Джанис Мейнард
Все золото мира
Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
День Пирса Эйвери не заладился. По правде говоря, такого отвратительного дня в его жизни еще не бывало. От волнения у него скручивало живот, а голову словно стягивали стальные обручи. У него вспотели ладони. Вероятно, ему не следовало садиться за руль в таком состоянии.
Обычно, чтобы развеяться, он отправлялся на реку – заниматься каякингом. Жарким августовским днем нет ничего лучше, чем рассекать водную гладь и чувствовать брызги на лице. Одновременно волнующее и умиротворяющее приключение. Уже десятилетним ребенком он знал, что кабинетная работа не для него. Природа звала его, соблазняла и прибавляла уверенности.
В юности Пирс мечтал о работе, которая позволила бы ему зарабатывать на риске. Такие должности редко встречаются, поэтому он открыл собственную компанию. Теперь он организовывал турпоходы для школьников, руководителей крупных фирм и пенсионеров.
Езда на велосипеде, пеший туризм, скалолазание, спелеология и его любимый каякинг. Пирс любил свою работу. Он любил жизнь. Но сегодня его мир перевернулся с ног на голову.
Он припарковался на тихой улице в центре Шарлотсвилля. Учебный год в университете Вирджинии еще не начался, поэтому посетителей в уличных кафе было немного. Альма-матер Пирса оказала на него благотворное влияние, несмотря на его бунтарский дух. Он окончил университет с отличием, получив степень магистра в области делового администрирования, но только ради отца.
Пирс был обязан отцу всем, что у него есть. И вот спустя годы он решил отблагодарить отца и помочь ему, но не смог.
Закрыв дверцу автомобиля дрожащими руками, он пристально посмотрел на скромную офисную дверь напротив. Вазон с яркой геранью у кирпичного здания, ярко освещенный солнцем. Латунная табличка и современный дверной звонок. Единственная странность – крошечная табличка «Сдается в аренду» на окне изнутри за старинными кружевными занавесками. В таком доме может принимать кто угодно: врач, специалист по акупунктуре или массажист.
В центре Шарлотсвилля процветали декоративно-прикладные ремесла и традиционные искусства. У одной из бывших подруг Пирса была гончарная мастерская на этой же улице. Но сегодня он ни на что не обращал внимания и даже не заметил густого аромата свежеиспеченного хлеба из магазина по соседству.
Пирсу предстояла встреча с Николой Пэрриш. Он позвонил в дверь, кратко постучал и вошел. В помещении царила прохлада, свет был приглушенным, и чувствовался запах горшечных растений в эркере. Пожилая женщина подняла глаза от компьютера и улыбнулась:
– Мистер Эйвери?
Пирс отрывисто кивнул. Он приехал на двадцать минут раньше условленного времени.
Регистратор улыбнулась:
– Присаживайтесь. Мисс Пэрриш скоро вас примет.
Ровно за две минуты до назначенного ему времени регистратор произнесла:
– Проходите, мистер Эйвери.
Пирс не знал, чего ожидать. Встречу запланировала его мать. Он не желал на нее идти, но умоляющий материнский взгляд заставил его смириться.
Женщина, к которой он пришел, встала и протянула ему руку:
– Добрый день, мистер Эйвери! Я – Никола Пэрриш. Рада с вами познакомиться.
Пирс обратил внимание на ее крепкое рукопожатие, тонкие пальцы и нежную кожу.
– Спасибо, что приняли меня так скоро, – сказал он.
– Ваша мать сказала, что у вас срочное дело.
У него сдавило горло.
– Так и есть. Вернее, нет. На самом деле я не знаю, почему я здесь. И что вы можете сделать…
Она взмахнула рукой:
– Присаживайтесь. Сейчас все выясним.
Она носила стрижку боб, была стройной, но не худой, высокой, но не слишком.
Пирс посмотрел на дипломы на стене за ее головой. Гарвард, юридический факультет. Второй диплом – в области криминалистики. Различные награды и знаки отличия. Несмотря на модный черный костюм, женщина была умна, предана своему делу и профессиональна. И она наверняка умеет выуживать нужную ей информацию.
Вдруг она встала:
– Там нам будет удобнее.
Не дожидаясь ответа Пирса, Никола вышла из-за рабочего стола и прошла в небольшую гостиную. Он обратил внимание на ее красивые стройные ноги.
Пирс присел в кресло, которое оказалось удобнее, чем выглядело. Адвокат подняла серебряный кофейник.
– Кофе? – спросила она.
– Пожалуйста, черный. Без сахара.
