Джейкоб только вздохнул.
– Не понимаю. Но это и не мое дело, чтобы понимать. Если вы уверяете, что хозяин в курсе, я вас отвезу.
– Конечно, в курсе, – заявила она.
– В таком случае, – произнес он, запрыгивая на козлы, – нам лучше отправляться. – Он дернул поводьями, и лошади тронулись. В солнечном свете его лицо казалось даже радостным. – Путь не близкий. Не расскажете ли, чем он вас так обидел?
Фантина заерзала на сиденье, смутившись от смены темы разговора и удивившись проницательности кучера.
– Никто меня не обижал, – медленно произнесла она.
Он в ответ лишь усмехнулся и погладил ее по руке.
– Не обижайся на меня, дочка. Я просто хотел дать тебе совет, по-отцовски. Вот и все.
Фантина отвернулась, жест кучера непонятно почему напугал ее. По-отцовски? Когда ей последний раз отец давал совет? Никогда. Пенуорти, хотя и был ее отцом, до советов не снисходил. Он просто отдавал приказы, именно поэтому она их не выполняла.
Но совет! Джейкоб заинтриговал Фантину, поэтому она развернулась на сиденье и выплеснула свой гнев:
– Он такой надутый индюк, что глаза хочется вырвать! Он думает, что у меня нет мозгов.
В ответ на ее вспышку Джейкоб рассмеялся.
– Никогда еще не видел, чтобы двое влюбленных так бездарно теряли время.
– Влюбленных! – взорвалась Фантина, не обращая внимания на проскальзывающий акцент. – Да он понятия не имеет, что такое любовь!
– Не имеет, неужели? – усмехнулся Джейкоб. – А ты? Ты хочешь остаться и сражаться за свою любовь до самого конца? Или хочешь убежать назад, к своей прежней жизни, пока тебя не пристукнет Херди, чтобы не путалась под ногами?
– Нет, конечно, – горячо возразила Фантина. Но через мгновение до нее дошел смысл его слов. И она, отбросив в сторону гордость, согласилась, что кучер прав.
– Ты думаешь… – Она запнулась, подыскивая слова. – Что я бегу от него? Воюю с ним по…
– По привычке? – подсказал Джейкоб.
Фантина пожала плечами, но думать о чем-либо ином больше не могла. Ее с первой же минуты тянуло к Маркусу. Он был воплощением всего, чего она хотела и ненавидела одновременно – богатый, красивый, титулованный. Она стала унижать, мучить его, делать все, чтобы он показал свое истинное обличье избалованного, напыщенного аристократа. Но он так и не показал.
А может быть, и показал, но все равно стал для нее воплощением благородства, и она не смогла устоять.
Тем не менее она продолжала сопротивляться его обаянию. Зачем? Она даже призналась, что любит его, но тут же объявила о том, что выходит замуж за другого. Неудивительно, что у них такие сложные отношения, неудивительно, что он попытался запереть ее наверху, чтобы они смогли потом вволю наговориться.
Каждую минуту она одновременно и хотела его, и воевала с ним. И никто из них двоих не знал, в какую сторону подует ветер.
И теперь она опять так же поступила? Опять убегает? Ей так не казалось. Впервые Фантина чувствовала, что появилась цель, решимость начать лучшую жизнь, как ради себя, так и ради других, живущих в трущобах. Но ее вновь терзали сомнения.
Неужели это всего лишь предлог, чтобы не встречаться с Маркусом, чтобы поступить вопреки его ожиданиям? И это притом, что их желания совпадают… Как найти выход из этой бессмыслицы?
– Ох, Джейкоб! – негромко воскликнула она. – Я уже не знаю, кто я. Совершаю поступки, не понимая, зачем я это делаю.
– Ты любишь его?
– Да, только он меня не любит.
Джейкоб пожал плечами.
– Он мужчина, к тому же аристократ. Они не видят дальше своего носа, пока им пальцем не ткнешь.
Фантина заерзала.
– Но как? Что мне делать?
– Как что? Разве у вас, женщин, нет тайных снадобий или каких-то хитрых штучек, с помощью которых вы держите нас под каблуком?
Фантина улыбнулась, вспоминая свои вчерашние поступки.
– Я уже их использовала, и, несмотря на то что ночью он был от них без ума, утром оказалось, что они совершенно не действуют.
– Ты не дала ему времени опомниться. Он все еще наслаждается этим удивительным моментом. Дай ему день, и он вновь воспылает желанием.
Фантина нахмурилась: неужели она действительно ошибается? Неужели Маркус по-настоящему ее любит?
– Не знаю, Джейкоб. Сегодня утром он был таким… таким невыносимым.
– Ну, я же говорил, что он аристократ во всем. Им нужно время, чтобы понять. А еще их гордость, понимаешь? Давит на череп.
– Ты и правда так думаешь?
