Маркиз де Сад
Флорвиль и Куваль, или Фатализм
Господину де Курвалю едва минуло пятьдесят пять лет. Он был бодр и в добром здравии – казалось, ему еще отпущено не менее двух десятилетий жизни. Женитьба принесла ему одни разочарования: первая жена в свое время покинула его, дабы беспрепятственно предаваться распутству. И вот, полагаясь на достоверность сведений о ее смерти, он вознамерился во второй раз заключить брачный союз с женщиной покладистой и благоразумной, надеясь, что ее добронравие сумеет изгладить из его памяти былые невзгоды.
Господин де Курваль оказался не только неудачливым супругом, но и несчастливым отцом. У него было двое детей. Дочь он потерял еще в самом нежном ее возрасте, пятнадцатилетний сын оставил его, следуя по стопам распутницы матери, и господин де Курваль, как мне известно, сочтя, что ничто более не связывает его с подобным чудовищем, предполагал лишить сына наследства и оставить все свое добро детям, рожденным от новой супруги, поиски которой столь занимали его ныне. Прежде он был расторопным дельцом, и плодом его трудов явились пятнадцать тысяч ливров ренты – теперь он проживал их, как и подобает человеку порядочному, в обществе друзей, искренне ценивших и уважавших его. В Париже он занимал уютную квартиру на улице Сен-Марк. Еще чаще его можно было застать в небольшом премилом имении близ Немура, где господин де Курваль проводил добрые две трети года.
Этот почтенный человек поделился своими планами с друзьями – те вполне одобрили его устремления, и он настойчиво просил их навести справки среди знакомых о какой-нибудь вдове или девице лет тридцати-тридцати пяти, достойной серьезности его намерений.
Не прошло и двух дней, как один из его старинных приятелей сообщил, что отыскал положительно то, что нужно господину де Курвалю.
– Особа, которую я вам рекомендую, – говорил ему друг, – имеет два недостатка. Хотелось бы начать именно с них, с тем, чтобы потом порадовать вас долгим перечислением ее достоинств. У нее нет ни отца, ни матери, имена их неизвестны, как и обстоятельства, при которых она их лишилась; с уверенностью же можно утверждать, – продолжал посредник, – то, что столь видный в обществе человек, как господин де Се-Пра открыто признает ее своей кузиной и отзывается о ней в самом уважительном тоне. От родителей ей не досталось ничего, однако господин де Сен-Пра, в чьем доме она воспитывалась и провела свои юные годы, назначил ей пенсион в четыре тысячи франков; таков первый ее недостаток. Перейдем ко второму, – говорил приятель господина де Курваля. – Любовная интрига в шестнадцать лет и пропавший ребенок, с чьим отцом она не виделась с тех пор. Вот и все плохое, в чем можно ее упрекнуть. А теперь добрые слова.
Мадемуазель де Флорвиль уже достигла тридцатишестилетнего возраста, хотя на вид кажется не старше двадцати восьми. Трудно представить более милое и привлекательное лицо: черты нежны и изысканны, кожа белее лилий, каштановые волосы ниспадают до земли; ее свежие, красиво очерченные губы подобны весенним розам. Она крупновата, однако безупречно сложена; во всех движениях ее сквозит грациозность – даже высокий рост ничуть не придает ей тяжеловесность; руки ее, шея и ноги рельефны и упруги – она одарена особой, не увядающей с годами красотой. Что же до ее поведения, то вам может прийтись не по душе лишь излишняя его строгость. Она сторонится шумного общества, ведет уединенную жизнь, чрезвычайно набожна, ревностно исполняет религиозные предписания монастыря, где сейчас проживает. Тех, кто ее там окружает, она впечатляет своим благочестием, тех же, кто порой встречает ее в свете – восхищает тонкостью ума и приятностью нрава… Словом, казалось, само небо приберегло этого ангела, чтобы скрасить вашу старость.
Вдохновленный предстоящей встречей, господин де Курваль умоляет друга поскорее представить ему особу, о которой шла речь.
– Происхождение ее нисколько меня не заботит, – говорит он. – Раз кровь ее чиста и благородна, что мне за дело до имен тех, кто произвел ее на свет? И любовное приключение в шестнадцать лет ничуть не настораживает меня, ведь она искупила свою ошибку долгими годами целомудрия; женюсь на ней, как на вдове: я решил избрать спутницу жизни тридцати-тридцати пяти лет, и с моей стороны верхом неразумия было бы оговаривать непременную девственность невесты. А посему в предложении вашем не усматриваю ничего, что могло бы смутить меня. Остается лишь просить вас не откладывать наше знакомство.
