Ознакомительная версия.
Они не говорили о Кэрри. Она стала табу с тех пор, как Макс вернулся из Сиднея.
Барни дважды пытался расспросить его о том, где она и вернется ли домой, но оба раза только получал отпор и больше не стал ничего спрашивать. За что Макс был ему благодарен. Но сам он думал о ней каждую минуту дня и ночи.
Ее отсутствие ощущалось, как огромная дыра внутри его. Дни в седле и ночи с другими животноводами вокруг костра немного отвлекали, но он никогда не забывал о Кэрри, она всегда была в его раненом сердце.
Макс знал, что сам виноват в их разлуке. Было трудно поверить, что он мог разозлиться и даже ушел от нее, когда она, наконец, рассказала о подлинной причине ее странного поведения. Он должен был догадаться, что под этим отсутствием интереса к нему и его любви кроется что-то еще.
Его ослепила обида, что она держала свое состояние в тайне, было больно осознавать, что она не захотела поделиться с ним такой важной проблемой. Разве пары не должны переживать подобные трагедии вместе? А Кэрри, вместо того чтобы искать у него поддержку, решила изолировать себя в собственном горестном мире.
Открытие, сделанное в Сиднее, глубоко ранило его, и он даже не подумал, что нужно выразить ей сочувствие или успокоить. Даже не дал ей шанса объясниться как следует. Ушел в облаке праведного гнева. И теперь все это обернулось почти месяцем отсутствия всяческих контактов.
Конечно, эти недели он сожалел о своем поступке. Тогда он был поражен известием и тем, что случилось с Кэрри, с ним и его мечтами о полноценной семье.
Но больше всего удручало и печалило то, что Кэрри убедила себя, будто должна уйти от него просто потому, что не может родить ребенка.
Это так бессмысленно и непонятно до сих пор. Но сейчас, по крайней мере, он понял, что за нерациональными действиями жены прятались боль и страдания. Та же самая глубокая боль заставили и его взорваться и оставить женщину, которую он любил всей душой.
Если бы планы на пастбищный сезон не были полностью утверждены, он бы постарался отложить все дела и заняться только своим браком. Но все пастухи, включая повара полевого лагеря, были наняты, корма заказаны, а еще Макс обещал помочь Дугу, который тоже подготовился к сезону в Вайтхорс-Крик.
Он мог подвести стольких людей, если бы перенес дату начала сезона. Личное горе пришлось отложить.
Но все время, когда он уезжал из дома, в нем жила глупая надежда на чудо. Вдруг Кэрри попытается связаться с ним. Прошлым вечером, вернувшись в усадьбу, он первым делом подъехал к почтовому ящику. Стоя на краю подъездной дороги, проверил конверты при свете фонарика, но нашел только гору счетов. Письма от Кэрри не было.
Его не встретила даже Кловер, потому что он отвез ее в Вайтхорс-Крик на попечение Меридит во время пастбищного сезона. Он направился к телефону проверить сообщения на автоответчике. В кабинете включил компьютер. Кэрри не прислала и электронного письма. Почти месяц ни одной весточки от нее. Макс чувствовал себя живым мертвецом.
Но теперь хотя бы деловые вопросы были улажены, и при свете дня он понял, что если хочет вернуть Кэрри, существует одно-единственное решение.
В комнате ожидания в клинике бесплодия было, как всегда, много беременных женщин. Кэрри старалась не смотреть на их округлившиеся животы. Намучившись от кошмаров последних пяти месяцев, она пыталась не думать ни о последнем визите сюда, ни о предшествовавшем ему обследовании.
Она села в углу, подчеркнуто внимательно рассматривая модный журнал. Модели одежды были великолепны. Последние три года Кэрри носила только джинсы и перестала следить за модой, так что теперь ей было на что посмотреть.
Но ее мало интересовали все эти крои и ткани. Она никак не могла отвлечься от мыслей о пастбищном сезоне в Риверсли-Даунс и о том, что она его пропустит.
Большой сезон – вершина года. С ним всегда связана большая радость. С первого раза она с восторгом ездила верхом по широким долинам, помогала искать коров, отставших от стада по оврагам и кустарнику, а потом отгонять стада на ночевку в загоны. Лучше всего было, когда после долгого и тяжелого дня в буше наступала прохладная ясная ночь под сводом небес, полным сверкающих звезд, и… Макс…
– Миссис Кинсайд?
Кэрри очнулась, услышав свое имя, и рассердилась на себя за то, что снова позволила мысленно унестись в Риверсли-Даунс. Ей следовало собраться с мыслями и подготовиться ответить на вопрос консультанта, зачем она пришла сюда. Но было уже поздно.
Взволнованная и нервная, она вошла в кабинет. Это оказалась удобная гостиная с яркими диванами и эстампами на стенах. Вместо письменного стола и столика с медицинскими инструментами – кофейный столик и высокая ваза с осенними листьями.
