Они долго сидели вместе и плели циновку, которая удлинялась сантиметр за сантиметром. И лишь когда вечером в поселок вернулись полевые рабы, а дети постепенно друг за другом стали исчезать в хижинах своих родителей, Юлия тоже встала и попрощалась с Мурой.
– Я надеюсь, мне можно будет прийти к вам снова? – спросила она, улыбаясь.
– Миси может приходить в любое время, – сияя, сказала Мура, и при этом забыла опустить глаза.
– Ты сошла с ума? Ты сидишь вместе с рабами? – Карл разбушевался, когда, вернувшись из города, узнал от своих верных надсмотрщиков, что делала его жена во время его отсутствия.
Они сидели за столом. Карл от злости опрокидывал в себя один стакан драма за другим. Это был уже третий или четвертый. Айку не уставал снова и снова наполнять стакан своего господина.
– Прекращай это! Я не хочу больше видеть тебя в поселке рабов! – орал Карл, злобно глядя на жену.
– А иначе что? – прервала его Юлия твердым голосом. Она боялась такой реакции мужа, однако ей надоело, что с ней обходятся, как с узницей. – Ты прикажешь привязать меня к дереву и выпороть плетью?
Она сердито бросила салфетку на тарелку. У нее снова пропал аппетит.
Карл покраснел от злости. Затем на его лице вдруг появилась подлая улыбка и он угрожающе наклонился к Юлии.
– За это будет расплачиваться твоя Кири. Для тебя ведь важно, чтобы она не пострадала, не так ли? Так что будет лучше, если ты не станешь меня сердить.
С этими словами он встал и бросил злобный взгляд на Кири, которая стояла у двери, где была обязана ждать свою хозяйку во время ужина.
– Ты согласна со мной, девочка? Ты уж проследи, чтобы твоя миси не наделала глупостей, – с издевкой произнес Карл, прежде чем выйти из комнаты.
Потрясенная Юлия осталась сидеть за столом. Кири стояла, опустив глаза, и тихо плакала.
Конечно, Юлия не хотела подвергать Кири опасности. В конце концов, она ведь обещала ей защиту и до сих пор ей это неплохо удавалось. Ее рабыню больше ни разу не привязывали к дереву. Но Юлия не знала, что будет, если Карл станет допрашивать Кири. Девочка вряд ли решится солгать своему масре.
Однако сам Карл подсказал Юлии решение. Его отсутствие со вторника по четверг давало ей определенную свободу. Таким образом, Юлия в среду с утра отсылала Кири к Амру, а та, в свою очередь, говорила Муре привести детей до обеда в сад возле дома. Там, в тени больших деревьев манго, они встречались с Юлией. Здесь малыши были в безопасности от надсмотрщиков, которые в рабочее время редко могли отлучаться с полей или даже появляться возле дома. Амру и других домашних служанок Юлия не боялась. Амру заботилась о том, чтобы никто из рабов не видел, что там происходит.
Кири также была в безопасности: она не могла следить за хозяйкой, так как у нее было достаточно работы. Сама же Юлия была довольна таким решением, и поначалу у нее не возникало опасений, что Карл о чем-то узнает. Она подавляла в себе страх перед ним. Если она не сохранит хоть немного своего личного пространства, то к чему это приведет?
Однако при этом Юлия забыла, что Мартина рано или поздно снова вернется на плантацию.
Кири боялась дней, когда масра уезжал с плантации. Слишком силен был ее страх, что масра все же узнает, чем занимается миси в это время.
Амру успокаивала девочку:
– Когда ты сидишь здесь, ты, в конце концов, не можешь знать, что сейчас делает миси. – Она заговорщически улыбнулась. – А миси сама приказала тебе быть тут, у меня.
Кири в глубине души надеялась, что масра тоже воспримет это так, если все же однажды узнает о происходящем.
Амру, казалось, это доставляло удовольствие. То, что миси за спиной масры так ей доверяет, значительно поднимало ее авторитет среди рабов. Встречи Юлии по средам с Мурой и детьми привели к тому, что жизнь в поселке для рабов стала гораздо легче, пусть даже некоторые из матерей боялись, что их детей тоже ожидает наказание, если масра обо всем узнает. Амру успокаивала их:
– Миси позаботится о том, чтобы с детьми ничего не случилось.
Очень полезным помощником в этом деле оказался попугай. Нико испытывал глубокое отвращение к мужчинам, в особенности к надзирателям. Если он видел кого-то из них даже издали, то реагировал на это громким хлопаньем крыльев. Тогда на дереве манго, на котором он имел обыкновение сидеть, пока Юлия занималась с детьми, раздавался адский шум, после чего дети сразу же убегали и прятались в густом кустарнике на краю сада. Если один из надзирателей действительно проходил мимо сада, он видел в тени под деревом только Юлию.
