Лилиан достала свое самодельное огниво, небольшую конусовидную свечу и держатель. Подойдя к каминной полке и обнаружив корзину с щепками для растопки, она поставила свечу, выдвинула крошечный ящичек, достала немного угольной ткани и резко задвинула его. Кремень высек искру, и ткань сразу начала тлеть. С первой попытки! Как тут не возгордиться. А увидев крохотный язычок пламени, Лилиан довольно улыбнулась. Ее экспериментальный интенсификатор горения не подвел.
Она зажгла сначала щепку, потом свечу и огляделась по сторонам. Первым делом пришлось признать, что света явно недостаточно. Маленькая свечка освещала пространство вокруг себя не больше чем на фут. Высокий потолок тонул в темноте, углы комнаты тоже скрывал непроглядный мрак. Придется рискнуть. Так она ничего не увидит. Лилиан подошла к наружной стене, где окна были закрыты глухими ставнями, и потянула щеколду, искренне надеясь, что дерево не заскрипит.
В комнату проник лунный свет и стали видны книжные полки и канделябры на стенах.
Лилиан немного растерялась. Библиотека оказалась прямо-таки огромной, во много раз больше ее собственного кабинета-библиотеки-лаборатории. Пожалуй, здесь такого размера была ниша у камина. Она сосчитала полки и поняла, что может провести в этой комнате недели две, но осмотреть ее всю так и не успеет. Ей никогда не найти в этом огромном помещении писем ее отца и тем более других свидетельств связи Чарлза Клэрмонта с Уэнтуортами.
Ее охватило нетерпение. Она понимала, что не сможет спокойно жить, не разобравшись, что случилось с отцом и по какой причине. Это было ее главным достоинством (или недостатком, как посмотреть) – стремление докопаться до сути, ответить на все «как» и «почему». Поэтому она упрямо продолжала заниматься наукой, хотя тетя регулярно старалась отбить у нее охоту к этому занятию, а научный мир, состоящий, как известно, из мужчин, отвергал ее. Лилиан знала, что ее никто не остановит: она обязательно узнает правду.
Она взяла свечу и начала осматривать помещение, аккуратно обходя диваны, стулья и кресла. По ее мнению, логичнее всего для начала заглянуть в ящики стола, но через несколько минут она убедилась, что в библиотеке имеется лишь изящный столик розового дерева, в котором ничего, кроме письменных принадлежностей, нет: в отличие от Клэрмонт-коттеджа в Сомертон-Парке, судя по всему, у хозяина есть отдельный кабинет.
Лилиан заметила между книжными полками две двери и обоснованно предположила, что они ведут именно в кабинет, но на них, к сожалению, не было ни ручек, ни задвижек – ничего, что можно было бы повернуть или потянуть. Она провела кончиками пальцев по дверным украшениям, попробовала повернуть канделябры, ощупала стены в поисках секретного замка – ничего. Через некоторое время она сдалась: вероятно, в кабинет Стратфорда есть другой вход.
Уходить с пустыми руками не хотелось, и Лилиан снова принялась осматривать библиотеку в надежде отыскать тайник, как в ее доме.
Она подошла к первому ряду книжных полок и зажгла свечи в канделябре. Книг было великое множество, но Лилиан не стала читать названия на разноцветных кожаных корешках, а вместо этого принялась методично осматривать каждую полку – так высоко, как могла дотянуться, – протискивая руку за книги в поисках чего-то необычного: выступа, неровности, измененной текстуры. Ничего в результате не обнаружив, она направилась к камину, возле которого стояла стремянка, подвинула ее к шкафу и стала подниматься, остро чувствуя твердость круглых перекладин ступнями в чулках.
На третьей ступеньке мышцы ног свело судорогой, а левая рука, которой Лилиан вцепилась в лестницу, предательски заныла.
На четвертой ступеньке на лбу выступили капельки пота. Умом она понимала, что надо сдаться и начать все заново на следующий день, но что-то мешало ей поступить разумно.
Потом кое-что привлекло ее внимание, и сразу усталость как рукой сняло, взыграла кровь. На самой верхней полке в правом углу стоял том в черном кожаном переплете – словно черный ворон среди разноцветных певчих птичек. На корешке не было никаких надписей. Конечно, все это могло ничего не значить, но уж больно книга походила на журнал или гроссбух, – в любом случае можно взглянуть на почерк, чтобы сравнить с другим почерком.
Лилиан почувствовала, как по спине побежали мурашки, и, забыв о страхе, буквально взлетела по стремянке до самого верха. Но дотянуться до черного тома оказалось невозможно. Как она ни старалась, он оставался за пределами досягаемости. Тогда она ухватилась двумя руками за книжную полку и попыталась чуть-чуть подвинуть лестницу, энергично двигая бедрами – очень неприлично, – но стремянка не сдвинулась с места.
