Мари Грей - Произведение искусства

Первый раз, когда Жюстин его увидела, она поспешила зарисовать его, боясь упустить что-нибудь. Приходя на то же место несколько дней подряд, она смогла уточнить свои наброски, карандашные линии подчеркнули гибкость и мощь его тела. На шестой день, он остановился возле нее и спросил ее о рисунке. Говорил он по-английски, и Жюстин, хотя и не изучала язык, поняла его и протянула лист.

Узнав себя, он восхитительно покраснел, что ей чрезвычайно понравилось, особенно после чрезмерной самоуверенности Александра, так привыкшего к комплиментам, что казалось, они ему досаждают.

Потом он сел рядом, и стал наблюдать, как она рисует. Пользуясь его близостью, она уточнила кое-какие детали, углубила тени, добавила выразительности, формы. Затем она подарила рисунок ему. Польщенный, Джон бережно свернул его, положил в куртку и удалился продолжать свой кросс.

На следующий день Жюстин увидела его вновь. Он вышел на привычную дорожку, но на этот раз он шел, а не бежал. Остановившись рядом с ней, он очаровательно улыбнулся; Жюстин также искренне улыбнулась ему. Он предложил ей руку, которую она, полностью обезоруженная, приняла, и они молча направились к выходу из парка. Жюстин отлично чувствовала себя. Она шла с совершенно незнакомым человеком, но это казалось ей абсолютно нормальным. Их молчание отнюдь не мешало, наоборот. Теплые лучи полуденного августовского солнца ласково грели пару, а легкий ветерок приятно овевал их. Жюстин закрыла глаза, когда Джон легко обнял ее. Она прислонилась к его сильному, молодому телу, обняла его за талию и продолжила свой путь.

Они долго шли, за все время обменявшись лишь несколькими словами и наслаждаясь тем, что они вместе. Ни одного вопроса о том, кто они, никакого обмена банальностями, чтобы догадаться о намерениях друг друга, никаких бесполезных слов. Они вышли на оживленное место, где давали представление мимы, жонглеры и бродячие актеры, развлекающие публику. Джон остановился на минуту, чтобы преподнести ей розу. Она вдохнула ее аромат и вставила ее себе в волосы.

Какое-то время они понаблюдали за отдыхающей толпой, а потом зашли в бистро. Они ели и улыбались, но ни один из них не вступал в разговор, затрудненный незнанием языка, и довольствуясь только взглядами. Сначала они ели и пили, потом больше пили.

Вскоре начался концерт маленького оркестра, выступающего на крохотной сцене бистро, смягчивший атмосферу нежной мелодией. Джон пригласил Жюстин танцевать, и она прижалась к нему всем телом, позволяя музыке и чарующей атмосфере завладеть ею. Ей было так хорошо! Джон возвышался над ней на целую голову, и она чувствовала себя совсем крошечной, защищенной его руками. Он великолепно танцевал, укачивая ее в ритме музыки. Когда же он, наконец, поцеловал ее, у Жюстин сложилось впечатление, что она уже давно знает его. Ей безумно захотелось отвести его к себе. Она взяла сумку, и потянула его прочь из бистро.

Они приехали к ней спустя несколько минут, и как только закрылась дверь, тут же оказались обнаженными и купающимися в неоновом свете с улицы, падающим через огромные окна студии. Они страстно поцеловались, как пара, воссоединившаяся после долгой разлуки.

Джон поднял ее, чтобы бережно положить на разобранную кровать. Он вынул розу из волос Жюстин и провел нежными лепестками по полуоткрытым губам молодой женщины; очертил контур ее лица, провел по шее, между грудей, затем повторил этот путь. Он прикоснулся языком к напрягшимся соскам Жюстин столь же нежно, как лепестками розы. Затем цветок продолжил свой путь по животу, бедрам, ногам, ступням…

Жюстин так хотела этого мужчину, что не могла двигаться. Ее живот вздрагивал, груди набухли, ноги разметались. Роза скользнула по ее ногам, пощекотав внутреннюю сторону открытых бедер, и коснулась вожделенного места, к которому Джон нежно припал губами. Жюстин почувствовала, как исходит влагой, улавливая его дыхание, которому отвечали сладостные судороги в ее животе. Она хотела, чтобы он вошел в нее, хотела почувствовать его большое тело рядом со своим, его лицо рядом со своим лицом.

Джон прервал свои ласки, расположился между ее бедер и погрузил свою плоть в ее увлажненное лоно. Он начал скользить в ней, и Жюстин охватила нега. Потом Джон поднял ее, усаживая на свои бедра. Она обвила ногами его талию и стала балансировать на краю его мужественности, такой же внушительной, как и он сам.

Он восхитительно заполнял ее, казалось, бесконечно входя и вызывая дрожь удовольствия, которая, она была уверена в этом, вот-вот приведет ее к вершине. Но через несколько мгновений Джон взорвался в ней со вздохом глубокого облегчения.

