Проклятье, почему она ему не сказала? Кейт придется многое объяснить. Но если он в чем-то и был совершенно уверен, то это в том, что они, черт возьми, поженятся.
Грегор старался держать в узде бушевавшие внутри эмоции, пока король неторопливо покидал комнату, бросив напоследок в сторону Стрелы предостерегающий взгляд. Но последний был слишком зол, чтобы испугаться.
Хелен сжалилась над ним и позволила пару раз взглянуть на Кейт, пока короля не было поблизости, но впервые за много недель они оказались наедине. Она выглядела такой милой и чудесно живой, что на мгновение он не знал, упасть ли ему на колени от благодарности или схватить ее и трясти, пока не пообещает никогда больше так его не пугать.
Он был в ужасе от того, что мог потерять ее. Черт, он до сих пор в ужасе. Отчасти именно поэтому Грегор так злился. Кейт, кажется, совсем не замечала его мучений. Она выглядела практически скучающей. Скучающей, когда он держится из последних проклятых сил.
Она подняла на него совершенно пустой взгляд.
– Ты что-то хотел мне сказать?
Ее равнодушие вывело его из себя. Он прошагал к кровати и посмотрел вниз на нее. Ему хотелось обнять ее, но, помня о ранении, он старался держать руки по швам.
– Да, черт возьми, мне есть что сказать. Думаю, нам нужно прояснить кое-какие вещи, Кэтрин.
Она покраснела. Очевидно, ей все-таки было стыдно за свою ложь.
– Например?
Грегор наклонился, чтобы их глаза были на одном уровне. Наполнивший легкие запах лаванды был таким душещипательно знакомым, что он чуть не сорвался и не обнял ее. Но холодное безразличие ее взгляда остановило его.
– Например, какое имя ты хочешь указать на брачном соглашении. Потому что, несмотря на то что ты только что сказала отцу, мы поженимся, нравится тебе это или нет. – Он оглядел ее с ног до головы. – Мне напомнить тебе почему?
Он вел себя как осел и знал это. Но Кейт спровоцировала его своим безразличием. Она сидит спокойно, как будто ей все равно. Как будто не хочет обнять его так же сильно, как он ее.
Но она только вскинула бровь. Вскинула… свою… чертову… бровь!
– Тебе ли не знать, что за этим необязательно следует брак.
Господи боже, эта женщина знает, как вывести его из себя.
– Черт возьми, Кейт, ты даже не собираешься извиняться за то, что не сказала правду про своего отца?
– Как ты не сказал мне имя человека, который убил мою мать и собирался убить меня?
Грегор поморщился. Справедливо. Они оба хранили секреты.
– Я пытался защитить тебя.
– Ты мне не доверял, – сказала Кейт спокойно, слишком спокойно. – И не доверяешь. Поверь, я поняла. Ты довольно действенно это доказал.
Он знал, что она имеет в виду, и понял, почему так сердится. Черт, наверное, он это заслужил.
– Прости, что не верил тебе в том происшествии с Джоном утром. – Грегор объяснил, как Пип во всем признался, опустив, что мальчишка пытался его убить. – Я должен был тебе поверить. Должен был знать, что ты не стала бы меня дурачить. Я знал это, но был слишком горд, чтобы слушать.
Грегор остановился, ожидая ее ответа. Он извинился, разве Кейт не должна что-нибудь сказать? Не должна радоваться, что все наконец прояснилось?
Сквозь путаницу бушевавших внутри эмоций он почувствовал укол неуверенности. Слегка занервничав, Грегор продолжил:
– Это положение с Брюсом ужасно неловкое. Жаль, что ты мне не рассказала, хотя, наверное, можно понять почему, ведь ты думала, он тебя бросил. Если бы я знал, что он твой отец, ничего бы не изменилось. Бог свидетель, я слишком сильно тебя хотел. И по-прежнему очень хочу. Уверен, он не станет возражать. Ничто не мешает нам пожениться, как только найдется священник. Хелен сказала, что ты не беременна, но…
– Как ты смеешь! – Грегор слегка отдернулся от выплеснутого ею яда. – Беременна я или нет, тебя не касается. И ты не имеешь никакого права обсуждать это со своей бывшей…
Кейт сжала рот, не произнеся фразу до конца. Но Грегор знал, что она думает. Он застыл.
– Хелен просто друг, и больше ничего. Несколько лет назад она спасла мне жизнь. Она беременна, и поэтому я испугался, что ты, может быть, тоже. Не сердись на нее. Я был… в плохом состоянии.
Она смотрела на него, как будто пыталась решить, верить ему или нет.
– Это не имеет значения. Ты не сможешь убедить меня выйти за тебя замуж. Ничто на свете не убедит меня выйти за тебя замуж. Я скорее соглашусь, чтобы моего ребенка называли ублюдком, чем тебя – его отцом.
