В один прекрасный день синьорина Леонида решила поговорить с ней напрямую.
Пенелопа лежала под зонтиком. Лука со своими сверстниками играл в шарики у ее ног. Учительница музыки подошла к ней и угостила нанизанными на палочку засахаренными фруктами.
– Спасибо вам большое. Можно я оставлю их на потом? – поблагодарила Пенелопа, не имевшая ни малейшего желания даже пробовать эту приторную, застревающую в зубах тянучку. В последнее время она вообще испытывала непривычное для себя отвращение к сладостям, радовавшее ее чрезвычайно: это был верный способ сохранить хорошую фигуру.
– Я знаю тебя с пеленок. Ты всегда была веселой, жизнерадостной девочкой. А сейчас ты совершенно переменилась. Что произошло? – спросила пожилая синьорина, занимая место в соседнем шезлонге.
Пенелопа задумчиво посмотрела на нее. В голосе старухи слышалось неподдельное, почти материнское участие, а вовсе не желание посплетничать.
– Поверьте, я чувствую себя прекрасно, – заверила она старую учительницу. – Никогда в жизни мне не было так хорошо.
– Ты высохла как жердь. Я тебя никогда раньше не видела в таком состоянии.
Итак, догадалась наконец Пенелопа, местные жители беспокоятся о ее здоровье! Они думают, что она больна, и сетуют на ее скрытность, не дающую им возможности ей помочь.
– Тогда почему ты все время держишь при себе маленького Луку, словно боишься, что больше его не увидишь? – не отступала синьорина Леонида.
И тут раздался знакомый голос, спасший Пенелопу от неловкости.
– Вот вы где! – воскликнула Ирена с радостной улыбкой.
Ее мать и отец, держа в руках сабо, подошли к зонтику. Ирена цеплялась за руку Мими – и не потому, что нуждалась в поддержке. Она как будто боялась потерять его. На ней был закрытый купальник красивого золотисто-желтого цвета, подчеркивающий изящество поразительно сохранившейся фигуры. Отец вырядился на пляж в шорты «бермуды» всех цветов радуги.
Лука со всех ног бросился навстречу бабушке и дедушке.
– Что вы мне привезли? – потребовал он, обнимая обоих.
Пенелопа не слишком удивилась, увидев родителей вместе. Поднявшись с шезлонга, она поцеловала их, а ее мать тем временем уже нацепила самую светскую из своих улыбок, увидев рядом с дочерью синьорину Леониду. Обменявшись приветствиями, учительница музыки и Ирена немедленно погрузились в сладостное щебетанье. Лука вернулся к игре с друзьями, а Пенелопа отошла в сторонку с отцом.
– Как тебе удалось ее вернуть? – тут же спросила она.
– Ты мне сказала, где ее искать, и я сразу отправился за ней. Оказалось, что она только этого и ждет. Конечно, поначалу она взбрыкнула, как обычно. Я был так зол, что впервые в жизни поднял руку на женщину. Я дал ей пощечину. Одну-единственную, Пепе. Мы были в холле отеля. Постояльцы и служащие посмотрели на нас, как на марсиан. И знаешь, что сделала твоя мать? Схватившись за щеку, она улыбнулась всем вокруг и сказала: «Не обращайте внимания. Мой муж всегда был склонен к рукоприкладству. Но вы еще не видели меня в деле». С этими словами она отвесила мне такую оплеуху, что в ушах зазвенело. А потом добавила: «Это за то, что позволил мне сбежать с Оджиони. Он еще более невыносим, чем ты». Потом взяла меня за руку и говорит: «Живо отвези меня домой». Так все и случилось, и за это я должен благодарить тебя. Похоже, ей пришлось не слишком сладко с героем ее грез. Он из тех, кто думает только о работе, а для женщины с трудом выкраивает часок в своем деловом расписании.
Все это отец выложил Пенелопе с самым довольным видом. Ирена догнала их, попрощавшись со старинной подругой. На свою дочь она взглянула с несвойственной ей ранее нежностью.
– Ты прекрасно выглядишь, – ласково сказала Ирена. – А откуда взялся этот великолепный солитер? И почему ты носишь его на шее?
– Это подарок, – краснея ответила Пенелопа.
– Ну об этом я сама догадалась. От него?
– Да. Он…
– Андреа мне сказал. Мне очень жаль. Итак, все кончено, – и Ирена с нежностью погладила дочь по лицу.
Домой вернулись все вместе. Лука забрался в дедушкин автомобиль в поисках привезенных подарков, а Ирена и Пенелопа принялись хлопотать на кухне.
– А знаешь, твой муж изменился. И должна тебе сказать, изменился он к лучшему. Работает много, но он всегда много работал. Свободное время проводит со своей матерью. Я тоже зашла ее навестить и растрогалась прямо до слез. Ей сняли гипс с руки; так вот, представь, Андреа массирует ей руку, помогает делать упражнения, чтобы восстановить подвижность. Тебе тоже следовало бы ее навестить.
Все это Ирена рассказывала, панируя в сухарях куски телятины, чтобы жарить котлеты.
Пенелопа, стоя у раковины, мыла салат, как вдруг у нее закружилась голова. Ее охватила дурнота, волной поднимавшаяся к горлу. Бросив все, она побежала в ванную, и ее вырвало. После этого она почувствовала себя лучше. Это все из-за хрустящего картофеля, которым отец угостил ее в баре на пляже. И зачем только он настаивал? Вот уже несколько дней она испытывала отвращение к жареной пище. Даже сейчас, когда Ирена начала жарить котлеты, Пенелопа вышла в сад поиграть с Лукой и котятами.
В тот же вечер из Ирландии позвонил Даниэле. По договоренности с матерью он звонил каждые выходные за ее счет. Вернее, поначалу он звонил чуть ли не каждый день, умоляя родителей позволить ему вернуться. Андреа не тронули его мольбы: он сказал сыну, что если тот вернется самовольно, дверь дома для него будет заперта.
– Папа, я тебя прошу, мне тут очень плохо. Меня заставляют собирать торф, доить несчастную корову и ухаживать за вонючими овцами. Дождь льет не переставая. У меня жуткая простуда. Кормят меня отвратительно, да плюс ко всему перед едой надо каждый раз благодарить господа за хлеб насущный, – жаловался Даниэле.
Охваченный сочувствием к шестнадцатилетнему мальчику, еще недавно мочившемуся в постель, Андреа обратился за советом к жене. Это был его первый телефонный разговор с Пенелопой после ее ухода из дому.
– Что бы ты сделала на моем месте? – спросил он.
– Именно то, что делаешь ты. Держись, не уступай. Он поймет, что в этой жизни надо уметь приспосабливаться, – сказала она в ответ.
Когда Даниэле, как и следовало ожидать, обратился за помощью к матери, пытаясь пробить брешь в отцовской неуступчивости, Пенелопа ответила ему:
– Мне очень жаль, но ты должен слушаться папу. Миновала одна неделя, и новости из Ирландии стали более обнадеживающими.
– Мама, у меня стали вот такие мускулы! – воскликнул он, едва заслышав ее голос. – Знаешь, я научился ездить на лошади. По вечерам репетирую с церковным хором и в воскресенье смогу петь вместе со всеми во время большой мессы. Синьора О'Доннелл очень симпатичная. У нее два сына, Патрик и Шон, отличные парни. Они научили меня боксировать. Можно сказать, мы подружились. А как у тебя дела?