Друг исполнил просьбу господина де Курваля и через три дня пригласил того на обед, где присутствовала мадемуазель де Флорвиль. Трудно было с первого взгляда не поддаться очарованию этой молодой персоны. Облик ее являл собой черты Минервы, смягченные рукой самого Амура. Она была осведомлена о предмете разговора, и потому держалась вдвойне сдержанно. Ее скромность, благопристойность и изысканные манеры в сочетании с прелестями физическими, кротостью нрава, глубиной и ясностью ума – в одночасье вскружили голову бедному Курвалю, и он стал уговаривать друга поторопиться с заключением соглашения.
Они встретились еще два или три раза, сначала в том же доме, затем в гостях у господина де Курваля и у господина де Сен-Пра, наконец, в ответ на настойчивое предложение руки и сердца, мадемуазель де Флорвиль заявила, что необычайно польщена оказанной честью, однако некоторая щепетильность не позволяет ей принять предложение до тех пор, пока господин де Курваль не услышит из ее собственных уст историю ее жизни.
– Вы еще многого не знаете, сударь, – говорила ему прекрасная девушка. – И я не соглашусь принадлежать вам, пока не поведаю обо всем. Я настолько дорожу уважением вашим, что желаю исключить возможность его утраты и буду считать, что не заслуживаю его, если, пользуясь вашими заблуждениями на мой счет, стану вашей супругой прежде, чем вы сумеете оценить, действительно ли я того достойна.
Господин де Курваль уверял свою избранницу, что обо всем осведомлен, и лишь ему одному следует беспокоиться о том, что ее тревожит – если он имел счастье понравиться ей, то у нее нет никаких оснований чувствовать себя смущенной. Однако мадемуазель де Флорвиль твердо стояла на своем; она заявила, что ни за что не даст согласие, пока не будет уверена, что господин де Курваль знает о ней решительно все. Отступать было некуда; господину де Курвалю удалось лишь уговорить мадемуазель де Флорвиль посетить его имение близ Немура, где все уже будет подготовлено к их торжественному бракосочетанию. Молодая особа пообещала также, что на следующий день после того, как господин де Курваль выслушает историю ее жизни, она станет его женой…
– Милостивый государь, – пыталась возразить сия любезная персона, – к чему затевать свадебные приготовления заранее, ведь они могут оказаться тщетными?.. А вдруг из повествования моего ясно, что я не предназначена быть вашей?..
– Вот этого, мадемуазель, вы мне не докажете никогда, – отвечал благородный Курваль, – ручаюсь, вам не убедить меня, так что не противьтесь моим планам, умоляю, и поедемте поскорей.
Его последние слова не встретили отпора, и началась подготовка к отъезду в поместье Курваля; отправляться туда решили вдвоем, так хотела мадемуазель де Флорвиль: то, о чем ей предстояло сообщить, могло быть раскрыто лишь человеку, пожелавшему связать с ней судьбу; поэтому не стали приглашать посторонних. На следующий после приезда день сия достойная и примечательная особа попросила господина де Курваля выслушать ее и начала рассказ о своей жизни в следующих выражениях.
История мадемуазель де Флорвиль
– Намерения, кои вы, сударь, имеете на мой счет, внушают мне самое глубокое почтение, и я не стану ничего от вас утаивать. Вы знакомы с господином де Сен-Пра – чьей родственницей я слыву – как-то он сам соблаговолил вам это подтвердить; однако вы оказались введены в заблуждение. Происхождение мое неведомо – так и не довелось мне узнать, кому обязана я своим появлением на свет; нескольких дней от роду, в люльке из зеленой тафты, я была подкинута к порогу дома господина де Сен-Пра, с незамысловатым анонимным письмом, прикрепленным к пологу колыбели:
«Вы женаты уже десять лет, и у вас нет детей, хотя вы каждый день молите об их появлении. Удочерите эту девочку. Она благородного происхождения, кровь ее чиста, дитя это – плод целомудренного супружества, а не распутства. Если девочка придется вам не по душе, отдайте ее в приют. Не пытайтесь наводить справки, поиски ваши не увенчаются успехом. Вот все, что представляется возможным вам сообщить».
Почтенные люди, которым я была подброшена, тотчас приняли меня, воспитали, окружили заботой и лаской, с уверенностью могу сказать, что обязана им всем. Поскольку в письме отсутствовало всякое упоминание о моем имени, госпожа де Сен-Пра стала называть меня Флорвиль .
