Ознакомительная версия.
–…полагаю, тебе хватает здравого смысла, чтобы понимать это, – закончила Нихат.
– Прекрати на меня так смотреть, – пророкотал Азиз.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, подбирая под себя ноги.
Он откинул голову, как бы предоставляя ей возможность видеть его сильную шею. Даже в простой одежде Азиз выглядел высокомерно. Ничего не изменилось, вынуждена была признать Нихат.
– Ты смотришь так, будто не можешь остановиться. Будто хочешь съесть меня живьем.
Жар, прихлынувший к ее щекам, был вызван отнюдь не солнечными лучами.
– Это не так.
Азиз подался вперед:
– Так. В твоих глазах я вижу нескрываемую жажду. Ты всегда знала, чего хочешь, но сейчас твое тело освободилось от гнета рассудка.
Нихат пожала плечами, чувствуя себя скованно под его пристальным взглядом.
– Я больше не робкая девушка.
– Конечно. – Огонь полыхнул в его глазах. – Я почти вижу, как ты внимательно осматриваешь своих пациентов, пытаясь выискать изъяны в их здоровье.
Нихат рассмеялась, пытаясь скрыть дрожь.
– У меня действительно репутация отличного врача. И ты прав: я не могу не смотреть на тебя, не могу не думать о том, что ты делаешь с собой.
Подбородок его напрягся, ноздри затрепетали.
Со стороны могло показаться, что болтают два друга. Однако внутренний дворик вдруг превратился в минное поле. Нихат приходилось быть осторожной. И не потому, что она боялась Азиза. Она боялась себя.
Ее глупая ночная вылазка уже доказала, что мозги раскисли и не работают как обычно четко.
Азиз провел рукой по подбородку, не отрывая от нее глаз.
– Это правда?
– Что?
– Дворец жужжит. И, судя по всему, впервые за три дня у тебя выдалась минутка для отдыха.
– Так, значит, ты не совсем безучастен? Это хороший знак.
– Не демонстрируй мне свои навыки, Нихат. У принцессы Зохры проблемы с вынашиванием ребенка? – Голос Азиза звучал бесстрастно, и нельзя было понять, волнуется он за принцессу или нет.
– Да.
– Насколько это серьезно?
– Надо сделать еще несколько анализов. У нее повышено давление. Ей нужно отдыхать и не тревожиться. Стресс усугубляет и без того тяжелое положение. Насколько я могу судить, причина ее тревог – ты.
– Только потому, что я двинул разок ее мужу?
– Ты ударил Аяана? Почему?
Потому что благодаря Аяану она оказалась здесь.
«Ты так сильно меня ненавидишь?»
Вопрос чуть не сорвался у нее с языка. Но смысла задавать его не было. И не было смысла думать о прошлом.
– Ты в самом деле изменился, – сказала Нихат, надеясь отыскать брешь в его равнодушии, которое он носил, словно кольчугу. – Азиз, которого я знала, никогда не поднял бы руку на брата и никогда не запустил бы бутылкой в безвинную, безвредную женщину.
Он усмехнулся.
– Ты не невинна и не безвредна. Я был пьян. Ты сама отправилась в середине ночи в мужское крыло, где тебе запрещено появляться.
– И ты бросаешь бутылки в миражи, когда пьян?
– Только в тебя.
Укол пронзил ее сердце и вытеснил воздух из легких. Нихат судорожно вздохнула, отводя взгляд.
– Я серьезно, Азиз. Принцессе Зохре требуются отдых и покой. Если ты снова сделаешь что-нибудь, что вызовет у нее тревогу, ей станет хуже. Она… очень сильно любит Аяана. И то, что он волнуется за тебя, передается ей.
– Она – будущее Дахара. Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.
Осознает ли он, что выдал себя? По словам Аяана, Азизу на все наплевать.
– Тебя волнует только будущее Дахара? Но что ты делаешь с Аяаном, со своими родителями? С собой?
Азиз так резко вскочил, что Нихат вздрогнула и вскинула голову. Как раз вовремя – чтобы увидеть, как его лицо исказилось от боли.
– Закончим на этом. Ты не мой друг. И определенно не мой доктор. Ты – слуга королевской семьи. Делай свою работу – наблюдай за принцессой Зохрой. Поверь, ты ничем мне не можешь помочь. Разве что исчезнешь.
– Я не уеду, Азиз. До тех пор, пока не закончу работу. Я никогда не обманывала доверие королевской семьи и никогда не обману.
– Никогда, Нихат?..
Ей стало тяжело дышать. Обхватив себя руками, она все же повторила:
– Никогда.
Кивнув, Азиз остановился у широкого арочного входа во двор. Солнце стояло у него за спиной, и лицо мужчины оказалось в тени. Нихат понятия не имела, какие события прошлого мучают его. Но то, что он тревожился за принцессу, давало надежду.
– А я никогда не считал тебя наивной.
Нихат не желала, чтобы разговор зашел о ней.
