Я подумал о тех двух случаях, когда курил травку. Первый был на вечеринке. Пенни тогда уехала из города, и я не хотел никуда идти, поскольку без Пенни вечеринки были скучными — в наши забавы входил поиск уединенного места и избавление ее от того количества одежды, какое она позволяла мне снять, — но все же я пошел. Мы только перешли в одиннадцатый класс, а вечеринку устраивал парень, чей отец был продюсером известных фильмов.
Я был с Мэгги, Люком и Уиллом. Мы болтали у бассейна, а потом к нам подошли другие люди и раскурили косячок. Они пустили его по кругу, и я взял тоже.
Мне не казалось, что я делаю что-то особенное. Я не думал: «Впервые в жизни я собираюсь использовать запрещенные наркотики». Я просто затянулся, закашлялся и передал его Мэгги, а когда косячок, сделав полный круг, вернулся ко мне, затянулся снова.
Мир не стал психоделичным, я не видел его, будто через широкоугольный объектив. Я просто чуть больше смеялся, поскольку все мне казалось немножко более смешным. В какой-то момент я посмотрел на Мэгги, Люка и Уилла и подумал: «Я люблю этих ребят. Как я счастлив, что это мои друзья. Они привносят радость в мою жизнь. Они поддерживают меня и в трудную минуту всегда рядом». Конечно, вслух я этого не сказал, потому что кто же такое говорит вслух?
Во второй раз все прошло не так радужно.
Мы были на пляже. Пенни опять куда-то уехала. Когда я рассказал, что курил на вечеринке марихуану, она это не одобрила. Пенни была строгих правил, и я говорю это не только потому, что у нас никогда не было секса, просто она была осторожной. Она очень взвешенно принимала решения — мне не нравилось думать об этом в контексте того, что она меня бросила, — и ненавидела ситуации, которые не могла контролировать.
Эрика, сестра Люка, приехала из колледжа на зимние каникулы с большой заначкой, которую Люк быстро стянул вместе с бумагой для самокруток. Никто из нас не знал, как скрутить косяк, к тому же дул сильный ветер, так что сцена была довольно комичной, но мы справились. Пляж был пуст, мы забрались на спасательную вышку и сели, свесив ноги и передавая друг другу самокрутку. Кажется, я тогда подумал, что если выкурю больше, то буду больше смеяться и, возможно, испытаю еще один прилив любви и благодарности.
Как бы не так!
Мир будто сместился, как фильм, в котором звук не совпадает с изображением и время перестало иметь значение. Помню, я смотрел на часы и думал: «Сколько времени прошло, сколько времени прошло?» Только, судя по всему, я произносил это вслух, снова и снова, пока Мэгги не плеснула мне в лицо холодной водой, что только ухудшило ситуацию, поскольку я начал думать: «Зачем она вылила на меня воду? Мы же друзья».
Я не рассказывал об этом Пенни и с тех пор больше не курил.
— Мне не нравилось, что она со мной делала, — услышал я свои слова.
— М-м-м… — Эверетт закрыл глаза и кивнул.
— И… и… такое впечатление, что я действовал как бы вне самого себя, не совпадая с окружающим миром. Поэтому я сказал себе «стоп».
— И все? — спросил Кристофер. — Ты просто бросил? Никаких проблем?
— О, проблема была.
Зависимые не сдаются без борьбы. Если бы они могли, то не были бы зависимыми. Об этом я знал благодаря школьным собраниям «Скажи наркотикам „нет“». Поэтому я представил себе такую сильную зависимость, с которой не в силах был совладать.
Я представил Пенни.
— Я не смог остановиться, — продолжил я. — Это стало самым важным в моей жизни. То, о чем я думал, просыпаясь утром. То, о чем я думал весь день. Когда я смогу покурить? Моя жизнь стала вертеться вокруг одного: когда я снова испытаю кайф? Я перестал общаться с друзьями. А потом… меня бросила девушка.
Я перевел дух. Лгать было легко, а вот сказать правду — меня бросила девушка — оказалось трудно.
— За все нужно платить, верно? — Мейсон смотрел на меня, и весь его вид говорил не о том, что «я связываю твои слова с истиной внутри себя», а о том, что «я могу навесить тебе люлей, даже не вспотев».
— Честно говоря, без нее… я чувствую себя потерянным, — вздохнул я. — И не знаю, как выкинуть ее из головы.