– Истинная правда. Возьмем меня с женой… Никогда не забуду, как ухаживал…
Джейкоб продолжил говорить и поведал ей удивительную историю о себе и своей жене, но Фантина не слушала. Слишком о многом нужно было подумать, слишком многое взвесить.
Неужели Маркус действительно ее любит? Неужели она бежит от него? И как это повлияет на ее намерения относительно мистера Уилберфорса?
Никак – наконец решила она. Сумеют или не сумеют они с Маркусом разрешить свои противоречия, она все равно намерена получить власть. А для этого ей необходим член парламента.
* * *
Маркус скучал. Он вошел в комнату, где не было ничего, за исключением бутылки коньяка. Он принял обязательный бокал, хотя пить не стал, а вперил взгляд в потрепанный ковер. Тем временем Бэйлор принялся обвинять в своих неудачах всех и вся – начиная от нынешнего правительства и заканчивая первой няней.
Слушать было скучно и противно. Казалось, что человек, осмелившийся замахнуться на жизнь Уилберфорса, должен быть более оригинальным.
Тем не менее Маркус пообещал дать ему пятнадцать минут (которые сейчас неимоверно растянулись), а слово свое он держал. Пока Бэйлор не совершил фатальную ошибку.
Посреди своего повествования, прервавшись на полуслове, он неожиданно выхватил пистолет и нажал на спусковой крючок.
К счастью, несмотря на скуку, Маркус ожидал подобного поворота. Бэйлор явно не привык держать оружие. Его плечи напряглись за секунду до решающего рывка, дыхание заметно участилось, несмотря на продолжительную речь, и, что самое главное, – он поставил бокал на каминную полку и на долю секунды прикрыл глаза.
Пуля пролетела мимо. Не потому, что Бэйлор промазал, а потому, что Маркус отклонился. Пока Бэйлор отходил от выстрела, он вскочил, легко вырвал оружие из руки собеседника.
Безоружный и беззащитный Бэйлор вновь взялся за свое: съежившись в углу, заскулил, неся всякую чушь.
– Прекрати! – рявкнул Маркус.
Этот идиот испортил все утро. Вместо того чтобы бежать в колонии, как поступил бы любой здравомыслящий преступник, Бэйлор выставил себя и глупцом, и злодеем. Теперь Маркусу придется тянуть его в магистрат, несколько часов отвечать на нудные вопросы, а Фантина тем временем будет злиться все больше, с каждой секундой становясь упрямей и нетерпимей. «Вот уж, черт побери, морока!» – выругался он про себя.
Но тут голова взорвалась от боли, и мир потемнел.
* * *
Маркус медленно приходил в себя. Он лежал лицом вниз, руки и ноги крепко, до боли связаны, голова раскалывалась. Он с опозданием понял, что, скорее всего, его ударили сзади.
Маркус приоткрыл один глаз, чтобы понять, где он находится. Да, он все еще в доме Бэйлора; увидел даже свой полный бокал на подоконнике, до которого сейчас не мог дотянуться. С одной стороны, он слышал, как о чем-то шепотом спорят Херди с Бэйлором, хотя слов было не разобрать.
Как давно он лежит? Похоже, всего пару минут, хотя с уверенностью сказать нельзя. Его нечасто били по голове и тем более не связывали, как рождественского гуся. Насколько Маркус понимал, он мог бы пролежать в отключке и месяц, и два.
Со всей кипящей внутри яростью Маркус стал отчаянно извиваться, пытаясь разорвать веревки. Они не поддавались. Его по-настоящему крепко связали.
Маркус с презрительной гримасой на лице расслабился и попытался оценить ситуацию. Но в голове крутилось одно: ситуация складывалась совершенно нелепая. Его связал какой-то болван, а он так и не успел признаться во всем Фантине. Боже мой, если так пойдет, Фантина никогда не узнает, что он ее любил!
Когда он освободится, убьет Бэйлора голыми руками. А тем временем голос Херди становился все отчетливее и громче.
– Один лорд! – зло говорил он. – Мне заплатили за одного аристократа! И я даже пальцем не пошевелю, пока мне не заплатят за второго.
Маркус поморщился, прекрасно поняв смысл сказанного. Херди не станет убивать Маркуса, если Бэйлор не заплатит ему. Слава богу, у Бэйлора платить было нечем.
– А я тебе еще раз повторяю, – возразил Бэйлор. – Ты сам привел сюда этого Чедвика. Просто убери за собой, иначе я буду вынужден принять решительные меры.
Маркус перевернулся на бок, стараясь двигаться бесшумно, чтобы иметь возможность рассмотреть спорящих. Увиденное его не обрадовало. Бэйлор явно был в ярости, его кроличьи глазки, казалось, могли дырку прожечь во всем, на что падал его взгляд. Как бы Маркусу ни хотелось, чтобы Херди не уступил давлению, было заметно, что преступник взвешивает сказанное.
