Король пишет, что находится в добром здравии и что для него построили платформу, с которой он наблюдает за осадой Булони, и что он сам, без посторонней помощи, способен подниматься по ступеням и прогуливаться по ней. Рана на его ноге подсохла, и армейские хирурги поддерживают ее дренированной только для того, чтобы она не доставляла ему неприятностей. Генрих говорит, что каждый день выезжает на своем прекрасном жеребце, держа на луке седла мушкет, в полной готовности выстрелить в любого попавшегося ему на глаза француза. Он постоянно прогуливается по городу и осадному лагерю, чтобы люди видели его и верили в то, что он ведет их к победе. Король ведет ту жизнь, которую любит, волшебную жизнь своей легендарной юности; его окружают молодые красавцы, пробуждающие в нем и окружающих память о легенде о рыцарях Круглого стола. Он заново переживает времена своей юности и удачных походов на Францию; цвета шатров его дома так же ярки, как в дни, когда они были возведены на Полях золотой парчи[12]. Казалось, что на излете лет ему выпал шанс снова пережить радости юности: товарищество, символическую опасность, победу.
Каждый вечер они устраивают пышные пиршества, во время которых выслушивают доклады о боевых действиях, поднимают хвалебные тосты и планируют продвижение в сторону Парижа. Генрих находится в самом сердце этой кампании, рука об руку со своими отчаянными друзьями, и клянется, что станет королем Франции по титулу и по факту.
Король и его фавориты не подвергают себя непосредственному риску: платформа для наблюдения за военными действиями расположена достаточно далеко от Булони, чтобы до нее не долетали пули и ядра. Разумеется, в полевых условиях в армии есть риск заражения какой-нибудь болезнью, но при первом же признаке заразы в строях Генрих покинет место сражения, и двор последует за ним. А пока у него достаточно сил, чтобы ездить верхом, ходить и кушать вместе со своими придворными, я не беспокоюсь за его здоровье и безопасность. А в его окружении каждый подданный знает, что должен отдать свою жизнь за короля, не допустив даже малейшего риска или угрозы его существованию, потому что наследному принцу сейчас всего шесть лет от роду и он еще не готов править. Последний раз, когда Англией правил король-мальчик, королевство потеряло свои земли во Франции, а сам король лишился собственного трона. Англию нельзя оставлять на мальчика и королеву-регента.
Итак, я не страшусь за благополучие короля, как и за безопасность своего брата, который находится возле Генриха. Единственный человек во всей королевской армии, при мысли о котором я припадаю на колени в истовой молитве, это Томас Сеймур. Король приписал его к флоту, и Томас сейчас командует кораблями, обеспечивающими армию всем необходимым, постоянно находясь в водах предательских заливов, в то время как французские корабли устраивают ему засады, шотландцы затевают набеги и норовят обессилить наш флот, а пираты всех мастей кружат вокруг в надежде легкой поживы. И, пока Томас сражается со штормами, враждебными судами двух флотов и пиратами, никому и в голову не придет отправить мне весточку о том, жив ли он, в порту или снова на палубе.
Каждую неделю я требую от членов Тайного совета отчета по карте, где именно находятся наши войска, где стоит королевский лагерь, где расположены войска, которыми командует Говард, и где наши корабли. Это единственный способ, с помощью которого я могу узнать, жив ли он. Но карта путаная, армия короля не движется с места, никого не интересует местоположение кораблей, и новости чаще всего устаревают к тому моменту, как доходят до меня. Мне приходится изображать деятельный интерес в том, что происходит вокруг Булони, в то время как меня приводят в ужас события на морях. Король повелевает мне посоветоваться с астрономом о том, когда звезды будут в лучшем положении для начала продвижения на Париж, и Николас Кратцер навещает меня в моих новых покоях в присутствии только моей приемной дочери Маргариты и принцесс Марии и Елизаветы. Он низко кланяется всем нам, и я тут же задумываюсь, что именно приходит ему в голову, когда он видит меня, никому доселе не известную Екатерину Парр, в качестве регента Англии, в окружении двух принцесс королевской крови.
– Вы уже вычислили лучшую дату начала похода на Париж? – спрашиваю я его.
Он с новым поклоном протягивает мне свернутый свиток, который до этого вопроса держал в рукаве.
– Если судить по звездам, то лучшим временем для этого будет начало сентября. Я составил для вас чертеж, чтобы вы сами могли его изучить. Я знаю, что вам интересны такие исследования.