Мура тоже не очень хорошо чувствовала себя во время такой игры в прятки. Ее уж точно ожидало бы жестокое наказание. Однако общение с миси шло детям на пользу. Они очень быстро полюбили Юлию, да и, в конце концов, Мура не могла возражать миси.
– Амру, почему, собственно говоря, белые не хотят, чтобы рабы умели читать и писать?
Кири часто сама думала об этом. Ведь, казалось бы, что в этом плохого?
Амру пожала плечами и продолжила полировать большой медный горшок, держа его на коленях.
– Наверное, они боятся, что мы вовсе не такие глупые, как они о нас думают.
– Но ведь есть рабы, которым это разрешено, не так ли?
В городе Кири обратила внимание на некоторых мулатов, бегавших по улицам с папками для бумаг под мышкой.
Амру вздохнула:
– Но ведь это не чернокожие, Кири. Если цветной человек носит в себе кровь белого человека, то белый относится к нему благосклоннее. Чем светлее кожа, тем больше желание быть похожим на белых людей. Посмотри на бассиа.
Да, Кири знала, что мулаты склонялись к тому, чтобы считать себя людьми более высокого сорта, чем черные рабы. Хотя происхождение их самих было весьма сомнительным. Все это заставило Кири изменить направление мыслей. Однажды, когда они с Амру были наедине, она решилась задать вопрос, который давно ее мучил.
– Амру?
Женщина опустила тряпку. Иногда Кири задавала слишком много вопросов. Девочка помедлила, но ей очень хотелось знать.
– Недавно… ночью… ну, ты помнишь…
Амру подняла брови.
Кири смущенно опустила глаза. Она знала, что о таких событиях не принято говорить вслух. Слишком велика была опасность того, что это услышит кто-нибудь, для чьих ушей это не предназначалось. Однако она непременно хотела узнать, кем же был тот молодой мужчина-танцор.
Бывая в поселке рабов, Кири то и дело оглядывалась по сторонам, надеясь встретить его. Постепенно она узнала всех жителей поселка. Тот таинственный молодой человек не был одним из них, в этом она была уверена.
Тем более что у него были татуировки, которые бросались в глаза и по которым его легко можно было узнать.
– Там был один танцор, с татуировками… Ну, ты помнишь? – в конце концов прошептала Кири.
Амру широко ухмыльнулась:
– Ах! Маленькая Кири интересуется мужчинами! Да и пора бы, ты уже давно выросла из детского платьица…
Кири почувствовала себя очень неловко.
Амру улыбнулась ей.
– Можешь выбросить его из головы, Кири, – ласково сказала она и снова занялась своим горшком.
Однако любопытство Кири еще не было удовлетворено.
– Почему?
Может быть, Амру все-таки что-нибудь ей расскажет?
Амру опустила горшок и заговорщически наклонилась к Кири:
– Этого парня ты даже не имела права видеть. Слышишь?
– А что с ним не так? – успела спросить Кири, прежде чем ей в голову пришел ответ. – Разве он не с нашей плантации?
– Да, именно. – Амру говорила еще тише, чем прежде. – Дэни – свободный. Лесной негр, марон! Белые или надзиратели застрелили бы его, если бы узнали, что он без разрешения находился на нашей плантации!
Марон? Кири вспомнила горящие хижины, и на миг ей даже показалось, что она слышит крики жителей деревни. С тех пор, с того момента в Хеегенхуте… мароны внушали ей страх. Затем она опомнилась. Теперь она была далеко, очень далеко от того места, где мароны напали на их плантацию. Этот Дэни, конечно, был родом из мирного племени.
Юлия научилась усмирять взрывной темперамент Карла. Когда он был на плантации, она играла роль послушной жены, пытаясь создавать впечатление, будто полностью взяла на себя управление домом. Она вела с мужем дружеские непродолжительные беседы, а во время его ночных посещений лежала молча и ни на что не жаловалась. Но в душе Юлия благодарила Бога за каждый час, когда не должна была находиться рядом с Карлом, а его отъезды в город снимали груз с ее души. Тогда хотя бы недолго она могла побыть сама собой.
В октябре с началом жаркого, сухого сезона из города на плантацию возвратилась Мартина в сопровождении Питера.
Она с удовольствием рассказывала отцу за столом о событиях в доме тетки. Карл же никогда ни о чем ее не расспрашивал, что удивило Юлию. Казалось, он не хотел больше поддерживать никаких контактов с семьей умершей жены. Или этого не хотела семья Фелис? Юлия этого не знала. Мартину же, казалось, там всегда желали видеть и принимали благосклонно. Жизнь в городе нравилась ей, и Юлия предполагала, что Карл время от времени требовал, чтобы Мартина снова возвращалась на плантацию. Как-никак, тут его дочь находилась под контролем – и Питер тоже.
