Ознакомительная версия.
Дэни Вейд
Ответное желание
A Bride’s Tangled Vows
Copyright © 2014 by Katherine Worsham
«Ответное желание»
© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016
© Перевод и издание на русском языке,
ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016
* * *
Эйден Блэкстоун подавил дрожь, мгновение стоял неподвижно, рассматривая искусную резьбу на тяжелой дубовой двери, к которой пообещал себе никогда больше не подходить. По крайней мере, пока жив дед.
Мне давно следовало бы вернуться, матушка, ради того, чтобы повидаться с тобой.
Очередного заточения в особняке Блэкстоун-Мэнор ему не вынести. Пребывая в блаженном неведении молодости, он полагал, что сможет оправдаться перед матерью за свое отсутствие, не понимая, чем придется пожертвовать, чтобы сдержать клятву. Теперь он вернулся, повинуясь долгу иного рода, обеспечить матери должный уход.
К горлу подступила тошнота. Такси уже уехало, совсем не хотелось в грозу шагать пешком десять миль обратно до Блэк-Хиллз[1], сколь бы сильно ни страшил нынешний визит. Он утешался тем, что пробудет здесь недолго.
Постучав, он прислушался. Это не его дом, раз приходится ждать, пока откроют. Он ушел отсюда в восемнадцать с уверенностью, свойственной молодым людям, но вернулся совершенно другим человеком. Дед точно не сможет указать ему на ошибки прошлого, поскольку мертв.
Дверь открылась. Высокий человек, сохранивший, невзирая на преклонный возраст и седые волосы, горделивую стать, прищурился, не веря своим глазам. Эйден узнал дворецкого Нолена.
– Мастер Эйден, мы вас ждали.
– Благодарю вас. – Эйден шагнул вперед, внимательно всматриваясь в поблекшие голубые глаза Нолена.
Молния зигзагом прорезала небо, раздался мощнейший, сотрясающий стены, удар грома. Разбушевавшаяся стихия гармонировала с царившим в душе смятением. Нолен распахнул дверь шире.
– Много времени прошло, мастер Эйден. – В голосе дворецкого не слышалось порицания. – Оставьте вещи. Я отнесу их наверх, как только Мари подготовит вашу комнату.
Значит, и экономка прежняя. Она пекла им с братьями печенье, когда они оплакивали умершего отца. Правду говорят, в маленьких городах ничего никогда не меняется.
Быстрым взором окинув фойе, Эйден убедился, что обстановка тоже прежняя. Только семейный портрет, написанный примерно за год до кончины отца, на котором изображены родители, он в возрасте пятнадцати лет и его младшие братья-близнецы, пропал.
Эйден следовал за Ноленом по полутемному коридору в центр дома, который мать окрестила галереей. Отсюда посетители могли полюбоваться величественной главной лестницей с поручнями тонкой работы и площадками на втором и третьем этажах. До изобретения кондиционеров это пространство даровало прохладу и спасение от изнуряющего зноя. Шаги Эйдена гулко разносились по дому, будто тот был необитаем.
Но матушка явно где-то здесь. Возможно, в своих прежних комнатах. Не хотелось думать о ее беспомощном состоянии. Много времени прошло с тех пор, как он последний раз разговаривал с ней по телефону. Два года, если уж совсем точно. Когда с ней случился удар. Раньше она звонила сыну раз в неделю, улучая момент, когда Джеймс отсутствовал. Потом попала в автокатастрофу и лишилась возможности двигаться. Последний раз номер Блэкстоун-Мэнор высветился на дисплее, когда звонил брат – сообщить, что у матери инфаркт. С тех пор воцарилось молчание.
К удивлению Эйдена, Нолен направился к лестнице. Формальные встречи обычно проходили в кабинете деда, и он решил, что именно там ожидает адвокат. Ему не терпелось поскорее заняться делом.
– Адвокат еще не приехал?
– Мне велено отвести вас наверх. – Нолен даже не повернул головы, ясное дело, смотрит на него с недоверием, как на блудного сына, человека, способного в одночасье разрушить более чем сорокалетний уклад.
Чертовски верно. Эйден намеревался употребить деньги деда на то, чтобы перевести мать ближе к нему и братьям, окружить первоклассным медицинским уходом, лучшим, чем мог бы обеспечить лично. Он все здесь продаст, вернется в Нью-Йорк к делам.
Послушно следуя за Ноленом, Эйден вдруг осознал, куда его ведут, тут же ощутил приступ паники. Спальни его и братьев находились на третьем этаже, а на втором, если не изменяет память, комнаты матери и деда. Первую он посетит, когда решит, что внутренне к этому готов, а вторую никогда.
Адвокат Кэнтон сообщил, что Джеймс скончался прошлой ночью. Эйден отложил принятие решений на потом. Прежде нужно переговорить с адвокатом.
