этих внизу…
Она смотрела на него молча, боясь открывать рот, зная, что в голосе будет злая ирония.
— Так, прошу обратить внимание. — Он повертел в руках свой аккуратный портфельчик с золотой табличкой «Ферре», глядя на нее многозначительно, кажется, наконец взяв себя в руки — или даже обретя хорошее настроение. — Я в некоторой степени виноват в том, что с тобой было, — и должен загладить свою вину. Для начала предлагаю слегка отметить окончание всех проблем. От ресторана ты отказалась, так я кое-что привез. Красное вино, французское, «Бордо», и сыр французский, название забыл, длинное что-то. Я не ошибся? И еще тут у меня кое-что — чтобы тебя разжалобить и обсудить вопрос о моем помиловании. Но это попозже. А пока с тебя нож и штопор — зная твою любовь к кухне, сделаю все сам…
Он возился на кухне, а она вернулась в комнату, придвигая журнальный столик поближе к дивану, расставляя бокалы, садясь в кресло. Вспоминая, как утром, только приехав сюда и еще не собираясь назначать встречу Виктору — да вообще о нем не вспоминая, — позвонила на работу Вике. Минут десять выслушивая восторженные вопли и счастливые всхлипы, извинения и просьбы о прощении, бессвязные рассказы о том, как она пыталась вытащить Марину из милиции и вдруг узнала, что та пропала, о том, как обрывала ее телефон и даже съездила на дачу к ее родителям, умудрившись их не напугать, как уже готова была подать в милицию заявление об исчезновении, но вовремя спохватилась. А потом в этом потоке промелькнула фраза о том, что названного Мариной счета в кипрском банке нет и не было никогда.
— Я говорила, что он мерзавец, скотина, гад! — Яростный Викин шепот распалял трубку, но она его не слышала толком, замерев перед телефоном, тупо глядя в стену, ощущая внезапный холод внутри. — Он мне сразу не понравился. Ничего, мы его прижмем — ты только не волнуйся, ладно?
— О, для этого нет причин. — Она заставила себя произнести фразу как можно равнодушнее. — Наверное, я перепутала номер счета — так и было, конечно. Знаешь, я сейчас не могу говорить — я не одна. Нет, со мной все в порядке — потом расскажу, не по телефону. Я к тебе заеду в выходные — вещи забрать. Нет, не только — ну что ты. Да, я тебя тоже люблю…
