егоза скрылась. – Он бы с тобой церемониться вообще не стал. И в воздух палить тоже.
– Как и я, вздумай кто обидеть Руслану, – серьезно заявил Дубравин.
– У нее хватает защитников, а ты… – нахмурился Никита.
– Довольно, – резко оборвала их Муся. – Не игрушку делите, а живую девочку, между прочим. Что ты там застыла, Вася, как неродная? Иди к столу.
Я вздрогнула, не ожидала, что так скоро буду замечена. Но Муся всегда была слишком внимательна, даже к мелочам.
– Нет, у меня дел много, – пробормотала я и ринулась через гостиную в прихожую. – Проветриться хочу.
Вот уже битый час проветривалась, махала лопатой, а внутри как клокотало все, так и продолжало. Безумно хотелось плакать и кричать или исчезнуть – упасть в снег и раствориться для мира на пару деньков. Но…
– Мам!
На это «мам» я реагировала всегда, вот и сейчас встрепенулась.
– Что-то случилось, доченька? – потянулась я к ней.
– Ты не замерзла?
У меня ком к горлу подкатил от такого простого, но важного вопроса. Вроде это я должна была проявлять заботу о дочери, а тут…
– Нет, все в порядке, – голос у меня был хриплым.
– А почему тогда у тебя на лице лед? – склонила голову набок Руся.
Я дотронулась щек – и действительно, лед: слезы замерзли.
– Это снежинки на мне растаяли, а потом замерзли. Привычное дело, – пожала плечами я. – Ты разве не помнишь, как и сама приходила домой такой же, когда с Сашкой долго на горках катались?
– Ну да, – хмыкнула дочка. – На горках весело, особенно если сцепить санки паровозиком. А здесь какое веселье? Муся домой тебя зовет, чай пить.
Рядом с Дубравиным мне не хватало воздуха. Да и решение не приходило, поэтому я не готова была с ним встречаться так скоро.
И вообще, тот факт, что я как-то раздумываю о его предложении, а не сразу отметаю, существенно выбивал меня из колеи.
– У меня еще много работы, видишь? – Я неопределенно махнула рукой.
Хоть махала я тут лопатой, но особенно двор не почистила.
– Так разве она женская? Сама говорила, что нет. Дядя Ник и дядя Мих все сделают, бросай лопату, – подмигнула мне егоза. – Хочешь, я сейчас сама их попрошу?
– Не надо. Да и чай мне что-то совсем не хочется, а ты иди в дом, чтобы не простыла.
– Зря. Пирога не достанется. В большой семье… Как там ты говорила?
– Клювом не щелкают, – улыбнулась я.
– Вот точно. Не щелкай, мам.
– Бабушка наверняка мне оставит кусочек, не волнуйся.
Руслана мялась рядом, не уходила, а потом вдруг заявила:
– А давай снеговика слепим?
Я удивилась ее желанию – иногда она хотела казаться слишком взрослой, – но согласилась. От уборки снега я действительно устала и валилась с ног, но упрямство не позволяло мне вернуться в теплый родительский дом. Словно невидимый барьер на моем пути ставило, который я не могла ни перешагнуть, ни разрушить.
– С чего начнем? – спросила я у дочери.
– Ну ты как маленькая, – закатила глаза она. – Катай комки, чур, я голову!
Мы принялись за дело, шепчась, как два заговорщика, и смеясь. Я давно не занималась чем-то таким простым и забавным, а нужно было: расслабляло и нежило в забытых объятьях детства.
Пошел снег.
– А можно мне с вами?
Когда Дубравин к нам подошел, я даже и не заметила.
– Нельзя, – тут же смахнула прилипшую ко лбу прядь волос я.
– Только если ты принес морковку, – одновременно со мной ответила Руся.
И надо же, бывший муж сразу же просиял обезоруживающей улыбкой.
– Самую большую выбрал! – горделиво ответил он, демонстрируя нам овощ.
«Подготовился, гад», – подумала я и зло прищурилась.
– Дядя спешит, правда же? – заступила дочь я.
И ведь прекрасно видела, как от этого «дядя» Дубравина передернуло, но других слов просто не успела подобрать. Не преследовала же я цель постоянно его уязвлять. Не преследовала же?
– Я смогу немного задержаться, – сказал мой бывший и приступил к лепке снеговика, точно всегда этим занимался.
– Вот видишь? – выдала мне Руслана, засмеявшись.
Эти двое поразительно быстро нашли общий язык. И если всех чужих мужчин рядом со мной Руся на дух не переносила и подвергала едва ли не пыткам, то с Дубравиным она таких выкрутасов не проворачивала. То ли понравился он ей, то ли родная кровь заговорила…
Я замерла, не обращая внимания, как снежок тает в моих ладонях, а пальцы прихватывает холодом.
Все никак не могла оторвать взгляд от Дубравина с дочерью. Даже невооруженным глазом можно было заметить счастье, которое источали эти двое. Они похоже лепили снег, похоже смеялись, похоже хмурились и понимали друг друга с полувзгляда.
Такого уровня коммуникации с наскока я совершенно не ожидала увидеть. И эта картина заставила мое сердце кровоточить.
От ревности. Ведь я привыкла считать Руслану только своей.
От боли. Потому что у нас могла бы получиться полноценная семья, если бы не…
От чувства вины. Не хотелось этого признавать, но я была виновата.
Перед Русланой в первую очередь. Перед Дубравиным.
Бывший муж сделал мне очень больно своим предательством, а я отомстила. Жестоко. Безапелляционно. Без права на помилование.
И до сих пор продолжала мстить.
Сейчас, глядя на отца и дочь со стороны, я особенно четко это поняла. И пусть мстила я Дубравину, но болело и у меня тоже. Потому как этот меч оказался обоюдоострым.
И дочь мою эта месть не обходила стороной. Я лишила ее отца. Лишила