Она протянула ему кофе, их пальцы на мгновение соприкоснулись. Никола не носила колец. Пирс залпом выпил половину чашки и поморщился, когда обжег язык.
Адвокат смотрела на него благожелательно, но настороженно. Подождав, что он скажет, она вздохнула:
– Время идет, мистер Эйвери. У вас только сорок пять минут.
Пирс наклонился вперед и обхватил голову:
– Я не знаю, с чего начать.
Он выглядел беспомощным. Нахлынувшие эмоции были непривычными, поэтому он злился, чувствовал разочарование и мог в любой момент взорваться.
– Ваша мать сказала, что вы должны расследовать возможный случай мошенничества в роддоме, который произошел более тридцати лет назад. Я полагаю, это связано с вашим рождением?
Пирс откинулся на спинку стула. Его мать обратилась к Николе Пэрриш потому, что одна из ее подруг работала с адвокатом во время усыновления и настоятельно ее рекомендовала.
– Связано, – сказал он.
– Вы имеете в виду, что младенцев перепутали?
– Все не так просто. – Возможно, ему следовало прежде всего обратиться к психоаналитику, чтобы разобраться со своим смятением.
– Мистер Эйвери?
Резко вздохнув, он вонзил ногти в толстую дорогую обивку кресла:
– Мой отец умирает от почечной недостаточности.
В серо-голубых глазах Николы читалось искреннее сочувствие.
– Мне очень жаль.
– Ему нужна пересадка почки. Он может умереть, пока найдется донор. Поэтому я решил отдать ему свою почку. Мы сделали анализы и… – Он умолк, к его горлу подступил ком.
– И что?
Пирс вскочил и сделал несколько шагов. Он обратил внимание на дорогой восточный ковер в пастельных розово-зеленых тонах, шлифованный паркетный пол, камин, который давно не использовался.
– Я не его сын. – Он мысленно произносил эти слова сотни раз за последние три дня.
– Вас усыновили? И вы не знали?
– Моя мама говорит, что меня не усыновляли.
– У вашей матери была любовная связь? – произнесла она.
Пирс поежился:
– Не думаю, что такое возможно. Моя мать однолюбка. Она обожает моего отца. Сначала я подумал, она солгала насчет усыновления. Но потом я увидел ее лицо, когда врач обо всем нам сообщил. Она опустошена. Новость шокировала ее так же, как меня.
– Значит, вас подменили в роддоме?
– Тетя моей матери, моя двоюродная бабушка, в ту ночь была дежурным врачом. Я очень сомневаюсь, что она допустила бы такую ошибку.
– Так что вам нужно от меня?
Он прислонился к каминной полке, уставившись на портрет Томаса Джефферсона над камином. Бывший президент был отцом огромного числа детей. Его отцовство обсуждается до сих пор.
Пирс ни разу не засомневался в своих семейных связях. Он был очень близок с родителями, хотя раньше между ними случались недомолвки. Новость о том, что он не родной сын своему отцу, потрясла его до глубины души. Если он не Пирс Эйвери, тогда кто же?
– Моя мать почти постоянно находится в больнице с отцом. Она надеется, что врачи помогут ему и он вернется домой. Она думает только о его благополучии.
– А вы?
– Я сообщил своему управляющему, что беру отпуск. Он очень компетентный. На работе не возникнет никаких проблем. Я окажу вам всяческую поддержку. Нам нужно, чтобы вы провели расследование. Мы сказали моему отцу, что моя почка ему не подойдет, но он не знает всей правды. Для нас это очень важно. Нам нужна ваша помощь.
Никки никогда не видела мужчину, который так мало нуждался бы в помощи женщины. Пирс Эйвери был высоким, широкоплечим и мускулистым человеком, способным расколоть скалу голыми руками.
И еще он выглядел как мужчина, который инстинктивно защищает женщин. Она догадалась об этом по его манерам. При виде его у нее засосало под ложечкой. Никки была образованна, независима и финансово обеспечена. Странно, но ей вдруг захотелось понежиться и расслабиться в сильных мужских объятиях.
– Я считаю, что сначала нужно потребовать через суд записи из роддома за тот период, – спокойно сказала она.
Пирс Эйвери хотел действовать немедленно. Он поморщился:
– Роддом был частным. В середине девяностых годов его выкупила какая-то фирма и объединила с другими больницами.
– Тем не менее должны сохраниться записи, – сказала она.
– Остается только на это надеяться. Как скоро вы их достанете?
Никки нахмурилась:
– По-моему, вы считаете, что, кроме вас, клиентов у меня нет.
