Ажмаль поднял голову. В голосе Салима звучала удивительная уверенность.
Через час поднялся какой-то шум. Ажмаль и Салим вышли и увидели перед лагерем толпу молодых французов. Одни что-то скандировали, другие потрясали кулаками или плакатами «Нет границам!», «Нет тюрьмам для иммигрантов!», «За права человека!».
– Ты только посмотри на них! – воскликнул Ажмаль.
Там было около сотни людей, мужчин и женщин, и по крайней мере тридцать одетых в строгую черную форму и каски полицейских. Они пытались окружить толпу и взять происходящее под контроль. Странная сложилась ситуация: полицейские приехали сюда из-за участников акции протеста, а те – из-за лагеря.
– Их народ поддерживает нас!
Однако Салим, глядя на толпу, видел кое-что еще. Казалось, эти люди что-то знают. Может быть, им что-то сообщили. Он смотрел, как по двое-трое подходили все новые и новые активисты.
– Ажмаль, все это плохо закончится. Нам нужно убираться отсюда.
– Сейчас? Мы же только что обрели сотни новых друзей! Бьюсь об заклад, все будет хорошо, просто нужно подождать.
– Я не хочу ждать. Что бы ни произошло дальше, мы окажемся в ловушке. Точно как в Афганистане.
– Может, нам осесть где-то в городе, как другие парни, – вздохнул Ажмаль.
– Нет. Думаю, нам нужно бежать к туннелю.
– К туннелю? Ты в своем уме?
– Понимаю… Но посмотри, где сейчас все полицейские. Здесь! Они думают, что после сегодняшней ночи никто туда не сунется.
Ажмаль был не таким отчаянным, как Салим. Об этом говорило его молчание.
– Слушай, Ажмаль, я думал об этом. Есть два входа в туннель. Все пошли в тот, что для легковушек и грузовиков. Но есть еще один.
– Тот, что для поездов?
– Да.
– Это верная смерть. Некоторые пытались запрыгнуть на проходящий поезд. Их убило током. А знаешь, как быстро мчатся там поезда? Если попадешь под колеса, мама родная не узнает.
– Я думаю, стоит попытаться. Проломы в ограждении еще не заделали. Можно сходить посмотреть. Другого способа я не вижу. На грузовик пробраться практически невозможно. И корабли хорошо охраняют. Здесь не так, как в других портах. Я попробую пройти по туннелю вдоль путей.
Ажмаль глубоко вздохнул.
– Когда ты хочешь выходить?
– Сегодня вечером, на закате. Под прикрытием темноты.
Ажмаль долго обдумывал слова Салима, но наконец кивнул.
– Думаю, самое время помолиться.
Салим и Ажмаль совершили омовение у крана, питавшего лагерь вялой струйкой воды. Они умылись и прочистили места за ушами, прополоскали рты и носы, сполоснули локти, ноги и между ногами.
Юноши стояли плечом к плечу. От привычных движений становилось легче, словно в холодную ночь тебе на плечи накинули одеяло. Салим в моменты крайнего отчаяния верил в силу молитвы и надеялся, что и Ажмаль поверит.
Когда настал вечер, Салим и Ажмаль ничего никому не сказали. Они собрали всю еду, какую смогли найти, и рассовали ее по карманам: предстояло пройти пятьдесят километров вдоль железнодорожных путей, поэтому каждый кусок имел значение. По тропе они выбрались из «Джунглей». Активисты по-прежнему ходили со своими плакатами. Салим не мог разобрать, что они скандируют, и не смотрел в их сторону. Казалось, что бежать пока не от чего, но обстановка накалялась.
Они подошли ко входу в туннель, и Салим провел Ажмаля через брешь в ограждении. Власти то ли пока не нашли ее, то ли не успели залатать. Они затаились под деревьями и огляделись в поисках охраны. Никого не было видно, зато потоком шли машины. Еще не совсем стемнело, поэтому они решили подождать. Спешка не имела смысла.
Через час, когда от солнца остался только лиловый отблеск на горизонте, они сползли по насыпи и осторожно прокрались к железнодорожным путям, стараясь держаться подальше от рельсов.
С первого взгляда туннель казался страшным. По обе стороны рельсов до стены было чуть больше полуметра. При виде поездов следовало прижиматься к ней как можно теснее. Пошатнуться означало умереть.
– Будет темно, – предупредил Салим. – Нужно держаться вместе и прислушиваться, не идет ли поезд.
– Да. Держаться вместе. И прислушиваться, не идет ли поезд.
Салим услышал, что голос у Ажмаля дрожит.
– Ажмаль, если ты не хочешь, не нужно идти, – мягко сказал он.
Ему не хотелось нести ответственность за то, что произойдет, если в дороге Ажмаль не справится с собой.
– Все в порядке. Мы сможем, Салим.
Салим проверил еще раз: адрес тети Наджибы лежал в надежном месте в кармане.
Пройдя примерно два километра, они ощутили легкую вибрацию под ногами.
– Салим!
– Помни: прижаться к стене и не двигаться! Не двигаться! – прокричал Салим.
Он постарался распластаться по стене, прижался к ней щекой и закрыл глаза, боясь за Ажмаля и за себя.
Поезд подлетел почти мгновенно, ослепляя яркими огнями. Он шел со скоростью примерно сто шестьдесят километров в час. На беглецов обрушилась струя раскаленного воздуха.
«Раз… два… три… четыре», – считал Салим, вцепившись в бетон.
«Девять… десять… одиннадцать…»
Стук несущих смерть колес не смолкал.
«Четырнадцать… пятнадцать… шестнадцать…» Наконец, слава Богу, оглушительный грохот затерялся вдали.
Салим, не двигаясь, выдохнул – он даже задержал дыхание. Его тело, медленно осознавая, что живо, оторвалось от стенки. Значит, от поезда можно спастись!
– Ажмаль!
Тот не отвечал.
– Ажмаль!
Тишина.
– Ажмаль, ты живой? Ответь! – звал Салим, шаря руками в темноте.
– Да, да, я здесь. Просто я… Ох, Салим, смерть была близко!
– Но ты цел?
– Да, я цел.
– Идти можешь?
– Друг, если уже тащишь осла вверх по склону холма, то какой смысл поворачивать его назад?
Салим коснулся кармана и мешочка в нем. Он вспомнил, как тогда, в Афинах, вернулся в ломбард. Ростовщик очень удивился, когда Салим вытащил деньги. Он едва смог заплатить такую сумму…
Смех Салима эхом отразился от стен темного туннеля и полетел вперед, указывая путь, словно огонек в ночи. Оставалось только идти за ним.
«Мадар-джан, я совсем близко. Я приду к тебе, и падар-джан увидит, что я могу быть мужчиной. Таким, который нужен моей семье. Таким, каким я хочу быть. Мама, я выкупил твои браслеты и не остановлюсь, пока не надену их тебе на руку».
Горло перехватило, во рту стало сладко от этой надежды, и Салим крикнул в темноту своему невидимому спутнику:
– Ажмаль, друг, идем!
Мама, джан (ласковое обращение). (Здесь и далее примеч. пер.)
Отец.
Дедушка.
Бабушка.
Великий таджикский религиозный деятель.
Дочь.
Господин.
Госпожа.