— Тебе так это нравится? Без девушки в голове? — Мейсон согнулся пополам от смеха, хлопая себя по плечу, поскольку рядом не было никого, кому он мог бы дать «пять».
— Мейсон, — сказал Эверетт.
— Что? — Мейсон не перестал смеяться.
— По-моему, ты не слушаешь. Или не принимаешь Ривера всерьез.
— О, я слушаю. Я очень внимательно слушаю. Но принимать Ривера всерьез довольно сложно. Вы только посмотрите на него.
Разумеется, все так и сделали. Мое лицо покрылось скандинавским румянцем.
Эверетт внимательно взглянул на меня:
— Он борется, Мейсон. Как и ты. Как и все мы.
— Значит, — Дафна поймала мой взгляд, — травка просто заполняла пустоту, которая окружала тебя. Это твое «почему?». Ты сделал ее всем, и тебе уже не надо было обращать внимание на то, чего тебе не хватало.
— Может быть.
Почему я сделал Пенни своим «всем»? Чего мне не хватало? У меня был высокий шанс поступить в хороший колледж. Была семья, которая меня любила. Друзья, которые мирились со мной, даже когда я надолго пропадал. Да, меня бросил отец, но я пытался не слишком на этом зацикливаться. Я — симпатичный белый парень из Вестсайда в Лос-Анджелесе. Можно сказать, мне повезло.
— Или, — сказал я, — дело совсем не в этом. Возможно, я просто слабак.
— Извини, я вел себя как придурок, — сказал Мейсон, когда мы вышли на улицу. — Иногда со мной такое бывает, даже не знаю почему. Как будто во мне две личности. Хороший Мейсон и плохой Мейсон. Никогда не знаю, кто у руля… — Он протянул руку: — Принимаешь извинения?
— Конечно.
— И мне жаль, что твоя девушка разбила тебе сердце.
— Да, — вставила Дафна. — Это больно.
— Приятель, — улыбнулся Кристофер, — радуйся свободе. Девчонки — сплошные неприятности.
— Ух ты! — сказала Дафна. — И почему это у тебя нет девушки? Ты же мастер романтических комплиментов.
— Имеешь в виду, что хочешь быть моей подружкой?
— Нет уж, Кристофер, спасибо. У тебя слишком много проблем.
— Ха!
Дафна махнула рукой перед его лицом:
— И у меня нет на это времени.
— У тебя нет времени на парня? — спросил я.
Это казалось мне полной чепухой. Примерно как фразы «Проблема не в тебе, а во мне», «Думаю, нам лучше остаться друзьями» или «Ты ни о чем не думаешь».
— Слушай, я всю неделю забочусь о братьях и сестрах. Утром и вечером. А по субботам хожу сюда, потому что так надо. Когда мне найти время для отношений с каким-нибудь парнем?
Кристофер докурил сигарету и сунул руку в карман за ключами от автомобиля:
— Ладно, народ, все было классно, но мне пора.
Мейсон проверил свой телефон:
— О… вот блин.
— Что? — спросил Кристофер.
— Меня должен был забрать приятель, но обломал, — хмыкнул Мейсон. — Не подбросишь меня?
— Зависит от того, где ты живешь.
— Калвер-Сити.
Калвер-Сити был недалеко от моего дома. Я быстро взвесил минусы смущения от отказа и пятимильный поход в темноте и одиночестве.
— Я живу в Ранчо-Парк, — сказал я. — И тоже бы не отказался.
Кристофер всплеснул руками:
— Кто-нибудь еще? Видимо, я сегодня за такси. Дафна? Тебя подбросить?
— Нет. Я поеду на автобусе.
— На автобусе? — удивился я. — Никто в Лос-Анджелесе не ездит на автобусе.
— Белые не ездят, — усмехнулась Дафна. — А мексиканцы ездят.
Я почувствовал, как румянец снова заливает мои щеки. Почему я такой идиот?
— Я имел в виду… в смысле… что…
— Ты имел в виду, что ты и твои друзья не ездят на автобусе, потому что у вас есть автомобили.
— Нет, я…
— Ривер. Расслабься, ладно?
— Хорошо. — Кристофер подошел к Дафне. — Тебя я тоже подвезу.
— Ты хоть знаешь, где я живу?
— Нет.
— Бойл-Хайтс.
— Ладно.
— А ты знаешь, где это?
