Через минуту послышался низкий свисток, предупреждающий о приближении поезда. Розенбург двинулся вперед. Приблизившись к ней, он вытянул руку. И, когда до ее спины оставалось несколько сантиметров, она обернулась. Капюшон сполз с ее головы, и пряди золотых волос закрыли глаза. Она заправила их за уши, и тут Розенбург увидел ее лицо. Откачнувшись назад к стене, он зажмурился. «Кати! Кати!» — стучало у него в висках, сливаясь с монотонным шумом подземки. Кто-то коснулся его руки.
— С вами все в порядке? — На него смотрели чистые темно-фиолетовые глаза Кати.
Это была она! Охваченный паникой, он задрожал. Вопросительно глядя на него через плечо, она вошла в поезд. Розенбург поднял руку, и сердце его сжалось, когда вагоны тронулись.
— Господи, спаси меня от самого себя, — прошептал он и кинулся прочь. Кати… Дочь Кати… Звонок Ника… Лоренцо знал, кого он должен был убить.
Руфь Розенбург сидела в спальне, накручивая волосы на бигуди, когда ее муж с воплями влетел в дом.
— Руфь? Руфь! Где ты? — С грохотом распахнулась кухонная дверь.
Она рассерженно вздохнула:
— Сюда, Дэниел! Чем ты думаешь?
Она услышала быстрые шаги по ступеням и тяжелое дыхание.
— Что за спешка? — Она повернулась на бархатном стуле, когда он ворвался в комнату. — Успокойся, Дэниел! Ты заработаешь себе сердечный припадок.
Не обращая на нее внимания, он бросился к гардеробу, стащил с верхней полки чемодан и швырнул его на кровать.
— Дэниел? — Она увидела его бледное, блестящее от пота лицо и начала паниковать. — Дэниел? Что случилось? Расскажи мне! Ради Бога, что ты делаешь?
Он стал выдвигать ящики тумбочки.
— Сними со своих волос эти штуки, Руфь, и давай одевайся, — резко приказал он.
— Но, Дэн?
— Не спорь! — гаркнул он.
Она моментально закрыла рот и уставилась на него.
— Мы уезжаем из страны, — решительно произнес он и вернулся к упаковке вещей.
Ничего не понимая, она раскрутила волосы, натянула свитер, брюки и прошла к своей тумбочке. Она испугалась.
— Где еще сумки? — потребовал он.
— Сейчас достану. — Она оставила свои вещи на кровати и быстро исчезла в гардеробной. — Вот! — Она подтащила к нему громадную сумку и вернулась искать другие.
— Руфь? — Она появилась в дверях. — Отложи все самое ценное, что у нас есть. И если что-то не поместится в эту сумку, я упакую оставшееся в чемодан.
Она безропотно кивнула и направилась к своей тумбочке. Он взглянул на часы:
— И поспеши, Руфь. У нас мало времени.
Не прошло и сорока минут, как Руфь и Дэниел Розенбург собрали все, что было их собственностью в доме, который принадлежал Лоренцо.
Розенбург загрузил вещи в багажник БМВ, а Руфь забралась на пассажирское сиденье. Прежде чем сесть, он нервно осмотрелся.
— Если ты что-нибудь забыла, Руфь, нам придется это оставить, — сказал он, включая двигатель.
Она покачала головой. Она всегда знала, что может произойти подобное, и была готова. Она нежно дотронулась до руки мужа, когда он сел на место водителя.
— Почему сейчас, Дэниел? — спокойно спросила она.
— Я расскажу тебе позже, детка, — ответил он. Лицо его оставалось мертвенно-белым. — А сейчас могу только сказать, что пути Господни неисповедимы.
И они молча тронулись в путь.
Шесть пятнадцать. Понедельник, пятнадцатое января. Лондон еще окутан темнотой. Но вот стали появляться первые огни. Сначала светящихся четырехугольников было мало, а потом люди проснулись, задвигались из спальни в кухню — окна загорались гроздьями.
Наконец засияло все: окна кабинетов, больниц, автобусных станций… Холодный северо-восточный ветер гулял по улицам. Он бросал дождь на здания и переносил мусор с места на место. Это был серый, унылый день. День голосования.
Элли включила лампу у кровати. Она была рада, наконец-то кончились тяжелые бессонные ночи. Она встала и, задрожав от холода, закуталась поплотнее в халат.
Направляясь на кухню, она подобрала в холле газеты и включила свет. Потом насыпала в кухонный комбайн кофе и глубоко вздохнула.
Неужели пришел конец ее ожиданию?
Одетый в спортивный костюм, Эдвард открыл стеклянную дверь и вышел в холодное, с моросящим дождем утро.
Сначала он двигался медленно, давая своему телу время, чтобы согреться, и перепрыгивая через лужи. У входа в Гайд-парк он перешел дорогу и побежал по парку, постепенно ускоряя бег.
И вот он яростно мчался вместе с холодным ветром, двигаясь с атлетической грацией, без всяких усилий, — сильная одинокая фигура в пепельном лондонском рассвете.
Джордж Лоренцо соскочил с кровати, схватил шелковое кимоно и поплелся в гостиную. Он поднял телефонную трубку и набрал международный код.
Услышав какой-то шум, он оглянулся.
— Сколько времени? — В дверях спальни стоял обнаженный молодой блондинчик. Он провоцирующе потягивался.
Лоренцо пробежал глазами по его мускулистому телу.
— Возвращайся в кровать, — грубо сказал он, — я занят.
Юноша дерзко улыбнулся и опустил глаза на свою возбужденную плоть. Лоренцо незаметно наблюдал за его движениями. Почувствовав, что привлек внимание, юноша скользнул в комнату, крадучись подобрался к Лоренцо и опустился на колени. В это время в трубке послышался щелчок.
— Санчес? — Лоренцо ждал, пока Санчес подойдет к телефону, сердце его забилось быстрее.
Юноша распахнул кимоно.
— Санчес? Это Лоренцо. Comesta, monamigo?
Лоренцо почувствовал возбуждение. Опытный рот искусно вобрал его мужскую силу и стал усердно работать над ней. Напряжение стало разливаться по всему телу.
— Я предлагаю тебе работу, Санчес, — говорил он медленно. Возбуждение его росло.
Он хотел придать словам особый смысл.
— Розенбург. Он в Рио. — Глаза его закрылись. — Я хочу предложить тебе кое-что.
Лоренцо остановился.
— Да-да. — Он ощущал блаженство, в то же время внимательно слушая Санчеса.
— Постарайся все выяснить, — улыбнулся он. — Да, это мне нравится.
Он чувствовал приближение пика наслаждения.
— Я хочу, чтобы все было сделано сегодня, — сказал он, прерывисто дыша. — И посвяти меня во все подробности.
Тело его от чувства власти и предвкушения наслаждения стало изгибаться. Он вдруг как наяву уловил запах крови и был на грани взрыва.
— Да, обоих, Санчес, — прошипел он, сильно сжимая трубку, и лицо его искривилось в гримасе агонии и экстаза. Он упал на стол, выпятив вперед зад, и выгнув спину.
