Я не могу на него смотреть и едва нахожу силы на вежливое приветствие.
Томас берет мою руку и чуть касается ее губами. Затем выпрямляется, кланяется остальным фрейлинам и предлагает мне руку. А потом я слышу, словно издалека, как он что-то говорит о том, что мы сидим возле реки, и о зараженном воздухе, и что-то о выезде двора. Я почти ничего не слышу из-за звона в ушах.
– Вы к нам надолго? – спрашиваю я.
Томас наклоняется ко мне, чтобы тихо ответить. Если б я тоже наклонилась к нему хоть немного, мы могли бы обменяться поцелуем. Я задаюсь вопросом, не думал ли он о том же самом, но через минуту уже знаю, что думал.
– Я здесь всего на одну ночь.
Я не могу слышать, как он говорит слово «ночь», не представляя себе занятий любовью.
– Вот как…
– Я хотел доложить о ходе укрепления прибрежной линии, пока Эдвард здесь, рядом со мною. Сейчас у нас при дворе больше соперников, чем союзников, и нам почти невозможно добиться благосклонного слушания. Говарды со своими друзьями захватили все вокруг.
– Я слышала, что ты не женишься на Мэри Говард.
Он награждает меня быстрой улыбкой:
– Наверное, это к лучшему.
– Я бы не сказала ни слова и приняла бы ее у себя одной из фрейлин.
– Я знаю и полностью доверяю тебе. Но было что-то во всей этой затее… – Он замолкает.
– Иди медленнее, – страстно шепчу я. Мы уже подходим к воротам во дворец, и в любую минуту кто-нибудь может появиться и забрать его у меня. – Ради всего святого, дай нам еще минуту…
– Говарды настаивали на том, чтобы она поступила на служение в твою свиту, – говорит Томас. – Они заставили меня пообещать, что я непременно пристрою ее к тебе под крыло. Я никак не мог понять, зачем им было это надо, разве только они хотели, чтобы она шпионила за тобой. Я сомневался в честности их мотивов, да и она почти не разговаривала со мною. Она была чем-то очень рассержена. Ее явно к этому принуждали, и она злилась.
– Так ты по-прежнему свободен, – с тоской говорю я.
Томас мягко сжимает мою руку, которая лежит на его локте.
– Мне придется жениться, – предупреждает он. – Нам необходимы союзники при дворе. Мы теряем свое влияние, поэтому нам просто необходимо сильнее обозначить свое присутствие у власти. Мне нужна жена, которая говорила бы с королем от моего имени.
– Я не могу говорить от твоего имени, иначе я бы это сделала…
– Нет, никогда. Я не хочу, чтобы ты хоть словом ручалась за меня. Но мне и вправду нужна жена, которая могла бы защитить мои интересы.
Я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота, словно я действительно надышалась отравленным воздухом.
– Так ты все-таки собираешься жениться?
– Мне придется это сделать.
Я киваю. Конечно, он должен это сделать.
– Ты уже выбрал невесту?
– Только если ты позволишь.
– Я не имею права отказывать тебе в этом. Я знаю, что тебе необходима жена, и понимаю важность положения при дворе. Я приду на твою свадьбу и буду улыбаться.
– Я бы этого не хотел, – упирается он.
– И я бы не хотела, но я буду на ней танцевать.
Мы уже подошли к дверям. Стражники отсалютовали и открыли их перед нами. Томас должен будет проследовать к королю, и я не увижу его до ужина. И тогда, за столом, не смогу на него смотреть. А через месяц, через несколько недель он уже будет женат.
– Кого ты выбрал? Говори быстрее.
– Принцессу Елизавету.
Я тут же разворачиваюсь и смотрю на приемную дочь, идущую во главе моей свиты, – и словно вижу ее в первый раз, не как девочку, а как молодую женщину. Сейчас ей двенадцать, обычный возраст для обручения. Через пару лет она войдет в пору для замужества. Я тут же представляю ее невестой Томаса и день их свадьбы: вот она его жена, мать его детей. Я представляю, как она ему отдается. И как хвастается своим счастьем…
– Елизавета!
– Тише, – говорит он. – Это еще должен одобрить король. Но если он согласится, я стану его зятем. Это будет великолепной партией.
Так и есть. С мучительной ясностью я понимаю, что этот союз логичен и полезен для Сеймуров. Это великолепная возможность для них, и принцесса Елизавета, узнав об этой партии, сначала притворится, что принимает ее из послушания, но на самом деле будет счастлива. Она по-детски восхищается Томасом, его мрачной мятежной красотой и сопутствующим ему духом приключений. Но сейчас она убедит себя в том, что влюблена в него, начнет ворковать и придумывать страсти. А в моем сердце любовь к ней уступит место ревности.