– Нолен, что происходит?
– Мистер Кэнтон ожидает вас, мастер Эйден.
Он стиснул зубы. Хуже, если бы его называли Блэкстоуном. Они с братьями вообще не должны носить эту треклятую фамилию, но мама уступила требованиям деда. Фамилия Блэкстоун не должна кануть в Лету. У деда рождались только дочери, поэтому он настоял, чтобы дать внукам свое имя, пренебрегая интересами их отца.
В комнате было тепло, несмотря на весеннюю грозу. Взгляд скользнул по огромной кровати с тяжелым пурпурным балдахином и замер.
Эйден напрягся. С кровати на него смотрел дед. «Покойный» дед.
Окружающая обстановка исчезла, как и беснующаяся на улице стихия, остался лишь человек, который, как ему сказали, скончался. А он сидит в кровати, живехонький, оценивающе смотрит на повзрослевшего внука пронзительным колючим взглядом.
Да, тело одряхлело и будто усохло, но волевой характер ничуть не притупился с годами. Эйден внутренне подобрался, внимательно оценивая противника. Лучшая защита – нападение. Эта стратегия помогла выжить, когда он был молодым и бедным, поможет и теперь, когда повзрослел и разбогател до такого уровня, о котором и мечтать не мог, покидая Блэкстоун-Мэнор.
– Я знал, что вы крепкий орешек, Джеймс, но не думал, что вам под силу воскреснуть из мертвых.
К его удивлению, на губах деда появилась слабая улыбка.
– Ты весь в отца.
Внук подавил волну ненависти от избитой фразы. Почему он не в больнице?
Правда, Эйден не поспешил бы домой, даже зная, что дед болен. Давая клятву не переступать порог Блэкстоун-Мэнор, пока тот жив, он это имел в виду. Старику это отлично известно. Эйдена захлестнул гнев. Чтобы успокоиться, он задышал ровно и глубоко. Боковым зрением увидел женщину, подошедшую к постели деда со стаканом воды. Джеймс нахмурился, явно недовольный, что его прервали.
– Выпейте воды, – мягко, но настойчиво сказала женщина.
Эйден немедленно отреагировал на звук ее голоса. Волнистые волосы струились по спине роскошным покрывалом. Обладательница классических черт лица, элегантной осанки и нежной кожи, в комнате больного эта красавица была подобна розе, распустившейся на кладбище. Ярко-голубой медицинский халат выгодно подчеркивал фигуру. Эйден подумал, что сейчас не самое подходящее время обращать внимание на подобные вещи, но не мог отвести от нее глаз. Незнакомка изогнула бровь, внимательно глядя на деда, и, разжав ладонь, показала две таблетки. Эйдена осенило.
– Захватчица?
Он и не заметил, что высказал эту мысль вслух.
Женщина напряглась.
Попеременно глядя то на него, то на нее, Джеймс сказал:
– Как я понимаю, ты помнишь Кристину.
Отлично помнит. Суда по ее напряженной спине, и она его не забыла. Упрямый взгляд, говоривший «Я все сделаю по-своему», воскресил воспоминания. Так она смотрела на него, когда они были подростками. Он отмахивался от нее, как от назойливой мухи, нимало не заботясь о ее чувствах. Она была всего лишь надоедливым ребенком, вечно слоняющимся поблизости и жаждущим внимания его семьи. Однажды он зло высмеял ее за стремление втереться в доверие к людям, которым не нужна. Ее слезы навсегда запечатлелись в его душе.
– Эйден. – Она холодно кивнула и снова сосредоточилась на Джеймсе. – Прошу вас, примите лекарство.
Интересно, надето ли под этим халатиком нижнее белье? Он тут же одернул себя, в отношениях с женщинами строго придерживаясь связей на одну ночь. Кристина всем своим видом демонстрировала желание обрести дом и семью. Да и вообще, он здесь ненадолго, не хватит времени выяснять.
Джеймс со стоном взял таблетки, запил водой.
– Довольна теперь?
– Да, благодарю вас. – В ее улыбке таился едва заметный намек на превосходство. Интересно, при каких обстоятельствах она появилась в доме в качестве сиделки.
Эйден проследил, как она отходит к окну, на сером размытом фоне ее голубой халат казался особенно ярким, потом снова сосредоточился на кровати.
– Чего вы хотите? – спросил он низким голосом.
Уголок рта Джеймса поднялся и бессильно опустился.
– А ты, как всегда, прямолинеен. Мне нравилась эта твоя черта, мальчик. Но ты прав. Давай перейдем к делу. – И он сел на постели прямее. – Я перенес сердечный приступ, довольно серьезный, но, как видишь, жив. Все же этот незначительный эпизод…
Ознакомительная версия.
