И все трое, сорвавшись с места, побежали в операционную.
Олег хмуро жевал гречку, не отрывая взгляда от тарелки. Худое, землистого цвета лицо, было замкнутым и отчужденным. Гуля, вздыхая, смотрела, как мужчина ест, и мучилась оттого, что вопреки своим ожиданиям создание семьи с чужим мужем не принесло ей и крупицы женского счастья. И вдруг Олег замер — что-то насторожило его. Сердце сдавило обручем.
— Олег…
Донеслось еле слышное, как шелест, вздох, и что-то легкое, нежное, как пушинка, коснулось его щеки.
Олег вздрогнул и выронил ложку: Анечка?
Тихо, слышится лишь недовольное сопение Гули.
Кустовский огляделся: галлюцинация?
Взгляд наткнулся на часы, что им с Аней дарили на свадьбу. Они стояли. И Олег все понял. Он медленно вылез из-за стола и так же медленно, словно находясь в прострации, двинулся к выходу.
— Ты куда? — удивилась Гуля.
Мужчина повернул голову и посмотрел на нее пустыми, безжизненными глазами:
— Ненавижу тебя, — прошептал четко и, толкнув дверь, вышел во двор. Дверь скрипнула, закрываясь за ним и отделяя «сегодня» и «завтра». Мечту и реальность.
Олег прошел в сарайку и, оглядев запущенное помещение, нашел в россыпи соломы на полу крепкую веревку. Поднял ее и закинул на балку.
Я иду к тебе, Анечка!…
Алеша сидел на операционном столе и смотрел в кафельную стену и не видел ее — плакал, тихо, горько и не понимал, что плачет. Только сглатывал комки в горле да глубоко дышал, пытаясь унять боль, нет, не в сердце — в душе, которая оказалась значительно больше главного органа и властвовала над всем организмом.
— Держись, старик, — робко прикоснулся к плечу Шабурина Виктор, сжал и попытался найти еще хоть пару слов утешения и поморщился — какое, к черту, утешение?!
Косторенко топтался рядом. Его беспокоило состояние шефа. Волевой, сильный мужчина сейчас напоминал старика — поседевшие в миг виски, заострившийся нос и взгляд, от которого Романа бросало в нервную дрожь. На сердце было мутно и тяжело. Он, конечно, накачал шефа препаратами по максимуму от сердечных до успокоительных и жалел, что не поставил снотворное. Самое время Шабурину поспать и забыть весь кошмар хоть на час. Впереди еще похороны…
Кугарин услышал топот за дверью и вышел, чтоб остановить приближающуюся делегацию соболезнующих. Не время.
Галя и Тамара лишь увидели лицо Виктора и поняли без слов — лучше не ходить и не тревожить Алексея. Галина осталась ждать, а Тамара пошла звонить родственникам. Кто-то должен выполнить эту самую неблагодарную часть.
Всем было хорошо известно о крепкой, на зависть, привязанности братьев к сестре. Что с ними будет теперь, Тамара не знала. Но понимала, что лучше позвать их в отделение, и пусть они встретятся с Алешей и выплеснут основную часть горя здесь. В больнице, где весь персонал в сборе и каждый готов оказать помощь. А она, судя по Алексею, понадобится и Андрею, и Сергею.
Она не знала телефонов Шабуриных, пришлось идти к Татьяне и спрашивать про Анины вещи, в надежде, что у нее в сумке есть сотовый со всеми номерами. Татьяна ничего говорить не могла: пила корвалол, истерично всхлипывала и икала. Сумку отдала Наташа, медсестра Лазаренко. Телефон был на месте.
— Привет, Анюта! — раздался бодрый голос Сергея, словно из другого мира, из другой жизни
— Извините, Сергей Дмитриевич, это не Аня, — голос Тамары дрожал и срывался на всхлипы, но она держалась и гнала слезы и горестные стенания.
— Не понял…
— Сергей Дмитриевич, вам нужно подъехать в центральный роддом.
— Зачем?
— Анна Дмитриевна….умерла…
Телефон выпал из руки Сергея. Его затрясло. С минуту он смотрел перед собой, и вот взвился, рванул к выходу с четким и горячим желанием найти эту шутницу и придушить.
Конечно, так не шутят, но разве можно иначе расценить услышанное? Нет, потому что тогда придется поверить…
Нет, не-ет, Анюта жива и здорова, с ней все хорошо, он же помнит — утром она спала, целая, живая, здоровая. Что могло случиться за несколько часов?
А Бовец? Аня так радовалась, так ждала…Они же едут в четверг, Анечка заказала ему привезти каталог спортивной одежды и горнолыжного снаряжения….
Да что с тобой, котенок?…
Нет, а как же?….
Нет….
Андрей понял лишь одно, у какой-то мадам из свиты Алеши о-очень своеобразное чувство юмора. И сильно хотел в это верить, и даже готов был простить за звонок, только бы Аня была и жива, и здорова, мирно пила чай дома и листала дамский журнал.
Но домашний телефон сестры выдавал лишь гудки, и сердце Андрея сдавило от плохого предчувствия. Он побежал к машине, отталкивая своих сотрудников с дороги.
Андрей и Сергей влетели в отделение один за другим и заметались, не зная куда двинуться, у кого спросить. И что спрашивать?
— Андрюха, я…скажи, что это не правда…Скажи! — вцепился в брата Сергей.
— Не знаю… Не знаю!! — закричал ему в лицо Андрей и оттолкнул.
Открылись двери — в коридоре появился Алеша и двое мужчин в белых халатах. У каждого лицо, что восковая маска. Андрей только посмотрел на Алешу и понял — Ани больше нет.
И рухнул на пол у стены, закрыл глаза, зажал уши, зная, что сейчас услышит и увидит, и, не желая ничего знать, видеть, слышать. Пусть еще минуту, но надежда на то, что Аня жива, будет с ним.
— Леха, что за бред?!! Где эта кикимора, что про Анюту наплела?! Я ее порву, слышишь?!…Где Аня?!! Где Аня, Леха?!! — схватил за грудки брата Сергей. Алексей поднял на него полные немой скорби глаза и ответил, через силу заставив себя озвучить страшное известие:
— Умерла…
— Нет! — отпрянул тот. Лицо мгновенно исказила судорога боли и неверия. — Ты что?.. Ты пьян?.. Нет, Леха! Нет…да вы что?…Что за?….Она…она жива. Ты не можешь так говорить… Да как ты смеешь?…Да как?…
Нелепые, бессвязные вопросы уже не спасали Сергея от осознания, и по лицу потекли слезы, и руки ослабили хватку. Алексей оторвал его пальцы от ворота халата и обнял брата:
— Тихо, Сережа, тихо… — прошелестели губы.
Кугарин и Косторенко опустились на кушетку у дверей в операционное отделение и замерли в ожидании. Будет плохо — они помогут, ну а — нет, уйдут со спокойной совестью…
Хотя какая совесть и спокойствие, к черту?!
Андрей и Алеша сидели с понурыми лицами и рассматривали рисунок линолеума под ногами. Сергей же не мог найти себе места и метался по коридору, бился в стены, кричал. И подскакивал к братьям:
— Ну, что вы сидите?!…Что?!…Я не верю…Вы…Я не видел ее. Где она? Где, Леха?!.. Отведи меня к ней, отведи или я сам найду!!
