Если бы Доминик позвонил мне! Если бы он просто позвонил и сказал, что с ним все в порядке, то я, по крайней мере, смогла бы спать по ночам. Если бы он решил, что больше не хочет быть со мной, – от одной лишь мысли об этом у меня начинает болеть в груди, – и честно сказал бы мне об этом. Но мое сердце знает, что это не так. Он всегда ставил мои интересы на первое место. Даже сейчас, пусть и заблуждаясь, он считает, что должен так поступить для моей же пользы: убрать позор от моей двери, защитить меня от предубежденного и неправильного мнения о нем нескольких человек.
Я ни разу нормально не спала по ночам с того дня, как он исчез – не могу лежать одна в моей удобной кровати, поэтому устраиваюсь на диване. Самое большее, могу прикорнуть на пару часов, когда совсем вымотаюсь. В салоне я едва держусь на ногах, а уж о том, чтобы помнить, кому нужен отбеливатель, а кому нет, и речи быть не может.
Я вдруг осознаю, что Келли все еще сидит и ждет, когда же я заговорю.
– Я сожалею о том, что произошло, – говорю я. – Могу только принести извинения.
– Иди домой, – говорит она. – Стеф обслужит твоих клиенток. Отдохни немного. У тебя такие синяки под глазами, что ты похожа на персонаж из окружения Эдварда Каллена.
Чувствую, как на губах у меня появляется подобие улыбки.
– И не на красивого персонажа, – добавляет Келли мягче.
Я выдавливаю смешок.
– Возьми несколько выходных, – предлагает она.
– Мне хочется быть здесь, а не сидеть дома в одиночестве.
– А вот мне хочется, чтобы мои клиентки не выходили отсюда с жуткими прическами, да еще такого цвета, какой не заказывали.
– Прости, – повторяю я, понимая, что вызываю жалость. Мне сейчас очень плохо, и я этого не скрываю. – Я возьму себя в руки.
– Иди домой и завтра тоже не приходи. Поспи. Отдохни. Возвращайся в понедельник, и посмотрим, как ты будешь себя чувствовать.
– Спасибо. Я обязательно приду в себя. Вот только отосплюсь.
Не все так просто, конечно. Я могу обмануть Келли, но не себя. Мне нужно залечить зияющую рану в моем сердце, заполнить пустоту моей жизни. Мне нужно, чтобы Доминик вернулся, и вот тогда все сразу встанет на свои места.
Но как бы ни сложилась жизнь, я не могу позволить себе стать жалкой развалиной. Пришли счета, и их надо оплатить. Мне нельзя потерять свой дом. И хотя мне кажется, что конец света наступил в тот самый миг, когда Доминик ушел, на самом деле мир вовсе не перестал существовать. Вопреки всем невзгодам, надо жить дальше.
Даже если сейчас я не вижу, зачем.
Суббота. Яркий весенний день. Надо бы радоваться листьям, разворачивающимся на деревьях, зеленым росткам нарциссов, потокам света, которые льются на землю после долгой зимы. Я же думаю, что это идеальный день для поисков Доминика. Мы с Майком много недель искали его изо дня в день, под дождем, градом и снегом. Мы оба работаем, но каждый вечер вместе отправляемся прочесывать окрестности.
Такой день, как сегодня, – все равно, что выигрыш в лотерею. Я уже закутана и жду Майка, нетерпеливо выглядывая из окна. Сколько раз за эти мучительные недели после исчезновения Доминика мы проехали по всем дорогам, какие только нашли на карте, – десять, пятнадцать, двадцать? И будем ездить опять и опять, пока он не найдется.
Когда я, наконец, вижу в окно моего соседа, то открываю дверь прежде, чем он успевает постучать.
– Готова, – говорю я, хватая перчатки.
Майк же входит в гостиную и берет их у меня из рук.
– Вот и все, – печально говорит он. – Мы больше не можем искать его, Дженни. Мы занимаемся этим уже больше месяца.
Нет нужды напоминать мне, как давно ушел Доминик, думаю я.
– Но нам нельзя сдаваться, – протестую я.
– Мы ничего не нашли, – продолжает Майк. – Даже крошечной подсказки. Если Доминик захочет вернуться, то, возможно, надо дать ему самому выбрать для этого время.
Мои глаза наполняют слезы.
– Я тревожусь за него.
Майк обнимает меня.
– Знаю. – Он гладит меня по спине, будто утешает опечаленного ребенка. – Знаю, но это не поможет, Дженни. Посмотри на себя. Столь долгие поиски тебя совсем истощили. Ты должна заботиться о себе…
Майк замолкает, но мне понятно, что должны были прозвучать слова «… а иначе у тебя случится нервный срыв».
Осознание реальности поражает меня так, будто я получила удар в живот. Несмотря на все усилия, нам не удалось найти ни местонахождения Доминика, ни даже его следов. И мне пора признать, что с течением времени он, возможно, уходит от нас все дальше и дальше. Надежда покидает меня окончательно, и я начинаю рыдать в объятиях Майка. У меня льются слезы из-за мужчины, который так внезапно исчез из моей жизни. Мне так тяжко, будто Доминик умер. Горе поглощает меня.