– Это так.
Николас кладет бумаги на стол.
– Что вы думаете, глядя на этих принцесс? – спрашиваю его я. – Сейчас они перед вами с маленькими венцами на головах, с атрибутикой принадлежности к семье Тюдор…
– Я думаю, что впереди их ожидает только слава, – вежливо и осторожно отвечает он и улыбается, посмотрев на зачарованное выражение лица Елизаветы. – Кто же усомнится в том, что в один прекрасный день вы станете управлять великим королевством?
Мария улыбается, но она, конечно же, думает об Испании, в то время как мечты Елизаветы связаны с тем, что принадлежит ей по праву. Она наблюдает за тем, как я управляюсь с Тайным советом и просматриваю донесения со всей Англии, учится тому, как женщина может заниматься собственным образованием, развивать в себе целеустремленность и управлять другими.
– А я буду править? – шепотом спрашивает она.
Мне становится очень интересно, что же Николас думает на самом деле. Я киваю девочкам, и они выходят из-за стола. В это время астроном протягивает мне еще один свиток.
– Я составил ваш гороскоп, – говорит он. – Вы оказываете мне великую честь, заинтересовавшись моим трудом.
Я поднимаюсь со своего кресла, пока Николас расправляет свиток на столе, прижав его края, как и раньше, золотыми символами планет.
– Какие красивые вещицы, – говорю я, не показывая, как сильно мне хочется услышать, что именно говорят его подсчеты.
– Это пресс-папье, – поясняет он. – Не талисманы, конечно. Но они мне нравятся.
– Итак, что же вы увидели в моей судьбе? – тихо спрашиваю я его. – Строго между нами, не выпуская за пределы этого стола ни слова из сказанного здесь. Что вы увидели?
Он указывает на герб моего дома – шлем, украшенный перьями.
– Я вижу, что вы были выданы замуж еще юной девушкой за совсем юного мальчика, – он показывает на ту часть схемы, которая обозначает ранние годы жизни. – Звезды говорят, что вы были еще дитя, невинное, как и сами звезды.
– Да, – улыбаюсь я. – Возможно, так и было.
– Затем, когда вам исполнилось чуть более двадцати, вы снова вышли замуж, на этот раз за мужчину, который по возрасту годился вам в отцы, и столкнулись с великой опасностью.
– Да, паломничество веры, – подтверждаю я. – К нашему замку подошли повстанцы и взяли его в осаду. Я с его детьми была у них в заложниках.
– Должно быть, вы тогда знали, что они вас не тронут, – говорит он.
Да, я об этом знала, но король расценил это как жестокость, поверив присланным ему донесениям.
– Но эти люди были изменниками, – я делаю выбор в пользу осторожности, пожертвовав искренностью. – Во всяком случае, именно за это их казнили.
– Вы состояли в браке около десяти лет, – продолжает Николас, показывая следующую часть графика. – Но у вас не было детей.
Я опускаю голову.
– Да, это стало для меня настоящим горем. Но у милорда есть свои дети, сын и две дочери. Он никогда меня этим не порицал.
– А затем Его Величество оказал вам честь своим вниманием, – сказал астроном, и эта часть истории из его уст прозвучала так бесцветно, что я внезапно почувствовала, как к моим глазам подобрались слезы.
Я немедленно отворачиваюсь от стола с бумагами, чтобы не позволить себе разрыдаться, что было бы несусветной глупостью с моей стороны.
– И вот с этого момента мы видим, как начинается ваш духовный рост, – тихо продолжает старый астроном. – Вот здесь мы видим символ Паллады – мудрость и учение. Вы не занимаетесь изучением или написанием чего-либо?
Я давлю в себе нечаянный вскрик.
– Да, я занимаюсь науками, – признаю я.
– Вы будете писать, – говорит он. – И ваши слова будут иметь вес. А учитывая, что вы – женщина, это станет совершенно новым словом. Развивайте свой талант, Ваше Величество. Он – большая редкость и имеет великую ценность. За вами последуют и другие женщины, если вы захотите их повести, а это – огромный дар. Возможно, ваши книги станут вашими детьми, вашим наследием и вашими потомками.
– Возможно, – киваю я.
– Но ваша жизнь не будет заполнена только наукой, – продолжает Николас. – Вот тут, – он указывает на вполне узнаваемый символ Венеры, – видна линия любви.
Я молча смотрю на схему, не смея спросить его о том, что мне так хочется знать.
