Отец однажды подарил Кейт красивое платье. В нем она чувствовала себя принцессой. Но когда он ушел, она засунула его под кровать и больше никогда не доставала.
Ее сердце сжалось от тоски, которую она не желала признавать. Она не леди, кем бы там ни был ее отец.
Ее внимание вернулось к незнакомой женщине в зеркале.
– Мужчины хотят, чтобы женщина вела себя как женщина, милая. – Голос ее матери переплетался в памяти с голосом леди Марион – в какой-то степени они были для нее одним целым. Обе нежные, милые леди. Кейт на них ни капельки не похожа.
Она самоуверенно выпятила подбородок. Она будет мягкой и женственной, как бы трудно для нее это ни оказалось. Но всемилостивый боже, почему быть леди так чертовски неудобно?
Кейт потянула ткань вокруг корсажа, стараясь поднять его выше. Два года прибавили непривычных выпуклостей к определенным частям ее тела, и платье стало туговато в лифе. Но поскольку таков был фасон, Кейт надеялась, что никто не заметит.
Ей пришлось отказаться от штанов под юбками, когда леди Марион чуть в обморок не упала, увидев их впервые. Однако Кейт по-прежнему отказывалась носить обувь летом – надевала ее только зимой. К тому же простой наряд деревенского парня был самым удобным для тренировок.
Кейт только закончила свой критический осмотр, когда дверь позади нее распахнулась. Решив, что это Этти, которая собиралась помочь ей с волосами и вуалью, но потом оказалась занята успокоениями плачущей (вообще-то визжащей), Кейт даже не повернулась. И только когда тишина стала слишком явной, она оглянулась и увидела, что это вовсе не горничная, а Джон. Он таращился на нее, разинув рот, со слегка ошеломленным выражением на лице.
Кейт нахмурилась. И что с ним такое?
Она неожиданно побледнела, сердце учащенно забилось, скорее даже бросилось вскачь.
– Он уже здесь?
Джон, казалось, ее не слышал.
– Ты очень… ты очень красивая.
Несмотря на нелестную степень удивления в его голосе, на щеках Кейт разлился румянец, и она улыбнулась с неприкрытым удовольствием. Кейт не притязала на звание настоящей красавицы, но восхищение в глазах Джона было неподдельным. И это предало ей уверенности, столь необходимой, хотя она этого и не осознавала до настоящего момента.
Кейт никогда не сомневалась в своей привлекательности – она нравилась мужчинам. Сказать по правде, среди ее друзей было больше мужчин, чем женщин. Но они относились к ней как к любимой младшей сестренке, а она совсем не хотела, чтобы Грегор думал о ней так.
Она решительно настроилась добиться того, чтобы в этот раз он увидел в ней желанную женщину. Разумеется, Кейт и в прошлом году говорила себе то же самое, но на этот раз она была уверена, что все будет по-другому. Теперь она должна отказаться от своих привычек и станет вести себя – и выглядеть – как леди.
С первого взгляда Грегор Макгрегор завладел частью ее сердца. Когда он забрал ее к себе домой, он обрел над ним еще большую власть. Все прошедшие годы всякий раз когда он возвращался домой – что случалось крайне редко, – он забирал все больше и больше, пока наконец не овладел им целиком. Ее любовь превратилась из чувства юной девушки в чувство женщины, и она держалась за эту страсть словно за спасательный трос. За нее и желание найти убийц ее матери. Но спустя пять лет Грегор так и не смог узнать что-нибудь о том английском капитане.
Менее решительная особа, может быть, и сдалась бы перед лицом, очевидно, безразличия Грегора. Ну не совсем безразличия, скорее отсутствия понимания. Он по-прежнему относился к Кейт как к ребенку, которого спас, или к девчонке, проблемы которой нужно постоянно решать (которые, честное слово, не всегда были ее виной), а не к сильной женщине, в которую она превратилась. Женщине, которая подходила ему идеально.
Именно это придавало Кейт уверенности, когда она падала духом. А с Грегором Макгрегором пасть духом было очень легко. Она знала, что он не идеален, но иногда определенно таким казался. Не в первый раз она пожелала, чтобы он не был таким привлекательным. Или таким обаятельным. Или таким умелым во всем, за что бы ни брался. Это делало его совершенно недосягаемым. Неуловимым. Иногда ей казалось, что легче поймать ртуть.
Дело было не столько в самонадеянности или в превосходстве. Скорее в отчужденности. Он смеялся, флиртовал и шутил со всеми (кроме Кейт), но всегда сохранял дистанцию между собой и другими людьми. Ему была свойственна какая-то настороженность.