С одного из диванов, улыбаясь Кэрри, встала женщина лет пятидесяти с короткими волосами и теплыми темными глазами. Она была одета в зеленый свитер с широким воротом и белые джинсы. Золотые серьги-кольца в ушах и такие же браслеты на запястьях. Глаза светились добротой, а улыбка была по-дружески теплой.
– Привет, Кэрри. – Она улыбнулась еще шире. Браслеты на руках приятно звенели, когда она пожимала Кэрри руку. – Меня зовут Маргарет.
Кэрри улыбнулась в ответ:
– Привет, Маргарет. Приятно познакомиться.
Она сразу же почувствовала, что сможет с ней поговорить, и напряжение, сводившее плечи, спало.
Когда Макс приехал в Сидней, было прохладно и ветрено. Небо, как всегда поздней осенью, было бледно-серым, дорожки и водосточные желоба устилала опавшая листва. Он чувствовал себя под стать погоде, когда позвонил в дверь тещи.
Дверь была выкрашена в черный цвет, с медно-золотистой ручкой, по бокам стояли аккуратно подстриженные деревца в серых каменных горшках. Вход в квартиру был полной противоположностью усадебному входу, увитому пурпурной бугенвиллией, взбиравшейся по перилам на крышу передней веранды.
Звонок, когда Макс нажал на него, издал каскад музыкальных звуков, затихших в глубине квартиры. Он насторожился, услышав шаги, гадая, кто откроет дверь – Кэрри или Сильвия.
– Макс! – изумленно воскликнула теща. – Боже! – Она поправила тщательно уложенные серебристые волосы рукой с безупречным маникюром. – Что ты тут делаешь? Ищешь Кэрри?
«Замечательная дедукция», – подумал он, не в состоянии отбросить цинизм, всегда окрашивавший его отношение к матери Кэрри, но ответил, как мог, вежливо:
– Точно, Сильвия. Как ты себя чувствуешь?
– О… – Она одернула темно-синий кардиган. – Хорошо, спасибо. Выздоровела, но продолжаю пить лекарства.
– Выглядишь хорошо.
– Спасибо, – поблагодарила она. – Боюсь, ничем не смогу помочь тебе, если ищешь Кэрри.
Макс нахмурился:
– Что ты имеешь в виду? Она не с тобой?
– Она была здесь. Прожила несколько недель, ухаживала за мной, когда я выписалась из больницы. Но теперь я чувствую себя вполне неплохо, и Кэрри решила снять себе квартиру. Милую маленькую квартирку, как раньше… до…
– До нашей свадьбы, – закончил Макс, заглушая словами боль, стоявшую комом в горле.
– Да, – растерянно согласилась Сильвия, делая вид, что сожалеет.
Макса охватило смятение, будто его облили холодной водой. Новость хуже, чем он мог предположить.
– Значит, Кэрри живет где-то в другом месте. И вы не общаетесь?
– Уже несколько дней. – Сильвия стояла на пороге и хмуро смотрела на него. – Должна признаться, я беспокоюсь о ней. Знаю, она очень расстроена вашим разрывом, хотя я думала, что она начнет отходить через неделю-другую. Но ей стало только хуже.
Макс почувствовал беспокойство и надежду одновременно.
– Сильвия, можно мне войти? Думаю, нам надо поговорить.
Кивнув с несчастным видом, она отошла на шаг назад и впустила его в квартиру. Он прошел за ней по устланному ковром холлу в гостиную, довольно милую, но чисто женскую комнату с изящной антикварной мебелью, обитой парчой, и цветами в вазах с китайскими узорами.
Он бывал здесь пару раз и помнил, как неловко всегда себя чувствовал здесь, будто был слишком велик и подвижен для этой комнаты, и постоянно боялся что-нибудь разбить.
– Садись, – предложила Сильвия, указав на кресло, выглядевшее довольно крепким, чтобы выдержать его.
Макс сел с прямой спиной и аккуратно скрестил ноги.
– Хочешь чашечку чаю?
– Нет, спасибо. – Он хотел как можно скорее узнать о Кэрри. – Сильвия, я должен извиниться, – начал он, чтобы с самого начала обозначить свою позицию. – Я наломал дров, когда был здесь, в Сиднее, в прошлый раз. Кэрри, наверное, рассказала тебе о нашей ссоре. Боюсь, я разозлился и слишком бурно отреагировал. Уехал в Риверсли, даже не попрощавшись с ней.
У тещи отвисла челюсть, она выглядела совершенно озадаченно, словно не знала, о чем он говорит.
– Извини, а когда ты был в Сиднее?
– Я привез Кэрри, как только нам сообщили, что у тебя сердечный приступ.
Ознакомительная версия.