– Тебе это не нравится, – замечает он.
Я качаю головой, гоня свои невеселые мысли.
– Мне не может это нравиться, но я не стану говорить, что я против. Я понимаю, что ты должен это сделать, Томас. Это будет огромным шагом вперед для тебя, он укрепит положение Сеймуров и их связь с королевской семьей.
– Я не буду этого делать, если ты не согласишься.
Я снова качаю головой. Мы проходим в двери, в тень аванзала. Слуги Сеймуров выходят, чтобы поприветствовать своих хозяев. Они кланяются, и мы поворачиваем в сторону королевских покоев. Теперь, когда на нас все смотрят, мы уже не можем говорить. Двор на все лады обсуждает возвращение адмиралов.
– Я принадлежу тебе, – тихо, но страстно говорит Томас. – Навсегда. И ты об этом знаешь.
Я отпускаю его руку, и он с поклоном отступает.
– Прекрасно, – говорю я. Я знаю, что ему необходимо пробивать себе дорогу и что Елизавета будет для него прекрасной партией. И я уверена в том, что она будет его обожать, а он будет добр к ней. – Прекрасно.
* * *
Томас покидает двор на следующий день еще до заутренней службы, и я больше его не вижу.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спрашивает меня Нэн. – Ты выглядишь…
– Как?
Сестра внимательно вглядывается в мое бледное лицо.
– Грустненько, – говорит она, используя слово из нашего детства с мягкой улыбкой.
– Я несчастлива, – отвечаю я, повинуясь порыву искренности.
Больше я ничего не скажу, но даже эти два слова, произнесенные вслух, дарят мне чувство облегчения. Я тоскую по Томасу до боли. Я не знаю, как пережить его брак с кем бы то ни было. Даже одна мысль о нем с Елизаветой наполняет все мои внутренности жгучей ревностью.
Нэн даже не спрашивает меня о причине моей несчастливости. Я не первая жена короля, лишившаяся радости жизни от тягот бытности королевой.
* * *
Почти каждый вечер я получаю приглашения прибыть в комнаты короля, где слушаю дебаты. Часто я делюсь своим мнением и все время напоминаю королю, что идея и дух реформ – это его заслуга, дело, непростой процесс, начавшийся благодаря его мудрости и за который его боготворят его подданные. Однако по колюче-холодному молчанию, которым Генрих встречает мои слова, я понимаю, что он весьма далек от того, чтобы согласиться со мною. Он что-то задумал, но своих планов со мною не обсуждает. И я остаюсь в неведении до первой недели июля, когда Тайный совет объявляет, что владение Библией в переводе Уильяма Тиндейла и Майлза Ковердейла приравнивается к преступлению.
Это безумие. Я не понимаю этого. Майлз Ковердейл перевел и отредактировал перевод Тиндейла под руководством короля, и его труд был издан под названием «Королевская Библия», драгоценный подарок монарха верующим. Это та самая Библия, которую король дал своему народу всего семь лет назад, и у всех, кто мог такое себе позволить, была эта книга. В каждой семье старались держать хотя бы один экземпляр. Это была лучшая версия перевода на английский, поэтому она имелась в каждой книжной лавке, каждом церковном приходе. И теперь за один день этот дар обратился преступлением. Нынешняя перемена была настолько радикальной, что все встало с ног на голову, и я не могу не вспомнить Уилла Соммерса, стоящего на голове. Я бросаюсь в свои комнаты и нахожу там Нэн торопливо упаковывающей мои драгоценные, красиво перетянутые и иллюстрированные книги, заворачивая их в мешковину и складывая в сундук.
– Мы же не можем вот так просто выбросить их!
– Их необходимо отослать.
– Куда ты собираешься их отсылать?
– В Кендал, – она говорит о нашем семейном доме. – Как можно дальше отсюда.
– Это же очевидно!
– Они не станут там искать.
– Мой экземпляр ты упаковала?
– Вместе с твоими записями. И экземпляры Екатерины Брэндон, Анны Сеймур, Джоан Денни и леди Дадли. Этот новый закон застал нас врасплох. Король всех нас сделал преступниками за одну ночь.
– Но почему? – Я чуть не плачу от злости. – Зачем он объявил собственную Библию вне закона? Это же королевская Библия! Как вообще владение Библией может быть незаконным? Господь дал Слово своему народу, как может король его отнять?
– Именно, – говорит сестра. – Сама подумай: зачем королю делать свою жену преступницей?
Я беру ее за руки, отвлекая от завязывания узлов на сундуке, и встаю рядом с нею на колени.
– Нэн, ты прослужила во дворе почти всю свою жизнь. Я – Парр, выросшая в Кендале. Я простодушная северянка. Не надо разговаривать со мною загадками.