Грегор отшатнулся. Он знал, что Кейт сердится на него, но такая степень враждебности оказалась совершенно неожиданной.
Может, рана причиняет ей бо́льшую боль, чем он думал? Его злость рассеялась. Грегор сел в ногах кровати и попытался взять ее за руку.
– Боже, прости, Кейт. Ты должна знать, что я не хотел в тебя попасть. Ты должна была отойти, черт подери. Я не хотел причинить тебе боль.
Кейт засмеялась. Он понятия не имел, что могло вызвать такую абсурдную реакцию, пока она не заговорила.
– Да неужели? Стрела в моей спине, может, и оказалась случайно, но зачем тогда ты поехал в кабак, если не хотел причинить мне боль? Ты ведь не думал, что, доказав свое безразличие ко мне, ты не причинишь мне боли? Я любила тебя, Грегор, любила всем сердцем. И что еще хуже, я тебе верила. И как ты отплатил за мое доверие? Переспал с первой подвернувшейся под руку женщиной.
– Я не спал ни с какой женщиной.
– Не смей! – сказала она. – Не смей мне врать. Я вас видела.
– Как ты могла что-то видеть, если ничего не было?
– Я была в таверне. Я видела, как ты повел Мэгги наверх. Я видела вас в комнате вместе.
Грегор почувствовал, как его сердце с громким шлепком приземлилось на пол. Ужас, стыд и паника нахлынули на него безумным приливом. Черт, что она видела? Слишком много, если судить по выражению ее лица.
Он должен заставить ее понять.
– Ничего не было, Кейт. Я тебе клянусь. Я с ней не спал.
– Нет, для того, что вы делали, кровать, кажется, не нужна. – С этими словами Кейт сломалась. Следующие сопровождались всхлипом: – Я видела, что она делала ртом, Грегор. Я все видела.
Вот черт! Грегору стало плохо от одной мысли, каково Кейт было на это смотреть. Что она может думать? То, что он сделал, непростительно.
Он знал, насколько все плохо, и изо всех сил старался удержать ее. Не позволить ей выскользнуть. Но теперь ему казалось, что он пытается ухватить уплывающее от него облако.
– Я пытался сделать это, Кейт, но не смог. Это было неправильно, боже, я знаю, что неправильно, но клянусь тебе, это длилось всего несколько секунд, прежде чем я ее оттолкнул. Мне стало плохо, и я вырубился. Когда я очнулся, то понял, что совершил ужасную ошибку, и собирался все тебе рассказать. Я знал, что люблю тебя, и никто, кроме тебя, мне не нужен. Ты была права, милая.
Кейт сердито смахнула слезы.
– И когда на тебя снизошло это великое озарение? До или после того, как она встала перед тобой на колени? И я должна поверить, что ты взял и остановился? Может, мне тебя еще и наградить за то, что не закончил начатое? Это что, меньшее предательство, если ты не получил удовольствия? Что, если бы ты увидел меня с другим мужчиной? Если бы он обнимал меня, и целовал, и прикасался ко мне? Для тебя имело бы значение, доставляет мне это удовольствие или нет?
Он сверкнул глазами.
– Я убью любого, кто до тебя дотронется.
– Даже если я этого захочу? – уколола она. – Даже если мне понадобится доказать тебе свои чувства?
– Это какой-то бред. Ты меня любишь, поэтому ты ничего не…
Грегор прервался.
– Вот именно, – тихо сказала Кейт. – Так ничего не доказывают, особенно любовь. – Она посмотрела ему в глаза. – Я сдаюсь, Грегор. Я устала бороться за то, чего нет и никогда не было. Может, твой отец был прав. Может, в тебе ничего и нет, кроме красивого фасада. Ты столько времени тренировался, чтобы стать великолепным воином, наращивал мускулы, пока не стал выглядеть как скала, но внутри, где это важно, ты слаб.
Он дернулся, ее слова сильно ранили – разбередили старые раны, которые не так хорошо зажили, как он думал. «Слабак». Грегор чувствовал себя мошкой под ее каблуком. Крошечным и совершенно раздавленным. И что хуже всего, ему некого винить, кроме себя самого. Из всех ошибок, совершенных им в юности – а он много чего натворил, – Грегор не сотворил ничего столь разрушительного. Он никогда не держал в руках ничего столь драгоценного, только для того чтобы выкинуть.
Господи, что он наделал? Грегор возвратился к тому, чем не хотел быть. Кейт в него верила, а он ее подвел. Он подвел себя самого.
Он не имел права, но все равно попросил:
– Прости меня, Кейт. Я совершил ошибку. Я всю оставшуюся жизнь буду доказывать, как ошибался и как я тебя люблю, если ты мне позволишь.
Кейт посмотрела ему в глаза. На какую-то долгую секунду ему показалось, что, может быть, она даст ему еще один шанс.
Но он сделал ей слишком больно. Она отвернулась и ничего не ответила.