Жюстин была немного разочарована, не достигнув такого, казалось, близкого оргазма… Но жезл Джона снова восстал, прикасаясь к поверхности ее разгоряченного бедра. Он поднял ее и, не теряя ни минуты, вновь вторгся в нее, приподнимая ей бедра.

Жюстин почувствовала нарастающее напряжение, дрожь. Она старательно ласкала себя, пытаясь нагнать ритм Джона. Но оргазм не спешил приходить, хотя ей было очень приятно, о чем свидетельствовали румянец на щеках, бисеринки пота над губой и подрагивания живота. Она устремилась навстречу Джону, который усилил мощь своего натиска. Когда она приподнялась на коленях, чтобы получить главный приз от атакующего, последний уже неистовствовал. Он рванулся в нее, почти пригвоздив к стене, о которую она опиралась плечами. Жюстин казалось, что она больше не выдержит, все внутри у нее вот-вот расплавится… Она глубоко вздохнула, чтобы встретить волну наслаждения, которая… спбла со вторым извержением Джона.

Он опустился рядом и нежно прижал ее к себе. Жюстин поднялась, поставила музыку и вернулась, чтобы укрыться в этих надежных руках, и заснула, точно ребенок.

Они занимались любовью еще четыре раза этой ночью, а также весь следующий день. Самое меньшее, что могла сказать Жюстин, это то, что Джон был ненасытен! Почти сразу, как кончал, он был готов все начать снова. Жюстин хотелось бы лишь, чтобы он не приходил к вершине так быстро, чтобы и она могла, в свою очередь, ее достигнуть. Но увы… Впрочем, печально, но не трагично. Жюстин думала, что со временем она найдет способ тонко дать ему понять об этом, и все уладится само собой. Но это оказалось совершенно невозможным. Через несколько дней Жюстин узнала, что Джон даже не жил в ее городе. Он был проездом, и должен был скоро уехать, чтобы тренироваться к следующим Олимпийским Играм. Однако он утверждал, что любит ее, и что она должна последовать за ним…

Жюстин на минуту задумалась над этим, но сразу же со всей очевидностью поняла, что не уедет из родного города, где она прожила всю жизнь, чтобы поселиться где-то, в незнакомом месте, даже не зная языка, только ради Джона. Он ей нравился, но она не была настолько импульсивной.

Джон был жестоко разочарован. В конце концов, он уехал, пообещав, что позвонит, как только прилетит.

Жюстин подумала, что он был бы польщен, узнав, что она дала Адаму его великолепное тело…

Еще был Антуан. Она встретила его на модной выставке. Его полное имя было Антуан– Ксавье де Ландревиль-младший. Она чуть было не рассмеялась, услышав это претенциозное имя. От Антуана веяло благополучием, элегантностью и всей той уверенностью, которую могут дать деньги. Во время вечеринки, признавшись, что умирает от скуки, он вывел ее из галереи и отвез в самый шикарный ресторан города. Метрдотель приветствовал его: «господин де Ландревиль», им принесли шампанского, еще до того, как Антуан что-то заказал. С ним обращались, как с королем.

С самого первого вечера Жюстин чувствовала, что это, по всей видимости, судьба, что она насладится, наконец, роскошью и богатством. Она не была влюблена в этого человека; ее возбуждали его положение, его небрежное наслаждение жизнью. Она творила с ним безумства – как сексуальные, так и материальные – и это приводило ее в восторг. С ним она могла позволить себе быть кем угодно: высококлассной шлюхой, прилипчивой подружкой, другом, поверенной, постоянной любовницей…

Они встречались несколько месяцев, в течение которых Антуан даже свозил Жюстин на Багамы на день ее рождения. Этот вечер пара приятно провела в казино. Они играли по-крупному, ставя огромные суммы. И это принесло свои плоды… Весь вечер удача улыбалась им, и, каждый раз, когда Жюстин выигрывала, она чувствовала, как ее интимная пещерка открывается чуть больше, роняя терпкую капельку на ткань трусиков. Ничто не мешало ей, и с каждым разом выигрыш становился все больше, она продолжала играть, пока не решила, что куш уже достаточен, чтобы перейти к следующему акту.

Для достижения цели она настояла на том, чтобы забрать всю сумму в номер, а не оставлять ее в сейфе отеля. Неотразимая улыбка растопила сердце кассира, и, спустя некоторое время, ей принесли большую сумку, набитую купюрами, а также бутылку шампанского в качестве подарка от казино. В номере Жюстин вывалила содержимое сумки на шелковое покрывало огромной кровати. Мгновение она стояла неподвижно, с затуманенными глазами. Затем медленно разделась перед Антуаном, оставив только туфли, и томно растянулась на кровати; кокетливое выражение ее лица превратилось в совершенно детское выражение радости. Туфли слетели, и Жюстин принялась танцевать и прыгать на кровати, набирая полные руки купюр, отпуская их так, чтобы они скользили вдоль тела, чтобы каждой клеточкой чувствовать прикосновение глянцевой бумаги. Столько денег… Жюстин видела вещи, которые она сможет купить на эти деньги. Мало-помалу она успокоилась, вытянулась, раздвинула ноги и сделала Антуану знак присоединяться.