назад.
— Тогда идём. Я куплю тебе «Лонг-Айленд». — Она мельком улыбнулась и потащила её к раскрытой двери. Туда, где уже началась следующая песня. Ничего не понимающий Уинстон явственно выдохнул. Бедняга. Но «Лонг-Айленд»? Джеки закатила глаза.
— Завтра на учёбу.
— У тебя сердечная боль. — Тесса вошла в зал и обернулась. — Лечить надо сильными средствами.
Дверь за спиной захлопнулась. Будто отрезала путь к отступлению.
— Моя сердечная боль не волнует профессора Кейна. — Джеки мгновенно нашла на сцене долговязую фигуру и тут же заставила себя отвернуться. А Тесса тем временем стала пробираться к бару.
— Ладно, тогда хотя бы клубничный мохито?! — прокричала она сквозь ревущий вокруг рок. — Сиропа и «спрайта» побольше!
Хотя «Лонг-Айленд» был бы кстати. Просто чтобы не сдохнуть здесь сегодня. Напиться, повиснуть на каком-нибудь лысом качке и забыть о тощем, патлатом парне на сцене. Хотя, вообще-то, он отлично носил её на руках. И тело у него как стиральная доска… И это самое неподходящее сейчас воспоминание.
Они наконец проложили дорогу к бару сквозь толпу. Черчилль снова заплатил за всех, протолкнул их к единственному свободному из пяти круглых столиков, завалился на диван и по-хозяйски усадил Тессу на колени. Шепнул ей что-то на ухо. Та захохотала и ткнула его локтем в бок, но так и осталась сидеть, прижавшись к его груди.
Милашки. Однако эти собственнические замашки отвратительны.
Джеки опустилась на свободный стул и потянула розовую жижу через трубочку. Отвернулась от парочки на диване и уже машинально нашла взглядом сцену в противоположном конце зала и Люка на ней. Хорошо, что не надела очки. Так хотя бы не видно чётких вен на жилистой шее и плечах. В солнечном сплетении скрутился тугой узел и, похоже, продержится там до самой ночи. Или вообще до утра. Люк уже успел снова поставить стойку на ноги и повесить на неё микрофон. Хриплый голос заполнил всё пространство вокруг. В прямом, мать его, смысле. Живая, подвижная энергетика волнами растеклась по залу, проникла в кожу, в лёгкие через воздух. Взбудоражила и поставила дыбом волоски на руках.
Мазохистка. Какая же мазохистка…
Джеки снова зажала зубами трубочку и потянула коктейль. Прищурилась и всмотрелась в рисунок на чёрной футболке. Что же за рисунок? Почему такой знакомый? Кажется, что-то вроде панды. У неё была похожая. Мужская, взятая на барахолке, просто чтобы мыть в ней посуду и вообще таскать по квартире…
Люк на сцене отскочил от микрофона, взялся за гитару и упал с ней на колени. За соседним столиком завизжали девчонки. Джеки стрельнула в них взглядом. Те самые две дурочки, которые обогнали их на подходе к залу. Теперь по крайней мере понятно, почему они смотрели на них с Тессой как на психических: они-то точно знали, куда шли. Залипать на Люка Бреннера и мечтать оказаться с ним в какой-нибудь кладовке. Можно даже тройничком, если бы он захотел…
Джеки поморщилась и снова прикусила трубочку.
А девушки, будто почувствовав на себе взгляд, дружно повернулись, и на их лицах синхронно появилось самое брезгливое выражение из возможных. Идиотки. Сидят рядом и понятия не имеют, что с ходу испортили отношения с сестрой кумира. И с закадычной подружкой… Хотя они больше не друзья.
Теперь они вообще никто друг другу. И от этого тоже больно.
Джеки снова повернулась к сцене, отодвинула бокал и откинулась на спинку стула. На пару секунд прикрыла глаза. Веки запылали от усталости. Пока закончится концерт и начнутся танцы, не останется вообще никаких сил. А ведь даже дурацкая влюблённость в Артура так не уничтожала всё внутри…
Влюблённость в Артура была другой. Даже вполовину не такой тяжелой. Артур всегда был недосягаемым, чужим, посторонним. Красивой картинкой, с которой не нашлось ни одной точки соприкосновения. А сейчас всё иначе. Люк успел стать каким-то особенно близким, даже не подозревая об этом.
Может, и хорошо, что он сегодня здесь. Что им пришлось оказаться в одно время в одном месте, и это место — не привычные две комнаты маленькой квартиры, в которой так и витает давящее чувство вины и потери. Здесь легче. После концерта нужно пойти за сцену и попытаться наладить контакт. Жить в параллельных вселенных не получится, город слишком тесный для них двоих, поэтому стоит хотя бы помириться. И жить дальше. А однажды он по-настоящему влюбится, приведет в компанию свою девушку, и Джеки ничего не останется, кроме как молча за него порадоваться.
Очередная песня закончилась. Эд сыграл виртуозное барабанное соло, сломал палочку и эпично отшвырнул её себе за спину. По залу прокатилась очередная волна фанатского рёва. Люк подхватил с пола бутылку с водой. Отвинтив крышку и сделав несколько жадных глотков, поднял её над головой и вылил остатки на волосы. Дурачьё. Вода закончилась, он отшвырнул бутылку туда же, куда улетели обломки палочки, мотнул головой, как собака, и мокрые волосы разметались в стороны.
На это можно смотреть вечно.
Хотя, кажется, именно столько Джеки и просидела за этим столиком. Мохито остался недопитым, окружающая реальность померкла, а она, как заколдованная, продолжала пялиться на сцену. В какой-то момент забыла про Тессу, Черчилля и дурочек за соседним столиком. Просто пялилась и вспоминала всё хорошее, что случилось за эти недели.
Даже интересно, как долго это продолжалось.
Люк остановился посреди сцены, глубоко дыша и медленно осматривая толпу поверх голов. Прочесал волосы пальцами, открывая лицо, и на несколько секунд стянул их кулаками на затылке. Сквозь рёв и аплодисменты прошелестел его хриплый смешок. Он лидер. Абсолютный лидер, без которого всё развалилось бы. Точнее группа даже не появилась бы без этого человека. Джеки прикусила губу и в который раз за вечер сдержала рвущийся наружу тяжёлый вздох.
А Люк шумно выдохнул в микрофон.
— Ну что, народ? — низкий, немного усталый голос вплелся в гул толпы. — Пора заканчивать, да? Вы же еще хотите потанцевать…
Джеки сжала кулаки на коленях. Разочарование облепило кожу. Видимо, не одна она расстроилась: по залу прокатилось недовольное «у-у-у». Люк негромко хмыкнул.
— Пора-пора, не нойте. — Он резко отёр ладонью всё еще мокрое лицо. — Но напоследок еще одна песня… Совсем новая.
Какого?..
Джеки выпрямилась на стуле, сердце застучало быстрее. По залу снова прошёл гул голосов, но в этот раз одобрительный. Люк всё-таки написал новую песню? Серьёзно? Когда? А он тем временем поднял руки, призывая к молчанию. Громкость воплей толпы