Для человека неосведомленного ее затея могла показаться неосуществимой – самый красивый мужчина в Шотландии и немного симпатичная двадцатилетняя незаконнорожденная девица, которая лучше обращается с мечом, чем с иглой? – но Кейт знала, что между ними есть связь, не поддающаяся логике и объяснениям. Очень глубокая связь.
Может, она и не редкостная красавица, но у нее много других достоинств. Она верная, надежная и будет до последнего защищать тех, кого любит. Она всем нравится, кроме Шинейд и ее подружек, но те ни с кем не ладят.
Если бы только Кейт могла умерить свой нрав! И свой взрывной характер. Если ты могла вести себя как полагается леди… Но над этим она работает.
Заявление, что они с Грегором предназначены друг для друга, могло показаться довольно смелым для того, кто видел его всего несколько раз за пять лет, но Кейт верила. Она понимала его как никто другой. Больше, чем его мать, особенно его мать. Господь свидетель, леди Марион любила сына, но совсем не понимала, что им движет.
– Он такой красивый, – говорила она. – Он может получить все, что угодно. Зачем ему подвергать себя опасности ради человека, который, вероятно, никогда не станет королем, когда он может жениться на королевском приданом?
Но Грегор был человеком дела. Он хотел заслужить себе имя. Поэтому он так сражался. В конце концов, именно его увлеченность и преданность восхищали Кейт. Не было в мире человека, в которого она верила бы больше.
Она очень многое узнала о нем от его семьи, включая Джона, который все еще не отрывал от нее глаз.
Кейт рассмеялась и, повинуясь какому-то неизвестному ей прежде примитивному женскому инстинкту, покружилась. Покружилась!
– Ты так думаешь?
По его лицу расплылась широкая улыбка. Джон давно стал для нее братом, и она порой забывала, насколько он красив. Не так необычайно как Грегор – кто бы мог? – но его сильные мужественные черты выглядели очень миловидно. Особенно сейчас, когда он улыбался (а не хмурился) ей.
– Ага, никогда не видел тебя такой нарядной. – Джон неожиданно прищурился. – Что происходит, малышка?
Кейт отвернулась, притворяясь, что поправляет платье, чтобы он не увидел ее замешательства.
– Ничего. Грегор приехал? Ты поэтому пришел за мной?
Он слишком долго молчал, прежде чем ответить, словно догадался о причине преображения Кейт. Она придала лицу невинное выражение и выжидающе посмотрела на него. Внезапно Джон выругался, вспомнив, зачем пришел.
– Черт, все дело в мальчишке. Ты его видела? Я три часа назад послал его в деревню с парой монет купить специй для вина. Если он снова их проиграл…
Кейт напряглась.
– Пип ничего не проигрывал. Их украл у него этот жуткий Дугал Макнаб.
– Это он так говорит. Но Йен видел его в тот день в пивной играющим в лотерею.
– Я дала Пипу те деньги за его долю рыбы, которую мы поймали в тот день, и он мог тратить их как угодно. А Йену не следует лезть не в свое дело. Может, мне стоит рассказать его жене, что он был в пивной в день уплаты ренты? – У их старого слуги была страсть к Энни и ее элю. Его жена была от этого не в восторге. Кейт одарила Джона всезнающим взглядом. – Кроме того, тебе не следует делать скоропалительных выводов. Например, я могу подумать, что ты послал Пипа за специями, потому что снова выпил лучшее вино Грегора и пытаешься это скрыть.
Глаза Джона превратились в щелки.
– Кейт…
Угроза не достигла цели. Он не мог напугать ее, даже если бы попытался.
– Ты же знаешь, что это не сработает. Он заметит разницу.
Грегору нравилось все лучшее: еда, напитки, лошади, женщины. Последнее изменится, когда он найдет подходящую, то есть Кейт.
А что, если она просто дура? Разве не нелепо думать, что он тоже ее полюбит?
Джон пробормотал ругательство и провел пальцами по темно-русым волосам.
– Черт, да я знаю. Но Грегору не следовало оставлять это вино здесь надолго, если не хочет, чтобы его кто-нибудь выпил.
Кейт пыталась не засмеяться.
– Дай мне знать, как сработает это оправдание.
Джон потряс головой.
– Узнаешь. – Он сморщился и неосознанно потер плечо, словно уже чувствовал трепку, ожидающую его на тренировочном поле. – Надеюсь, он не выучил никаких новых приемов. В прошлый раз я неделю ходил в синяках.
Кейт засмеялась, подошла к Джону, встала на цыпочки и ласково клюнула его в щеку.
– Бедный Джон.
Когда она отодвинулась, он выглядел как-то странно. Она надеялась, что он не подхватил лихорадку. Мадди болела уже неделю.
