Он уже переступил было порог – пыльный сапог выглядел особенно непрезентабельно на полу из розового мрамора, – когда слова матери заставили его похолодеть:
– Не я, дорогой мой, принимаю гостей, а ты.
«Я?» Джеффри замер на пороге. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он осознал, что мать имеет в виду.
Внутренности в животе сжались в кулак. Бешеная скачка в Сомертон-Парк вконец расшатала нервы и притупила внимание. Он-то посчитал, что всему виной весенние дожди, но… Не может быть! Хотя… только великое множество экипажей могло оставить такие глубокие колеи на подъездной дороге. Он хмуро огляделся по сторонам.
Где, черт возьми, слуги? Он не видел еще никого, даже Барнс его не встретил. Конечно, Джеффри не стал ждать и пошел прямо к матери, но еще не бывало такого, чтобы ни в холле, ни на лестнице ему не встретилось ни одной горничной.
Если только все они не заняты устройством гостей.
Он медленно обернулся и злобно воззрился на членов своей семьи. Приветливая улыбка моментально слетела с физиономии дяди Джосса: можно предположить, что ему не понравилось выражение лица Джеффри, – но леди Уэнтуорт продолжала улыбаться, только в глазах ее появился тот самый блеск, что вселял ужас во всех титулованных холостяков христианского мира.
Несмотря на усилившуюся хромоту, Джеффри подошел ближе к ее креслу и мысленно вознес молитву Всевышнему, обещая исполнить любой обет, если его подозрения окажутся ложными.
– Что ты задумал на сей раз?
– Взяла дело в свои руки, дорогой. – Не переставая улыбаться, она встала, подошла, громко шурша юбками, к своему секретеру и достала из ящика лист бумаги. – Я уже некоторое время наблюдаю за молодыми леди соответствующего возраста, положения и характера – начала еще до твоего возвращения с фронта. Война дает прекрасную возможность оценить человеческое достоинство не только на поле боя, но и дома, в тылу. Будущая графиня Стратфорд должна быть совершенной во всем.
Вероятно ожидая, что сын по обыкновению начнет возражать, как всегда поступал его старший брат, когда был жив, леди Уэнтуорт сделала паузу, а не дождавшись, удивленно хмыкнула. Но это был тот редкий случай, когда Джеффри был полностью с ней согласен, поэтому промолчал, хотя и знал, что совершенных людей в природе не существует.
– К сожалению, нескольких весьма перспективных кандидаток мы упустили – они недавно вышли замуж, – но в моем списке еще остались прекрасные экземпляры, из которых есть что выбрать, – удовлетворенно сказала графиня, глядя на листок, который держала изящными пальчиками с безукоризненным маникюром.
– Совершенно верно, – оживился дядя Джосс. – Я даже сам добавил туда несколько имен. И все девицы здесь как на выставке. К твоим услугам.
Заметив, что дядюшка ему подмигнул, Джеффри удивился: похоже, они не сомневаются, что он подчинится и немедленно приступит к реализации их плана. Судя по всему, они хотят, чтобы он провел ускоренный раунд ухаживаний за какой-нибудь девицей, пока гости будут жить в его доме, и к концу недели сделал предложение.
Не дождутся.
Джеффри расправил плечи, вздернул подбородок и принял воинственную позу, которая стала для него естественной во время службы.
– Надеюсь, для своих гостей, помимо занимательной игры «Кто поймает графа», вы запланировали и другие развлечения, иначе они будут сильно разочарованы.
И он, стараясь не хромать, направился к двери, искренне сожалея лишь об одном: не видать ему горячей еды и полноценного ночного отдыха, – и размышляя, выдержит ли его лошадь двухчасовую поездку до ближайшего постоялого двора. Но в любом случае подобный диктат терпеть нельзя. В конце концов, у мужчины должны быть принципы. Он не позволит, чтобы ему навязали невесту. Да, графский титул – это серьезно, и спасти семью от разорения, на грань которого ее поставила беспечность отца, – его долг. Но невеста?…
Никогда. Он женится только по собственному выбору. И у него есть особые соображения относительно будущей жены, которые его мать наверняка не поймет.
– Прежде чем ты уйдешь, – вслед ему проговорила графиня, как и прежде, совершенно спокойным голосом, – должна сообщить, что, когда рассылала приглашения – разумеется, используя твою печать, – я включила в число гостей графов Нортумберленда и Манчестера. Ну и виконта Холбрука, конечно. Кажется, еще лорда Годдарда. И все они с благодарностью приняли приглашение.