Лилиан скрипнула зубами и с тоской взглянула на книгу. Она должна узнать, что в ней. Тетя Элиза всегда говорила, что любопытство ее погубит: вполне возможно, так и случится уже этой ночью, – но Лилиан почему-то казалось, что в черной книге есть что-то интересное. Если получится это найти, значит, день прожит не зря.
Сдув упавший на лицо локон, девушка выпрямилась, подняла левую ногу и поставила на следующую ступеньку, а правую отвела в сторону и оперлась ею о полку. Такая поза была не только неприличной, но и весьма рискованной, но теперь вожделенная книга оказалась ближе. Лилиан даже смогла дотронуться до корешка из удивительно мягкой кожи. Подгоняемая нетерпением, Лилиан потянулась к книге и ощутила восторг, когда ее пальцы проскользнули между переплетом и деревом полки. Она вцепилась в книгу и стала осторожно ее вытаскивать, когда снизу раздался громкий треск.
У Лилиан как раз все получилось, когда лестница под ней закачалась. Девушка выпустила из рук желанный том и переместила часть веса на правую ногу, больше не доверяя лестнице.
Книга с громким стуком упала на пол.
Лилиан бросила взгляд через плечо. Неожиданно книжный шкаф сдвинулся, словно пытался открыться, как дверь, но ему мешала лестница.
– Какого черта? – послышался приглушенный мужской голос.
Шкаф снова подвинулся – на этот раз тот, кто его двигал, явно приложил усилие, – врезался в лестницу и выбил ее из-под Лилиан. Девушка взвизгнула, пытаясь удержаться, но без лестницы это оказалось невозможно. Сила тяготения в Сомертон-Парке действовала, как и в любом другом месте, и поэтому Лилиан камнем рухнула вниз, но, в отличие от камня, активно размахивала руками, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Крепко зажмурившись, приготовившись к удару, Лилиан пискнула, но оказалась прижатой к чему-то твердому, теплому, пахнущему мылом, специями и мятой.
– Ч-черт! – послышалось восклицание.
Она открыла глаза и встретила такой же шокированный взгляд сине-фиолетовых глаз, обрамленных длинными черными ресницами. Девушка никак не могла отдышаться – то ли от страха, то ли из-за того, что оказалась в крепких объятиях графа Стратфорда.
Впрочем, это не имело особого значения. Она вообще забыла, что надо дышать, и лишь завороженно следила, как удивление в его глазах сменилось недоумением, потом они смягчились, но сразу стали пронзительными и чуть насмешливыми. Разве такое возможно? Индиго стал теплым кобальтом, синим огнем, согревшим Лилиан изнутри. Она остро чувствовала взгляд графа и не сразу осознала, что до пола так и не долетела и ее ноги даже сейчас висят в воздухе.
Теперь она заметила и многое другое. Оказалось, что она изо всех сил держится за плечи мужчины – точнее, за его шелковый халат, который сжала в кулачках так сильно, что побелели костяшки пальцев. Ее груди странно отяжелели, соски напряглись и приобрели почти болезненную чувствительность.
Она всмотрелась в лицо мужчины – удлиненное, с правильными чертами, словно высеченными из камня талантливым скульптором, и густыми бровями над блестящими глазами. На подбородке – слабая тень только начавшей пробиваться щетины.
Взгляд Стратфорда скользнул по ее губам, и Лилиан нервно их облизнула, отчего его глаза вспыхнули огнем. Он еще несколько долгих мгновений прижимал девушку к себе, потом вздохнул и опустил на пол. Их тела, все это время соприкасавшиеся, разъединились, и Лилиан почувствовала разочарование. Но чувственный дурман исчез в мгновение ока, изгнанный шоком, вызванным прикосновением босых ног к холодному полу.
Равно как и словами Стратфорда.
– Если надеетесь, что вас «случайно» застанут со мной наедине, мисс Клэрмонт, – ледяным голосом проговорил граф, – и, таким образом, сумеете вынудить меня жениться, то смею вас заверить, вы просчитались.
Лилиан Клэрмонт была так возмущена, что буквально вылетела из его рук. Зрелище вполне могло бы позабавить Джеффри… если бы не столь сильное возбуждение. Потрясение на ее лице, тонкая рука, прижатая к груди… Всем своим видом она говорила: «Да как вы смеете так думать!» О как она хороша! Очень хороша. В этом не могло быть никаких сомнений. При этом Джеффри безжалостно подавил мысль, логично возникшую после их недавних объятий: а в чем еще мисс Клеромонт хороша?