– А вдруг он просто больше не хочет меня знать? – всхлипываю я. – Вдруг он никогда не захочет вернуться? Вдруг он такой, как о нем говорят все?
– Шшш, шшш, – успокаивает Майк, поглаживая мои волосы. – Ты же знаешь, что это неправда, Дженни.
– Но я не знаю, что еще можно сделать. Мы уже везде искали его, и все оказалось без толку. Видно, поискам и вправду пришел конец.
В глубине души я даже испытываю некоторое облегчение, что Майк взял решение на себя, но все равно мне жаль, что мы собираемся прекратить поиски и оставить Доминика совершенно одного, безо всякой помощи.
В конце концов слезы иссякают, и разум берет верх:
– Ты прав. У меня больше нет сил продолжать.
То, чем мы занимались, похоже на поиски пресловутой иголки в стоге сена, и я чувствую, что исчерпала все свои эмоциональные ресурсы. За последние недели я неимоверно устала. Келли временно отстранила меня от работы в салоне – как ради меня самой, так и ради сохранности волос наших клиенток. Но вот сейчас мой лучший друг, помогавший мне изо всех сил, говорит, что пора остановиться. Возможно, я должна последовать его совету.
– Почему бы нам с тобой сегодня не поработать? – предлагает Майк. – Давненько мы не наводили порядок в наших садах.
Должно быть, у меня на лице написано сомнение, поскольку мой сосед настаивает:
– Это было бы очень полезно. Говорят, смена деятельности так же хороша, как и отдых.
Я неохотно киваю, чувствуя себя слабой, как котенок, вероятно, из-за недостатка еды и сна. Конечно, нельзя заставлять Майка ездить со мной каждый день, а у меня нет сил, чтобы продолжать поиски в одиночку. Майк был таким хорошим и неустанно поддерживал меня, но я вижу, что и он дошел до предела.
Он готовит мне чай, а я сажусь за стол и опять начинаю плакать. Он тихонько садится рядом и ждет, пока я не выпью чай и не перестану реветь.
Его рука накрывает мою.
– Стало лучше?
– Да. – Мне удается изобразить что-то похожее на улыбку, но не знаю, буду ли я когда-нибудь опять чувствовать себя по-настоящему счастливой. Доминик неизвестно где. От этой мысли мне очень больно, и я начинаю понимать, что Майк, вполне возможно, прав. Немного работы на свежем воздухе не причинило бы мне никакого вреда.
– Давай покажем этому саду, где раки зимуют, – решительно говорю я.
Остается только надеть ботинки, и можно выходить.
И вот вместо того, чтобы накручивать бесполезные мили в поисках моей потерянной любви, мы будем работать до обеда в моем саду, а после обеда – в саду Майка, если удержится погода.
Арчи сидит на стене неподвижно, будто статуя, и наблюдает за нами, притворяясь, что ему совсем не интересно. Даже проклятый кот уже не тот с тех пор, как исчез Доминик. Арчи неохотно ест, а ведь раньше ничто не могло оторвать это животное от миски с едой. Он вялый, а не просто ленивый, каким был раньше, и даже угощение из креветок, которое я ему иногда даю, не вызывает у него никакого энтузиазма.
Я сгребаю листья, черные и липкие от дождя и холода, и складываю их в кучи. Потом мы вывезем их на свалку. Майк выполняет мужскую работу, то есть такую, которая связана с подъемом тяжестей. Вообще-то, этим должен был заниматься Доминик. Майк отпиливает ветки, хотя сейчас, вероятно, не самое подходящее для этого время года. Моему саду придется выжить после неквалифицированного ухода и явного пренебрежения.
Пока я работаю, мои мысли возвращаются в прошлое. Что еще могли мы сделать? Снова и снова осматривать одни и те же места в надежде, что это может привести к чему-нибудь? У меня все еще нет ни единой подсказки, где может находиться Доминик, и, кажется, поиски в сельской местности ничего не дадут. У меня ощущение неудачи, даже поражения, однако ради собственного душевного здоровья мне, кажется, придется смириться с тем, что Доминик, вполне возможно, никогда не вернется.
Но смогу ли я когда-нибудь двигаться дальше, если он так и не возвратится ко мне? Его приютила какая-то другая женщина? Что он делает сейчас? Он нашел жилье? Работу? Если да, то, возможно, уже скопил достаточно денег на билет домой. У меня в ящике все еще лежит его паспорт, но Доминик, наверное, мог просто заявить о его утрате и получить другой. Возможно, купил фальшивку. Кто знает, в наше-то время. Если бы мог, уехал бы он домой, в Кению? Забыл бы о нашей любви и женился на женщине масаи? Стала бы от этого легче его жизнь? Может быть, он все время только этого и хотел? Не ошиблась ли я, полагая, что мы всегда будем вместе, что он всегда будет здесь, со мной?