– Такой я была раньше. Я больше не та девушка, которую ты когда-то знал, Азиз.
– Почему именно акушер-гинеколог? Почему не кардиолог?
Нихат замерла, пораженная тем, как легко он смог добраться до сути. Как же хорошо он ее изучил!
– Твоя мать умерла восемнадцать лет назад, Нихат. Ты не сможешь уже спасти ни ее саму, ни ее ребенка, которому она пыталась дать жизнь. Принцесса Зохра важна для Аяана и Дахара. – В этот раз на первое место Азиз поставил брата. – Сможешь ли ты сохранять беспристрастность, когда наступит время? Или ты ведешь нескончаемую борьбу сама с собой, снова и снова пытаясь сохранить жизнь собственной матери?
Нихат вздрогнула: его слова попали в цель. Она чувствовала, как кровь отхлынула от лица, но молчать не собиралась.
– Можешь ненавидеть меня, если хочешь, Азиз, но не смей подвергать сомнению мою квалификацию врача. Я выбрала гинекологию, потому что, несмотря на прогресс, которым Дахар обязан твоей семье, о женском здоровье здесь по-прежнему не думают и устаревшие законы диктуют женщинам, как им жить.
– Главное, чтобы ты об этом не забывала, доктор Захари. Потому что ты заплатила за это приличную цену, верно?
Нихат опустилась на скамейку.
Азиз считает, что она оставила его потому, что любовь к медицине была сильнее любви к нему. И она позволила поверить в эту ложь.
Она действительно заплатила высокую цену. Она заплатила своим сердцем, своей любовью. Она заплатила за то, что не могла изменить. Она построила свою новую жизнь из осколков и не позволит даже принцу Дахара сломать ее.
Азиз прислонился к стене возле кабинета Аяана и глубоко вздохнул. После долгого пути из своего крыла в эту часть дворца пот струился по его телу. Закрыв глаза, он потер правое бедро, мысленно заклиная боль утихнуть.
Конечно, это не помогло. Он провел четыре месяца, напиваясь до бесчувствия, безразличный к пище и физическим нагрузкам. Его пренебрежение к себе оборачивалось раздирающей ногу болью. Она пульсировала из-за долгой неподвижности, из-за недостатка тренировок. Перед глазами замелькали точки, и Азиз медленно опустился на пол.
Он не раз жалел, что все еще жив. Но даже тогда к нему не приходила мысль убить себя.
Его список прегрешений был и без того длинным, чтобы добавить к нему еще одно преступление – против бога. Поэтому он продолжал существовать, безразличный ко всему.
Презрение к самому себе, отсутствие интереса к жизни, пренебрежение собственным телом не трогали Азиза, пока последствия этого могли затронуть только его. Однако теперь…
Теперь это грозило обернуться против брата и Зохры.
Какая бы гниль в нем ни жила, нельзя допустить, чтобы она распространилась, нельзя допустить, чтобы она уничтожила то хорошее, что наконец происходит в его семье. Нельзя допустить, чтобы у них отобрали что-то еще.
И если ради этого надо дать бой самолюбию и прекратить прятаться, встретиться лицом к лицу со своими демонами. Если надо признаться в том, что он все разрушил своими безрассудными поступками, так тому и быть. В любом случае он не может вечно избегать последствий того, что натворил.
– Азиз? – раздался в его ушах голос Аяана.
Азиз облизнул пересохшие губы, прочистил горло. Слова не шли с языка. Он с трудом проговорил:
– Помоги мне подняться.
Брат не двигался. Стиснув зубы, Азиз постарался не дать горечи вырваться наружу.
– Хочешь наказать меня за ту оплеуху? – насмешливо спросил он. – Вы мне поможете, если я вас попрошу, ваше высочество?
Аяан выругался и протянул ему руки:
– На счет три.
Азиз кивнул и сделал глубокий вдох. Схватившись за запястья брата, он поднялся.
Аяан прислонился к противоположной стене.
– Это всегда так? – В его голосе прозвучал гнев, а под ним – боль.
Азиз сдержал язвительный ответ, который рвался с языка, и покачал головой.
– Я сам виноват. Чем меньше двигаюсь, тем хуже.
– Почему ты меня не позвал?
– Я никогда этого не делал. Это ты вечно приходишь ко мне, чтобы восстановить родственные связи.
Нахмурившись, Аяан открыл дверь и придержал для Азиза. Тот вошел в кабинет и замер.
Запахи и ощущения, отзвуки смеха и радости… они атаковали со всех сторон, пробивая бреши в обманчиво прочной броне.
Азиз похолодел, когда взгляд его упал на огромный стол в дальнем углу. Деревянная резная шкатулка, которая принадлежала династии аль-Шариф более двух столетий. Ручка с золотым тиснением, переходившая от поколения к поколению, от отца к сыну, от короля к королю. Справа в стеклянном кубе – меч.
Ознакомительная версия.