Джеффри замер, так и не переступив порог. Она разослала приглашения от его имени, используя его печать! Видит Бог, любого другого он бы отправил за это в Ньюгейт. Дьявол! Мысль показалась ему невероятно, просто-таки до неприличия, привлекательной. Интересно, как она добралась до печати, если та хранится в его кабинете под замком? Придется забрать ее отсюда. Но теперь у него появилась другая проблема. Она пригласила весьма влиятельных людей, его потенциальных политических союзников, которых он не мог позволить себе оскорбить. Откуда ей известно, что он уже некоторое время ищет возможность заручиться их поддержкой?
Эта женщина знает все.
Джеффри закрыл глаза. Приходилось признать, что его переиграли. Мать сумела организовать весь этот фарс, и до него не дошло никаких слухов. Абсолютно никаких. Если бы он так же недооценивал французов, ему бы не удалось пережить двенадцать долгих лет войны.
В очередной раз обернувшись, Джеффри взглянул на мать с невольным уважением. Она так же спокойно улыбалась, но пальцы, сжимавшие пресловутый листок, побелели. Значит, она не была так уж уверена в его капитуляции. Это не могло не радовать, хотя, конечно, и не особо утешало.
Она не оставила ему выбора.
– Что ж, мама, этот раунд за тобой, – признал Джеффри, коротко кивнул и наконец-то вышел из комнаты.
От досады он шлепнул перчатками, которые сжимал в руке, по ноющему бедру и, хромая, стал подниматься по лестнице в свои комнаты, думая только об одном: «Это сражение она выиграла. Но я выиграю войну».
Мисс Лилиан Клэрмонт растянула губы в вежливой улыбке – по крайней мере, надеялась, что ее лицо ничего не выражает, кроме вежливого любопытства, – и принялась рассматривать Сомертон-Парк. Загородный дом графа Стратфорда оказался довольно привлекательным для логова льва, но и Колизей, говорят, тоже впечатляет.
Пока ее тетя и кузина выбирались из экипажа, Лилиан внимательно разглядывала внушительное сооружение из красного кирпича. Фасад украшал высокий портик с массивными колоннами. Здесь каждый камень, каждая черепица говорили о богатстве и власти семейства Уэнтуорт.
Лилиан сглотнула, машинально продолжая улыбаться. Хорошо ли она продумала свое поведение? По силам ли ей то, во что она собирается ввязаться?
– Поспешите, девочки! – прервал размышления Лилиан встревоженный голос тети Элизы. – Мы приехали слишком поздно. И все из-за этого ужасного экипажа. Нам повезет, если удастся придать вам приличный вид до ужина. – Она осмотрела с ног до головы Лилиан и свою дочь Пенелопу. – Борьба за Стратфорда будет нешуточной. Юным леди нечасто удается пообщаться с ним на каком-нибудь социальном мероприятии, так что уж к этому все они подготовились со всей возможной тщательностью и наверняка уже начали демонстрировать ему свои достоинства – для этого у них было как минимум полдня. А мы в это время были вынуждены ждать, пока в нашем экипаже починят колесо. – Она огорченно пощелкала языком, напомнив Лилиан хлопотливую курицу. – Надо же, как все неудачно начинается. Первое впечатление – самое важное. Нередко именно от него зависит, кем станет девушка: леди или обычной миссис.
Пенелопа с видом заговорщицы подмигнула Лилиан, а та почувствовала острую неловкость. Вопреки тому, в чем убедила тетю, она вовсе не думала заманивать Стратфорда в брачные сети. У нее была только одна цель: раскрыть убийство своего отца.
Лилиан сунула руку в карман и нащупала сургучную печать, которая и привела ее в этот дом. По спине пробежали холодные мурашки, и девушка, нахмурившись, внимательно осмотрела окна фасада. У нее появилось странное ощущение: неожиданно показалось, что дом знает, зачем она сюда явилась, и следит за ней. Лилиан тряхнула головой, постаравшись избавиться от нелепой мысли.
Она почти не обратила внимания на элегантный холл с римскими колоннами и изящными лепными украшениями. Да и роскошная лестница, по которой она поднималась вслед за тетей и кузиной, не привлекла ее внимания. Возбужденный разговор родственниц – их голоса звенели, отражаясь от мраморных стен и пола, – она едва слышала. Лилиан старалась заставить себя успокоиться и глубоко дышать, но это было чрезвычайно затруднительно, поскольку обруч, стиснувший грудь, все время сжимался. Наконец она оказалась в львином логове.
Ее переполняли решимость и волнение. Теперь-то она все узнает. Здесь она раскроет тайну смерти отца. Лилиан почти сразу догадалась, что найденные ею письма зашифрованы, но ни одно из них не было написано рукой отца. Она могла только предположить, что его письма спрятаны где-то в другом месте.
